Лабиринт Паноптикума

Мне 34 года, живу в Ленинградской области. С бывшим мужем мы в разводе уже давно, сыну сейчас восемь лет. Всё это время наше общение напоминает игру в одни ворота, где правила придумывает только одна сторона - отец ребенка. Финансовая помощь от него курам на смех. Он официально числится на какой-то минималке, поэтому алименты приходят строго по закону: 25% от МРОТ. Это около 5000 рублей в месяц. На эти деньги, по его мнению, я должна одеть, обуть и накормить растущего мальчика. Все что выше - выпрашивать с подтверждением чеками и непременным выслушиванием, что "можно дешевле". Зато гонора у «папы» - на миллион. Ребенка отдай! Он постоянно требует общения с сыном. Но только тогда, когда удобно ему. Может позвонить в субботу утром: «Я еду, давай ребенка». Мои планы, интересы сына или то, что мы вообще можем быть в гостях, его не волнуют. Сразу начинаются угрозы: «Я имею право! Я в суд подам! Я у тебя сына отсужу, ты препятствуешь общению!». А вот если мне нужна помощь - тут глухая ст

Меня зовут Виктор, мне 42 года, я аудитор. И балбес.... Всю жизнь работаю с цифрами, фактами и доказательствами. Эмоции — это не мое. Наверное, именно эта привычка все анализировать и сыграла со мной злую шутку, превратив мою жизнь в руины. Мы с Алиной прожили в браке семь лет. Хороших лет. Она — человек творческий, флорист, полная моя противоположность. Легкая, смешливая. Пять лет назад родился наш сын, Данилка. Червь сомнения Все началось банально, год назад. Даня сильно заболел, мы попали в больницу. Нужны были анализы, в том числе на группу крови для возможного переливания. Когда пришли результаты, я машинально глянул в бланк. У сына — третья положительная (B+). И тут у меня в голове щелкнул калькулятор. Я посмотрел в своем "военнике" - у меня первая группа крови (0). У Алины — вторая (A). Я еще со школы помнил биологию: у родителей с первой и второй группой не может родиться ребенок с третьей. Никак. Это генетическая невозможность. Я не стал устраивать скандал в больнице. Я пришел

Бродила я по просторам интернета и наткнулась на вот эту вот статью. Грубую, жестковатую, но такую правдивую. А под ней комментарий, от мужчины. Такой...: А как же куча случаев, когда у разведённого мужика появляется другая семья и она крепко держится? Мужик к**ёл был, к**лом и остался! Так почему же вдруг очень много повторных браков удачные? С использованием понятно - на них остались дети и если "повезло" повторно выскочить замуж, то элементарно притихвют, что бы хоть как то удержаться на плаву с детьми от первого брака. Но у мужиков то таких проблем нет. Так почему же они живут с рсп? Ведь кроме такой же "не виноватая я он сам пришёл" бабы ещё и чужой ребёнок! Где логика? И мне есть что вам сказать, дражайший мой! Вы просто подумайте о том, какая тут может быть логика? Вы ищете глубокий смысл там, где работает банальный инстинкт выживания. Вы спрашиваете, почему мужики, даже будучи «к*злами», живут с так называемыми «РСП» (терпеть не могу это слово, но давайте на вашем языке), и

Мне сорок лет. Я та самая «женщина не первой свежести», как выразился герой предыдущей истории. У меня своя квартира (выплаченная, не бабушкина), работа, взрослая дочь и кот. Где-то бегает бывший муж, отец моего ребенка. Не видели и не слышали его лет 10 уже. Тоже "настроились против него". Читая исповедь этого «уставшего рыцаря» на старом Форде, я не злюсь. Я горько усмехаюсь. Потому что я была там. Я пробовала строить отношения с такими мужчинами. И больше — ни за что. Речь про вот эту душещипательную историю, если кто не понял. Ее герой искренне не понимает, почему мы такие «меркантильные». Почему требуем гарантий, долей в квартире или не хотим переезжать в его «крепость». Давайте я объясню, как это выглядит с нашей стороны. Вот он, Андрей или Сергей, 40 лет. Приходит на свидание. Денег нет, поэтому мы гуляем по парку. Час гуляем, два. На улице ноябрь, промозгло. В кафе мы не идем, потому что у него кредит на видеокарту и ремонт рейки. — Ну что, к тебе или ко мне? — спрашивает он,

Мне сорок лет. Рубикон, как говорят. Кризис среднего возраста и переосмысление того, а что там дальше... Только за этим Рубиконом — не завоеванный Рим, а серый пейзаж моего города на сто двадцать тысяч человек. Здесь все друг друга знают через одно рукопожатие, а перспектив — кот наплакал. Сижу в машине, жду заказ. «Яндекс» в телефоне мигает, но брать пока не хочется. Спина ноет. Я работаю менеджером на складе стройматериалов, получаю свои сорок пять тысяч. Не густо, скажете? А вы попробуйте у нас найти больше, если ты не айтишник и не сын мэра. Вечерами и по выходным кручу баранку. Машина — старенький «Форд», требует вложений как капризная барышня. Недавно рейку рулевую чинил и двигатель капиталил, пришлось в кредит лезть. Менять машину? А на что? На такие же "дрова"... Тут я хотя бы знаю, что уже ломалось, а что скоро сломается. Второй кредит — на комп. Ну а что? У мужика должна быть отдушина. Придешь домой, сядешь в «Танки» или «Ведьмака» — и вроде ты уже не складской работник, а

