МОСКВА ХОРОНИТ ЮНКЕРОВ

Москва хоронит юнкеров,
Уходит молодость России.
Печальный звон колоколов
Как будто бы зовёт Мессию,
Как будто говорит:"Прости!".
Держава, ты осиротела.
Земные кончились пути
У них отчаянных и смелых.
Москва хоронит юнкеров,
Но это лишь борьбы начало.
Россия отойдёт от снов,
Уж кинут клич: "Не всё пропало!"
И потекут как реки с гор,
В Новочеркасск пойдут колонны.
И будет поднят триколор,
Ещё блеснут Руси погоны.
Закон войны всегда суров
И кровь, она ещё прольётся.
Москва хоронит юнкеров,
Москва хоронит юнкеров
И гаснет траурное солнце.
Олег Кашицин
...................................
Последний парад защитников Москвы (похороны юнкеров)
26-го ноября 1917-го года Москва прощалась со своими последними защитниками. Отпевание юнкеров происходило в соборе Большого Вознесения, который расположен на Никитских Воротах. Это были те юнкера, кого еще не похоронили родственники (в основном иногородние и без родственников).
Принять последний посмертный парад русских юнкеров пришли родственники (у кого они жили в Москве), выжившие соратники и тысячи испуганных "зрителей Вертинского", которые в душе жалели павших, но что-то сказать боялись. Среди посетителей панихиды также была великая русская поэтесса Марина Цветаева, которая в своих стихах воспела подвиг Белого Движения.
Отпевание было особенным, позже многие его очевидцы словно под копирку описывали свои ощущения. Сохранились воспоминания и Сергея Эфрона (муж Марины Цветаевой и участник сражения за Москву):
"Потрескивает воск, склонились стриженые головы. А когда опустились на колени и юнкерский хор начал взывать об упокоении павших со святыми, как щедро и легко полились слезы, прорвались! Надгробное рыдание не над сотней павших, над всей Россией».
Отпевал погибших юнкеров и прапорщиков митрополит Евлогий (Георгиевский). Для этой миссии его выбрал сам патриарх Тихон. К счастью, владыка Евлогий позже симог уехать заграницу, где оставил свои воспоминания «Путь моей жизни» (Париж, 1949-й год издания). В них он так описал похороны убиенных героев:
Помню тяжелую картину этого отпевания. Рядами стоят открытые гробы… Весь храм заставлен ими, только в середине — проход. А в гробах покоятся, — словно срезанные цветы, — молодые, красивые, только что расцветающие жизни: юнкера, студенты… У дорогих останков толпятся матери, сестры, невесты…
Много венков, много цветов… Невиданная, трагическая картина. Я был потрясен…
Похороны были в ужасную погоду. Ветер, мокрый снег, слякоть… Все прилегающие к церкви улицы были забиты народом. Это были народные похороны. Гробы несли на руках добровольцы из толпы. Большевики в те дни еще не смели вмешиваться в церковную жизнь и не могли запрещать своим противникам изъявлений сочувствия и политических симпатий".
Все хлопоты относительно организации похорон взял на себя Объединенный студенческий комитет. Изначально согласно студенческому обращению предполагалось, что прощание пройдет достаточно скромно и без каких-либо лозунгов/транспарантов. Однако не смотря на пасмурную погоду (весь ноябрь дул ветер и шел моросящий дождь) и ужасную обстановку, на церемонию пришли тысячи людей. При этом многие принесли плакаты и венки, на некоторых была надпись "жертвам народного безумия". В отпевании принимали участие три хора (Архангельский, Синодальный и студенческий).
В 12 часов огромная процессия вместе с гробами, которые несли поочередно все желающих, двинулась в путь. Стоит отметить, что в отличии от никому не нужных похорон большевиков, на прощании с юнкерами было так много людей, что остановились трамваи (улицы были полностью запружены и перекрыты).
На Братское кладбище процессия шла через Тверской бульвар и Тверскую улицу. Впереди вместе с гробами героев шли архиереи из Всероссийского Собора, за ними шел хор, который пел «Вечная память» и «Святый Боже». Толпа подхватывала скорбно-торжественный мотив и несла его по старой Москве, которая в преддверии варварских разрушений доживала свои последние дни. Также в каждом храме по пути следования процессии служились литии, таким образом на кладбище уже пришли затемно.
Похоронили павших на Братском кладбище, которое было основано Великой Княгиней Елизаветой Федоровной для захоронения погибших в годы Первой Мировой воины. Здесь же затем хоронили расстрелянных жертв красного террора, в том числе членов антибольшевицкого сопротивления и православных священномучеников. В 1925-м году большевики вначале разрушили кладбищенскую часовню, а потом уничтожили все могилы и превратили кладбище в парк. Только в 1995-м году, во дворе храма Всех Святых (расположен рядом) был установлен памятный крест с надписью "Юнкера. Мы погибли за вашу и нашу свободу." Также в наше время парк на костях был превращен в мемориальный парк, где уставновлены плиты/стелы памяти героев Первой Мировой войны и героев Белого Движения.
После похорон выжившие герои обороны Москвы отправились на Дон, где примкнули к Добровольческой армии и с честью пронесли память и славу своих юнкерских училищ и тех, кто не дожил и до двадцати. Среди них был и знаменитый поэт русского зарубежья Арсений Несмелов, воспевший в своих стихах подвиг защитников Москвы. Только он ушел не на Дон, а в Сибирь и там сражался с красными до последней возможности (уже в 1945-м году он был вывезен из Харбина и 9-го декабря замучен в тюрьме).
В те дни потрясенный до мозга костей участник похорон Вертинский написал песню о павших юнкерах "То, что я должен сказать", за что едва не лишился головы, его вызвали в ЧК, где допрашивали и угрожали. На довод "Мне их жалко, вы не можете запретить мне их жалеть", большевицкие палачи ответили: "Если будет надо, то мы тебе и дышать запретим." И запретили, запретили всей России дышать, хотя дышать в бесовской совдепии было не возможно, не чем.
Да, в те страшные дни решалось будущее России, которое до сих пор отражается в нашей жизни. К сожалению, герои Белого Движения не смогли отстоять родную землю и взошли на свою Голгофу, но все же зажгли светочь среди тьмы.
Вечная память и царствие небесное всем юнкерам, кадетам, офицерам и всем павших воинам-белогвардейцам, вы символ России, вы ее герои!