— К приёмному ребёнку тебя привели чувства, эмоции?

— В приёмство я шла осознанно. В течение нескольких лет у меня время от времени возникали мысли о о том, чтобы принять ребёнка, но, казалось, что это не про меня.

В конце 2024 года я поговорила со знакомой по интернету приёмной мамой и поделилась своими мыслями. Она меня поддержала и высказала уверенность, что у меня всё получится.

— Как шли поиски, на каких ресурсах?

Я смотрела анкеты детей-сирот в федеральной базе и в группах ВК, а также видеоролики на странице фонда «Измени одну жизнь».

Но у меня был самый популярный запрос на детей: «От 0 до 3 лет, 1-3 группа здоровья», поэтому быстро найти ребёнка было почти нереально, но мне, можно сказать, повезло.

— Что было сложно или, наоборот, просто?

— Удобнее всего было отслеживать анкеты детей в группах в ВК, поскольку кандидаты часто пишут в комментариях статус ребёнка: выдано направление, свободен или есть согласие.

Было бы здорово, если бы в ФБД так же отражался статус в анкете. Например: «Выдано направление такого-то числа или есть согласие на ребенка от такого-то числа». Это сильно бы облегчило жизнь и кандидатам, и регоператорам. Но опять же есть риск того, что могут написать неточную/неподтвержденную информацию.

— Где ты впервые увидела фото или видео дочери?

— У Софии не было видеоанкеты. Всё, что у меня было — фото из базы.

— Как ты считаешь, почему кандидаты в приёмные родители тратят, бывает, очень много времени на поиски ребёнка?

— Общаясь с замещающими семьями и кандидатами в чате приёмных родителей, чаще всего вижу, что опека нередко сама ставит препоны для передачи ребёнка. Кандидатам говорят, будто биологические родители восстанавливаются в правах, ребёнка забирают все родственники разом, а ещё, бывает, пугают страшными диагнозами или говорят, что ребёнок уже устраивается в семью…

Но и сами кандидаты часто затягивают поиск, взглянув лишь на фото ребёнка, говорят: «Не мой, не моя». А ребёнок в жизни сильно отличается от фото в банке данных. Надо ехать и знакомиться, если есть возможность.

— Сколько длился твой путь к дочке?


Я прошла школу приёмных родителей, собрала пакет документов, прошла необходимую проверку и в мае 2025 года увидела в своём регионе анкету маленькой девочки.

Почему-то я была уверена, что малышка быстро найдёт семью. Но оказалось, что все не так просто. Её никому не предлагали, и на словах отказывали кандидатам, которые хотели бы познакомиться с девочкой. Так началась моя борьба за ребёнка.

— Расскажи о своей борьбе за Софию?

— Когда я в мае пришла в первый раз за направлением, мне ответили, что у ребёнка есть отец, который намерен установить отцовство, и он сейчас находится на СВО. Хотя официально по анкетным данным Софии в ФБД отца у неё не было.

Так я получила первый устный отказ, которым поделилась со своей знакомой, она юрист. Она ответила, что наличие намерений человека не равно его активным действиям, помогла составить заявление на выдачу направления на посещение ребёнка. В случае очередного отказа посоветовала мне «выжать» письменный мотивированный отказ.

Принимая моё заявление, мне буквально вменили в вину, что при получении отказа я буду жаловаться, и что я нарушаю некую мифическую очередь.

Не дождавшись ответа в течение 10 дней и проконсультировавшись дополнительно у юриста фонда «Измени одну жизнь» Натальи Карагодиной, я пришла с новым заявлением, уже нужного образца. Но на этот раз уже действовала через канцелярию.

Не получив ответа на оба заявления, я обратилась с жалобой в прокуратуру города, но и прокуратура, на удивление, отписалась словами опеки.

Тогда я обратилась к региональному оператору за направлением. Но и там сказали, что срок рассмотрения — 30 дней.

Это меня окончательно выбило из колеи.

Дело с мёртвой точки помогло сдвинуть обращение в Генеральную прокуратуру. Да, она спустила вопрос обратно в край, но повторное рассмотрение нашего вопроса уже находилось под контролем свыше.

И поэтому, когда я приехала к регоператору очередной раз уже в сопровождении специалиста, чиновники были «тёпленькими», так как у них началась масштабная проверка по факту злоупотребления полномочиями. Ну и тот факт, что я приехала не одна, а с человеком, которому рот так просто не заткнёшь, который законы знает, — тоже помогло.

Я хочу сказать об этом, чтобы кандидаты, которым доведётся столкнуться с произволом, знали, что генпрокуратура у нас действительно работает. И если претензии обоснованы, грамотно изложены — то шанс переломить эту систему есть, и немалый.

