Утро начиналось тихо. За окном ещё висела серая дымка декабря, а в кухне уже пахло свежемолотыми зёрнами. Я стоял у плиты, глядя, как тонкая струйка воды проходит сквозь кофе, и думал только об одном: сегодня этот кофе будет иметь вкус тебя. Ты ещё спала в соседней комнате, завёрнутая в моё одеяло, которое всегда пахнет мной чуть сильнее, чем нужно. Вчера вечером ты прижалась ко мне всем телом, будто хотела спрятаться внутри моей кожи, и я до сих пор чувствовал тепло твоих ладоней на своей груди. Твои волосы разметались по подушке, губы были чуть приоткрыты, и я не удержался — поцеловал тебя в висок, так осторожно, чтобы не разбудить. Ты вздохнула во сне и сильнее прижалась ко мне бедром. И я понял: всё, что я хочу в этой жизни — это просыпаться именно так. Кофе почти готов. Я достаю твою любимую чашку — ту, с маленькой трещинкой на ручке, которую ты называешь «нашей общей раной». Наливаю медленно, наблюдая, как тёмная жидкость поднимается, оставляя на стенках тонкие карамельные разводы. Добавляю чуть молока — ровно столько, сколько ты любишь, чтобы он стал цвета твоей кожи после того, как я целую тебя слишком долго. Ты выходишь на кухню босиком, в моей футболке, которая едва прикрывает твои бёдра. Волосы растрёпаны, глаза ещё сонные, но улыбка — уже моя. Ты подходишь сзади, обнимаешь меня за талию и кладёшь голову мне на спину. Я чувствую, как твои пальцы скользят под ткань моей футболки, ищут кожу. — Доброе утро, — шепчешь ты мне в лопатку, и от этого шёпота по спине бегут мурашки. Я поворачиваюсь, подаю тебе чашку. Ты берёшь её обеими руками, подносишь к губам, делаешь первый глоток и закрываешь глаза. — Ммм… он сегодня особенный, — говоришь ты тихо. — Потому что я варил его, думая о тебе, — отвечаю я. — О том, как ты стонешь, когда я целую тебя вот здесь, — мой палец касается ямочки под твоей шеей. — О том, как твои ноги обвивают меня, когда я вхожу в тебя медленно, чтобы почувствовать каждую секунду. О том, как ты шепчешь моё имя, когда кончаешь, и как потом прячешь лицо у меня в шее, стесняясь своей собственной откровенности. Ты краснеешь, но не отводишь взгляд. Ставишь чашку на стол и тянешься ко мне. Твой поцелуй — тёплый, с привкусом кофе и сна. Я прижимаю тебя к себе, чувствуя, как твои соски твердеют под тонкой тканью футболки. Мои руки опускаются на твои бёдра, поднимают футболку выше, пока не касаются голой кожи. — Я хочу тебя прямо сейчас, — шепчешь ты мне в губы. — Здесь. На этой кухне. Пока кофе ещё горячий. Я поднимаю тебя на руки, сажу на столешницу. Ты раздвигаешь ноги, приглашая меня ближе. Мои пальцы скользят по твоим бёдрам вверх, находят то, что уже влажное и готовое только для меня. Ты вздыхаешь, когда я вхожу в тебя одним пальцем, потом вторым, медленно, наслаждаясь тем, как ты сжимаешься вокруг меня. — Ты такая тёплая… такая моя, — выдыхаю я, целуя твою шею, грудь, спускаясь ниже. Ты запрокидываешь голову, пальцы впиваются в мои волосы, когда мой язык касается тебя там, где ты особенно чувствительна. Я не тороплюсь. Я пью тебя, как самый дорогой кофе — медленно, смакуя каждый миллиметр, каждый твой стон, каждую дрожь. Когда ты кончаешь — тихо, прикусив губу, чтобы не кричать, — я поднимаюсь, вхожу в тебя одним движением, глубоко, до самого конца. Мы движемся вместе, в ритме, который знаем только мы двое. Твои ногти оставляют следы на моей спине, мои руки держат тебя за бёдра так крепко, что останутся синяки — метки, которые ты потом будешь разглядывать в зеркале и улыбаться. Мы кончаем почти одновременно — ты первой, сжимая меня внутри себя так сильно, что я не могу удержаться. Я изливаюсь в тебя, шепча твоё имя, как молитву. Потом мы сидим за столом, пьём остывший кофе. Ты — у меня на коленях, в той же футболке, с растрёпанными волосами и счастливыми глазами. Я целую тебя в плечо и думаю: вот он, идеальный вкус утра. Кофе со вкусом тебя — горьковатый, сладкий, обжигающий и бесконечно родной. Я люблю тебя. Больше, чем могу сказать словами. Но каждое утро я буду варить тебе кофе и напоминать — не словами, а губами, руками, всем собой. Ты — мой самый любимый вкус на всю жизнь. Кофе давно остыл, но мы всё ещё не могли оторваться друг от друга. Ты сидела у меня на коленях, прижавшись всем телом, и я чувствовал, как твоё сердце бьётся