Мне тридцать шесть. Старшему сыну четырнадцать, у него пубертат, нервы и «вы меня не понимаете». Младшей дочке шесть, у нее выпал первый зуб и она фея. С мужем мы вместе пятнадцать лет. Сказать, что мы идеальная пара с картинки — соврать и не покраснеть. Всякое бывало. Мы и орали друг на друга так, что стекла дрожали, и тарелки били, и расходились дважды — один раз на неделю, другой почти на месяц. Но сходились. Потому что муж мой, Лешка, в целом человек хороший. Не подлец, детей любит, зарплату в дом, зарабатывает нормально. Просто мы оба с характером. Но я сейчас не о нас. Я часто читаю мужские форумы или комментарии в соцсетях. И там красной нитью, жирным таким шрифтом идет одна мысль: «Бабы рушат семьи. 80% разводов по инициативе женщин! Развалила семью, оставила ребенка без отца!». И меня это, честно говоря, бесит до зубовного скрежета. Мужчины, вы серьезно думаете, что женщина, у которой на руках дети (а часто это еще садиковские малыши или младшие школьники), просыпается утром и

Признавайтесь, знакомо такое? Ты должна 100500 дел, а мужчина... он просто есть! Мне тридцать два года. В зеркале я вижу уставшие глаза и складку между бровей, которая, кажется, уже не разглаживается даже во сне. Я стою на кухне, домываю последнюю тарелку, пока в спальне посапывают мои «мальчики» — муж и полуторагодовалый сын. Тишина. Самое время для мыслей, которые днем я загоняю куда подальше, под шум стиральной машины и детского плача. Всё началось не сейчас. Этот сценарий писался еще в моей родительской квартире, где пахло жареным луком и несправедливостью. У меня есть брат, младше меня на пять лет. Золотой ребенок, мамина радость. Когда мне было двенадцать, а ему семь, моё детство кончилось, а его — расцвело буйным цветом. Я приходила из школы, и на мне висел «быт»: почистить картошку к приходу мамы, пропылесосить ковер, проверить нехитрые уроки у мелкого. Я стояла у плиты, обжигаясь маслом, гладила отцовские рубашки, а брат в это время строил замки из конструктора. Я помню этот

Все мое детство напоминало какой-то странный, очень комфортный музей, где я был главным и единственным экспонатом. Музеем управляла мама, а ее служительницей и адептом — бабушка. Меня не то чтобы баловали — меня обожествляли. Мой удел был — учиться, расти, ну и, разумеется, «не мешай, я сама». Отец умер, когда мне было 9 лет, но я помню, что мама и его боготворила так же: папа не ел суп "старше" суток, требовал разных блюд на обед и ужин, а за недоглаженный воротник или неверно подобранную рубашку мог отчитать маму так, будто она утром вернулась. Как папа частенько делал... Я недавно услышал, как женщина лет 45 с каким-то придыханием рассказывает, как она мчится с работы в обед, чтобы погреть сыну обед и накормить его свеженьким. Иногда даже успевает пожарить котлетки из морозилки. Я узнал себя, когда она сказала возраст "ребенка": 11 лет... На канале про такие ситуации тоже писали: Помню, как в десять лет я попытался помыть за собой тарелку после завтрака. Просто поставить ее под ст

Мне шестьдесят пять лет, и я уже давно живу одна — в своём доме за городом. Небольшой, тёплый, с настоящим камином. Рядом сад, пару яблонь, и три кошки. У каждой — характер, привычки и любимая миска. Иногда я думаю, что они знают обо мне больше, чем кто бы то ни было. А квартира... та самая, о которой пойдёт речь, досталась мне в наследство в ½ от моего мужа. Хорошая «трешка» в городе, кирпичный дом, толстые стены, высокие потолки — редкость сейчас. После всех бумажных дел получилось, что собственность поделена поровну между мной и моим сыном, Витькой. Квартира та мужу моему по наследству досталась, вот и отошла нам в равных долях. Половина моя, половина — его. Тогда мне казалось, что это справедливо. А теперь вот думаю — может, зря я согласилась. Пару лет назад Витя с женой Маринкой решили туда переехать. Молодые, амбициозные, но, как по мне, безответственные. Зато устроили себе там целый «кошачий дворец». Автоматические кормушки, туалет с подсветкой, камеры, чтобы следить за пушистым

- Ма-ам! Ма-ам! Лю-юб!! Ма-ам! Ма-ам! Ну Лю-юб! - это типичное утро, обед или вечер в нашей квартире. Иногда мне кажется, что я — центральный процессор в огромном, громком и вечно ломающемся компьютере. Ко мне стекаются все запросы, все ошибки, все проблемы. А сама я при этом — просто женщина. Семь пятниц на неделе, сорок лет на плечах, и усталость, которая въелась в кости как цемент. Сегодня было обычное утро. Вернее, оно должно было быть обычным. Я встала на час раньше всех, чтобы попить кофе в тишине, постоять у окна, посмотреть на просыпающийся двор. Это мой маленький ритуал выживания. Но тишина длилась ровно семь минут. Первым, как всегда, поднялся Артем, муж. Он прошелся по квартире, громко шлепая босыми ногами, и заглянул на кухню. — Люб, — сказал он, почесывая грудь. — А где мои серые носки? Те, с синей полоской? Я сделала глоток кофе. Он обжигал язык, но это была хоть какая-то реальная, своя боль. — В твоем ящике. Второй сверху. — Там нет, — заявил он через минуту, появившись