В конце июля мне с помощью друзей удалось записаться на приём к федеральному оператору. Мы записывались сразу с нескольких компьютеров. Там я и попросила узнать точную информацию о интересующем меня ребёнке. По итогу разговора федерального и регионального операторов мне назначили встречу.
Я на эту встречу пошла с юристом. Вот тогда мне и выдали направление.

— Что было дальше?

— Когда мне и моему юристу удалось добиться направления на посещение ребёнка, я отправилась на встречу. Малышке на тот момент было уже 6 месяцев. Я очень волновалась на первой встрече с ней.


— Как вела себя София?

— Она улыбалась, была рада абсолютно любому вниманию. Я готовилась к плачу ребёнка, но она увидела меня, заулыбалась абсолютно так же, как и няне, которая её принесла. Потом няня оставила нас одних.

— Когда я не поверила опеке на слово и попросила письменный мотивированный отказ, стало понятно, что Софию просто не хотят отдавать в принципе, без законных оснований.

И сначала я просто хотела хотя бы посмотреть, что это за девочка. Но чем дальше я ввязывалась в борьбу за направление на посещение малышки, тем больше понимала, что наверняка заберу ребёнка из системы.

Тогда были и эмоции, и трезвый расчёт. Уж больно хороша девчонка по анкетным данным. Таких детей принято называть «шоколадными». Когда взяла на руки, ушли все сомнения. Моя!

— Какой страх был самым сильным?

— Было страшно, что ребёнка отдадут в другую семью, пока я пытаюсь всеми законными путями добиться направления.

Я неконфликтный человек, общаться с чиновниками один на один для меня большой стресс. Это что-то из подсознательного, когда просто страшно идти на конфликт.

— Как шло принятие сердцем?

— В августе я получила приказ об опеке и забрала дочь домой.

В силу своих профессиональных навыков (гувернантка в семьях, воспитатель в детских садах), в первый месяц у меня было ощущение того, что я просто работаю с каким-то чужим ребёнком.

А уже на второй месяц у меня начали работать гормоны, и я почувствовала — это моя дочь, никому уже её не отдам. Я даже не смогу назвать определенный момент, когда пришло это ощущение. Просто внезапная мысль во время совместной игры с Софией.

— Кто тебя поддержал?

— К моему удивлению, у меня оказалось на редкость адекватное окружение. Меня поддержали в моём решении и в процессе принятия ребенка в семью все, кто был в курсе этой истории: родные, близкие, друзья.


— Адаптация была сложной?

— Я понимала, чего можно ожидать от маленького ребёнка, и каких-то особых сюрпризов для меня нет ни в поведении дочки, ни в её развитии, но в моём отношении к ней.

Мне было сложно переключиться с рабочих будней по 7–8 часов, на работу 24/7, но я справилась!

— Расскажи историю Софии?

— Она оказалась в системе с рождения. У неё акт об оставлении биологической матерью в родильном отделении.

Папа неизвестен. Однако, направление на посещение Сони не давали никому по причине того, что в марте появился человек, который был намерен установить отцовство.

Время шло, а ребёнок так и оставался в системе сиротой.

Только путём обжалований бесконечных необоснованных отказов, я получила направление и забрала дочь домой. Знаю, что в системе, но не в базе, до сих пор находятся три сиблинга Софии. И у каждого из них есть биологические мама и папа.

— Если у Софии были сиблинги, она устраивалась в семью не с ними?

— София изначально была с ними разобщена и устраивалась одна, старшие дети не знают о её существовании. Но да, в отписках сообщали, что биологическая мать не лишена прав (акт об оставлении), и что у ребёнка есть братья и сёстры… Каждый раз был новый повод…

— Ты воспитываешь дочку одна. Бывает тяжело?

— Да, порой бывает сложно, не высыпаюсь. Но спасибо моей маме и друзьям, которые готовы меня подхватить в любой момент и посидеть с Соней часок другой, когда мне нужно сходить к стоматологу или на судебное заседание.

— Как меняется дочка?

— София растёт, меняется с каждым днём.

Когда я ее забирала из дома малютки, она даже не могла опираться на ноги. После занятий плаванием и массажа, после работы с ребёнком, уже через 1,5 месяца Соня уверенно сидела и стояла. Через 2,5 месяца поползла. Правда, задом наперёд, но это уже большой прогресс.

Сейчас она ходит, держась за опору. Но мне всё еще кажется мало. Меня тормозят и успокаивают и друзья, и врачи, и мама. Ребёнок семимильными шагами нагоняет свой физический возраст.


— Ты задумываешься о том, чтобы снова пройти путь поисков и вновь стать приёмной мамой?

После пережитого стресса и находясь в судебном процессе лишения родительских прав биологической мамы, если и пойду в приёмство снова, то не ранее чем через лет пять.

Фото — из личного архива Анастасии

Автор: Иоланта Качаева