быстро-быстро, отдаваясь эхом в моей груди. Мои ладони медленно скользили по твоим бёдрам вверх, под футболку, пока не коснулись голой кожи твоей попы — той самой, идеальной, упругой, которую я обожаю сжимать, шлёпать, целовать до красных следов. Ты чуть поёрзала на мне, намеренно, и я мгновенно отреагировал — стал твёрдым снова, хотя прошло всего несколько минут. Ты почувствовала это и улыбнулась той своей улыбкой — порочной и невинной одновременно. — Уже хочешь ещё? — прошептала ты, проводя пальцами по моей шее. — С тобой я хочу всегда, — ответил я хрипло и, не выдержав, схватил тебя за попку обеими руками, сильно сжав. Ты ахнула, выгнув спину, и твоя грудь прижалась ко мне через тонкую ткань. Господи, эта грудь… Полная, тяжёлая, с чувствительными сосками, которые мгновенно твердеют, стоит мне только посмотреть на тебя определённым взглядом. Я всегда теряю голову от того, как она идеально ложится в мою ладонь, как подпрыгивает, когда ты скачешь на мне, как покрывается мурашками, когда я провожу по ней языком. Я стянул с тебя футболку одним движением — ты даже не сопротивлялась, только подняла руки, помогая. И вот ты передо мной голая, освещённая мягким утренним светом. Твои груди — совершенство. Круглые, с нежно-розовыми сосками, уже напряжёнными от желания. Я не удержался: наклонился и взял один в рот, посасывая сильно, почти до боли, как ты любишь. Ты застонала, вцепившись пальцами в мои волосы, прижимая меня ближе. — Да… вот так… сильнее, — выдохнула ты, и я послушался: зубами слегка прикусил, потом языком успокаивал, круговыми движениями, пока ты не начала извиваться. Вторая рука тем временем мяла твою попку — я раздвинул половинки, провел пальцем по ложбинке, дразня, но не входя. Ты была уже снова мокрой — я чувствовал это по тому, как ты тёрлась о меня бедрами. — Встань, — приказал я тихо, но твёрдо. Ты послушно соскользнула с моих колен и встала передо мной, спиной ко мне. Я откинулся на стуле, любуясь. Твоя попа — это произведение искусства. Круглая, высокая, с идеальной линией, где спина переходит в бёдра. Кожа гладкая, как шёлк. Я провёл по ней ладонями, потом слегка шлёпнул — раз, другой, сильнее. Ты вздрогнула, но не отошла, наоборот — прогнулась, выставляя её мне ещё больше. — Красивая… такая чертовски красивая, — прошептал я, целуя каждое место, где остались розовые следы от моих ладоней. Потом раздвинул половинки и провёл языком от самого низа вверх — медленно, смакуя твой вкус. Ты задрожала, опершись руками о стол, и громко застонала. — Пожалуйста… — выдохнула ты. — Что пожалуйста? — дразнил я, снова шлёпнув, сильнее. — Трахни меня… прямо сейчас… сильно… Я встал, расстегнул штаны и вошёл в тебя одним резким движением — глубоко, до упора. Ты вскрикнула, но тут же начала двигаться навстречу. Я держал тебя за бёдра, глядя, как твоя попа ударяется о меня с каждым толчком — идеальный ритм, идеальный вид. Одна рука скользнула вперёд, нашла твою грудь — сжал, помял, пощипал сосок, пока ты не начала задыхаться от удовольствия. — Сильнее… да, вот так… о боже… Я ускорялся, входя в тебя жёстко, глубоко, чувствуя, как ты сжимаешься вокруг меня всё сильнее. Ты опустила руку вниз, начала ласкать себя сама — и это зрелище добило меня окончательно. Твоя грудь подпрыгивала в такт, попа хлопала о мои бёдра, а ты стонала моё имя всё громче и громче. Когда ты кончила — сильно, содрогаясь всем телом, крича в кулак, чтобы не разбудить соседей, — я не смог удержаться. Выскользнул в последний момент, развернул тебя лицом к себе и кончил на твою грудь — горячие струи легли на кожу, стекая по соскам. Ты смотрела на меня затуманенным взглядом, потом медленно провела пальцем по своей груди, собрала мою сперму и, не отводя глаз, облизала палец. — Вкус тебя, — прошептала ты с улыбкой. Я притянул тебя к себе, поцеловал жадно, пробуя себя на твоих губах. — Ты — моя зависимость, — сказал я, гладя твою попу, всё ещё красную от моих рук. — Твоя грудь, твоя попа, твои стоны… я никогда не насыщусь. Ты прижалась ко мне, положив голову мне на плечо. — И не надо. Я вся твоя. Каждое утро. Каждый день. Каждую ночь. Мы так и стояли посреди кухни — голые, вспотевшие, счастливые. Кофе давно остыл, но нам было всё равно. Ведь настоящий вкус утра — это ты. Вся. Без остатка. С Уважением Заур Али Дервиш