Доступная рыбалка.

"Я на рыбалку хочу" Слова, музыка и исполнение Александр Быстров.

Как улов_ 😄 #рыбалка #рыбак #щука #карась #спиннинг #фидер #окунь #судак #ловлящуки #ловляокуня

Случай на рыбалке

У всех есть такой настырный друг?🤔😂

Николай КРАСИЛЬНИКОВ «ГОСТЬ» ПОД ТОПЧАНОМ Огород Лаврентьича находился за совхозным садом, возле ручья, который бежал откуда-то с гор, чтобы потом влиться в Ахангаран и затеряться в его мутных водах. К середине знойного лета ручей высыхал. Становился тонюсеньким-тонюсеньким. А весной он бурлил, клокотал, звенел по камням, исходил пеной, точно молодой необъезженный рысак. Лаврентьич сколотил топчан и пристроил его в удобном месте: в тени под старой яблоней над ручьём, который здесь за долгие годы сделал небольшой омут. Благодать! Можно поработать с лопатой, а если очень устанешь, попить чайку и заснуть часок-другой. И – всё на чистом воздухе, на ветерке. Проснулся однажды после такого труда Лаврентьич. Открыл глаза. Солнце бьёт сквозь густую пыльную листву. Вода струится: звяк-звяк. Какая-то птаха тенькает. Замолчит, тенькнет, опять замолчит, прислушиваясь к своему голоску. Тишина. И вдруг среди всех этих звуков Лаврентьич услышал плеск. Будто кто ударил веником по воде. Глухо так. Раз, и другой. Под самым топчаном. Чудеса! Никогда раньше такого не наблюдалось. Лаврентьич перевернулся на живот. Посмотрел в щель. Даже виски ладонями закрыл. Да разве что углядишь в тёмной прохладе?! Только сквознячком потянуло снизу. «Наверно, померещилось», – подумал старый кузнец. Повернулся на правый бок и снова погрузился в дрему. Но не тут-то было! Теперь кто-то невидимый тихо зачавкал. Так обычно чавкают поросята над корытом. Но откуда здесь им взяться? Совсем сбитый с толку, Лаврентьич снова встал. Заглянул под топчан. Стал обследовать омуток. В нечистую силу и в водяных он давно уже не верил… Но кто же тогда возится в омутке? Кузнец опять там никого не обнаружил. И было такое впечатление, что невидимка только и дожидается, чтобы человек ушёл, и он снова даст о себе знать. Но человек на то и человек. И посему хитрее. Лаврентьич поднял лежавшую рядом лопату и, будто веслом, стал шарить ею по воде. И вдруг омут ожил, взбурлил. Да так, что Лаврентьич выронил лопату, а сам от неожиданности и испуга сел на гальку. А когда пришёл в себя, вытер пятерней выступивший на лбу пот и вздохнул: – Ну и напугал, чёрт окаянный! Да, это был аршинный сом… Видимо, заплыл сюда из Ахангарана – во время весеннего паводка, да так и остался жить. А что не жить? Вон сколько вокруг лягв и рыбной мелочи… На таких харчах можно протянуть и сто, и двести лет! Даже не выходя из своей «комнатки-омута». Лаврентьич, подумав о рыбине, о том, как принесёт неожиданный подарок старухе, с хрустом потянулся. Затем решительно встал. Скинул рубашку, задрал штаны, взял незаменимый огородный «инструмент» и полез под топчан. Вода, как и в первый раз, взбурлила, заходила ходуном, а потом стихла. Лаврентьич догадался, что водяной богатырь ушёл – спрятался под корни подмытого старого дерева. И хоть разбери сейчас топчан для удобности, выманить его оттуда никак не удастся. А лопатой не достанешь. «Ничего, ничего, – успокоил сам себя кузнец. – Через недельку-другую вода совсем уйдёт, и тогда я тебя возьму голыми руками». Лаврентьич исправно приходил на огород, работал в поте лица. После обеда остатки пищи – колбасные обрезки, куриное крылышко или яичный белок – бережно опускал в омуток и ласково приговаривал: – Ешь, Семён Семёнович! Ешь! Нагуливай жирок… Хо, хо, хо! Вкусный испечёт из тебя пирог моя старуха. А вода между тем и впрямь стала резко падать. Лаврентьич всё чаще стал встречаться «с глазу на глаз» с жителем ахангаранских вод. Голова – с добротный чугунок. А усища, усища-то… С два поросячьих хвоста! – Семён Семёнович! Как дела? Ты на месте? – каждое утро, заглядывая под топчан, шутливо окликал рыбину Лаврентьич. Но однажды, придя на рассвете, Лаврентьич оторопел. Вода под топчаном была подозрительно спокойна. Лаврентьич посмотрел налево, направо. Сердце учащённо заколотилось. Тогда он пошарил палкой по обмелевшему дну. Даже окликнул растерянно, как человека: – Семён Семёнович, где ты? В ответ – ни всплеска. Семёна Семёновича не было… Неужели кто из посторонних выследил, опередил и тайком выловил сома? Лаврентьич в раздумье почесал затылок, и тут его взгляд упал на тонюсенький, еле дышащий ручеёк… Его дно словно перепахали. Кузнец отправился вниз по ручейку. Метров через сто влажный широкий след привёл его к Ахангарану. С опозданием и огорчением Лаврентьич понял, что этот след и принадлежал Семёну Семёновичу, который, в конце концов, ушёл в родную стихию. Старый кузнец, огородник и рыболов почему-то не пожалел, что всё кончилось именно так, а не иначе… Всю обратную дорогу до топчана он улыбался и тихо повторял про себя: «Занятно, занятно! Ну и молодец Семён Семёнович! Не зря выходит, я тебе человечье имя дал…»

