_______________________

Однажды известный мистик по имени Георгий Гурджиев вместе с русским математиком Успенским и тридцатью другими учениками удалился в маленькую деревню около Тбилиси.
Гурджиев держал своих учеников в плену в огромном одноэтажном доме — в плену, потому что они не имели права выходить.
Также он потребовал от них соблюдать полную тишину на протяжении трех месяцев. Они не имели права не только использовать слова, но также общаться с помощью знаков, глаз или жестов рук. Каждого ученика попросили прожить в доме три месяца так, как будто он там совсем один и больше никого рядом нет. Нельзя было давать понять другим людям, что они существуют, — ни взглядом, ни жестом. Если кто-то проходил мимо, человек не должен был его замечать.
И Гурджиев предупредил: «Если я замечу, что кто-нибудь подает хотя бы малейший знак или жест или дает понять соседу, что он существует, — например, другой человек проходит слишком близко и вы пытаетесь избежать столкновения с ним — я исключу такого ученика из группы. Вы признали присутствие другого, вы дали понять человеку, что он здесь; общение уже возникло. Избегая этого человека, вы тем самым делаете жест».
В следующие пятнадцать дней двадцать семь человек отсеялись. На завершающей фазе эксперимента осталось только три ученика.
Это была очень сложная ситуация. Там, где присутствуют тридцать человек, десять—двенадцать из которых сидят в одной комнате, трудно забыть о других и начать жить так, как будто вы одни, а других просто не существует... но все-таки не так трудно, как можно было бы подумать, ведь три человека продержались до конца эксперимента. Даже три, это совсем не мало. И это не так уж трудно, потому что, если один человек, сидя в лесу с закрытыми глазами, может быть толпой, то почему невозможно, находясь в толпе, сохранять одиночество? Все функции разума обратимы, их можно повернуть вспять. Если человек, сидя в лесу, может общаться с женой, которая находится от него далеко, то почему нельзя быть в одиночестве, сидя рядом с женой? Это не должно представлять никакой трудности.
Минуло три месяца. И Успенский прожил их так, как будто он был в доме один. Он не только забыл о других людях, которые находились в комнате, даже внешний мир перестал существовать для него. И вспомните, тот, кто забывает других, также забывает себя, Чтобы не забыть о себе, необходимо помнить о других, поскольку «я» и «ты» — это два конца одной палки. В тот момент, когда исчезает один, другой распадается сам собой. Либо оба остаются, либо оба исчезают. Если кто-нибудь скажет: «Я сохраню свое «я», но забуду о «ты», — то помните, он говорит о невозможном, потому что «я» является эхом, отражением «ты». Если «вы» забыто, «я» немедленно распадается на части. Если отбросить «я», испарится и «ты». Они живут вместе, врозь им не выжить. Они — две стороны одной медали.
Понятно, что Успенский забыл других, но он также забыл себя. Осталось лишь чистое бытие.
Через три месяца, когда Успенский и Гурджиев сидели друг напротив друга, математик неожиданно услышал, что кто-то зовет его: «Успенский, слушай!» Он испугался, затем посмотрел вокруг, чтобы понять, кто обращается к нему, но все молчали. Гурджиев сидел прямо перед ним. В первый раз за три месяца Успенский внимательно посмотрел на Гурджиева. Гурджиев начал смеяться. И опять Успенский услышал внутри себя речь: «Разве ты не узнал мой голос? Это говорит Гурджиев». Гурджиев в молчании сидел напротив него; даже губы его не шевелились.
Успенский был озадачен. Он воскликнул: «Что я испытал?» Это были его первые слова за три месяца.
Гурджиев ответил: «Теперь твое молчание достигло той точки, где возможен диалог без слов. Сейчас я могу непосредственно общаться с тобой. Слова больше не нужны».