Света вперед #юмор #чувашскаягармонь #прикол #смешновидео #дуэт #сваты6 #смех #смехпродлеваетжизнь

Николай КРАСИЛЬНИКОВ «ПОРОСЕНОЧЕК» НА КУКАНЕ На закате дядя Сёма вытащил на подпуск огромного сазана. Рыбина лежала на жирных листьях лопуха и, вытянув трубочкой толстые губы, жадно ловила губительный для неё воздух. Прощальные лучи солнца грустно отсвечивали на её крупной червлёной чешуе. Безумно вытаращенный зелёный ободок зрачка косился то на дядюшку, то на меня… Словно молил о пощаде. А Сёма довольно потирал шершавые ладони и, не скрывая недавнего волнительного поединка, всё приговаривал: — Смотри, какой поросёночек!.. Хоть сейчас вези его на сельскохозяйственную выставку… Но мы не будем торопиться. Посадим его сначала на цепь. «Цепью» дядюшка называл крепкий капроновый шнур, служивший ему куканом. Продев через жаберную крышку один конец верёвочки с палочкой-страховкой, Сёма бережно отнёс свой драгоценный трофей к воде и опустил в мутные струи Сырдарьи. Рыба сразу же ожила, ударила хвостом. Дядюшка привязал другой конец бечевы за ветку тальника и довольно произнёс: — Пор-рядочек… Теперь до утра никуда не уйдёт! На рыбалку мы приехали с ночевьём. И когда в небе засверкали первые звёзды, мы перекусили бутербродами, забрались в палатку от комарья и уснули, чтобы встать рано-рано. Уже перед рассветом мне приснился сон. Я стою на берегу реки. В руках у меня удочка, а там, на конце, бьётся большая рыбина. Я изо всех сил тяну её на себя, а она никак не идёт. И тут чувствую, что кто-то меня трясёт за плечо. Открываю глаза, а это… дядюшка. Эх, такой сон не дал досмотреть! Сёма явно чем-то раздосадован. Через открытый полог палатки я вижу, как он трясёт в руке обрывком капроновой бечевы. — Ушёл наш поросёночек, как есть ушёл, — говорит дрожащим голосом дядюшка, разве только что не плачет. — Как ушёл?! — остатки сна смело словно ураганом. Я вскакиваю с пахучего вороха камыша, заменявшего нам матрац, и выскакиваю наружу. — Вот, — виновато вздыхает Сёма, как бы оправдываясь. — Обрезал верёвку, паршивец, и ушёл. — Как обрезал? — не понимаю я. — У него что — нож?.. — Ещё какой! — дядюшка многозначительно поднимает указательный палец к небу. — И как я, старый дурень, не предусмотрел это?! — Постой, постой, — остановил я словоохотливого Семена. — Объясни толком, какой нож?.. — Да тот, что зовётся плавником, — сказал дядюшка. — Он, пожалуй, поострей ножа будет. Гляди, как чиркнул, словно бритвой. Обрывок крепкого капронового шнура красноречиво свидетельствовал об этом грустном факте… Вот тебе и «цепь». Но Сёма был с детства оптимистичной натурой. — Не вешай носа, племяш, — бодро скомандовал он. — Бери удочку и — айда к реке. Авось ещё подфартит! Но — увы — в это утро брали одни караси. Мерные, чуть больше ладони. И от этого досада от уплывшего сазана-«Гулливера» становилась всё больше и больше. Это особенно чувствовалось по дядюшке. Он всё время прятал в сторону глаза. Только к полудню, уже за пахучей карасиной ухой, Сёма впервые за долгие часы улыбнулся. — Я вот о чём думаю, Колюнька, — сказал он. — А хорошо, что наш сазан ушёл… — Это почему же «хорошо»? — от неожиданного откровения дядюшки ложка с ухой у меня даже застыла у рта. — Покумекай сам, — продолжал рассуждать Сёма. — Пройдёт несколько годочков, и сколько от такого сазана-красавца может родиться детишек. Сто, двести… тысяча! — Верно, — нерешительно согласился я. — Правда, долго ждать. — Что ты, — засмеялся дядюшка. — Какие наши годы? Вся жизнь впереди! Особенно у тебя. От его громогласного хохота чайка, пролетавшая над нами, выронила из клюва рыбёшку, но тут же поймала ее на лету и шарахнулась в сторону. «А ведь прав Сёма, — подумал я. — И чего это мы так расстроились?..» А когда доели уху, я встал с места и первым заспешил к реке. — Куда? — окликнул дядюшка. — А кто посуду будет мыть? — Потом помою, — махнул я рукой. — Проверю сначала свою закидушку…