Из книги,, Тюрьме,,

- Час добрый, братва, мир дому вашему, делу общему и всему воровскому ходу…- услышал я сквозь сон от тормозов, то есть дверей хаты.
"Еще один клоун, твою мать, нарисовался", - подумал я и пожалел, что нечем накрыться с головой, да и смысла нет, в камере на двадцать две шконки нас человек семьдесят (в праздники и того больше). Нас, бывших вояк, пятеро: я, Шах, Гестапо, Гринпис, и Лесик. Ну об этом позже. В дальнем углу сидели рули, они же - блатные местного розлива. С ними был заключен пакт о ненападении, так как мы на них клали с прибором, а они по шакальей привычке не решались на активные действия. Остальная масса ничего примечательного не представляла, в силу пофигизма. Такая картинка мироустройства, или проще сказать государства.
"От, сука, хрен поспишь", - зло думал я, тем временем рассматривая очередные клоповьи укусы на пузе.
- Хорошо тебе, Шах, - обращаюсь я к представителю татарского народа, - у тебя резус отрицательный…
- Нормально, сапер, нам татарам лишь бы даром, - бормочет Шах в ответ, продолжая точить об край шконки металлическую пластину, честно уворованную с прогулочного боксоря.
- Слышишь, сапер, что за хрень?! Эти ластовые дорожников назначили, и прогоны в тетрадь писать будут, любой шмон - палево, отметут тетрадь и крест на хате поставят, че делать? - Шах, не поднимая головы, выдает новости, продолжая точить пластину.
- Валера, - обращаюсь я к Шаху, - ты мало двоих резанул по пьяни, так еще и этих хочешь?
- Да то не люди, и это не люди, - филосовствует Шах, - знаешь, когда Раскольникова спросили на хрена бабку завалил за пять рублей, он знаешь что ответил?
- Я знаю, - вмешивается Гестапо, - одна бабка пять рублей, две бабки десять. Гестапо, он же мой тезка, за пристрастие к пыткам и влетел к нам, все допытывал барыгу одного о секрете его экономического подъема, в итоге узнал, только барыга помер, но потом.
- Сапер, эта блоть давно уже покраснела, как помидоры, надо решать с ними, - продолжает Гестапо, - нам дорога нужна, а эти сидят на ней, как собаки на сене.
Во многом мой тезка прав, у кабуры (отверстие в стене) сидели шестеренки блатных, и тут без вариков. Гонять коня по воздуху, тоже их ушлепки сидят, блин, как у классиков - Кто виноват и Что делать. Ладно, все по мере поступления, сейчас главное списаться с другими хатами, ибо после войны УФСИН задолбалось принимать нашего брата.
Гестапо же продолжил, - Сапер, это сейчас паритет, а если их больше станет, а наших на этапы заберут, у нас вон Гринпис в осужденку ждет очереди, да и Лесик на подходе. Надо решать сапер…
Я молчу, надо думать, а думать стоит о многом. По слухам, начальником нашего заведения стал хороший дядька, ранее командовавший фильтрационным лагерем в Чечне, и свято веривший в методы под названием "Я не вижу крови, мало крови". На новом корпусе бастанула хата из за двух приблатненных челов, так нисколько не думая о конвенциях и правах человека, местные омоновцы получили хорошую практику. Идти под молотки как-то не хотелось, поэтому я решил озвучить свой план.
- Значит так, парни, слушайте сюда… - И минут десять излагал в деталях почти всю стратегию и тактику.
- Знаешь, хоть это и не по понятиям, но выхода нет… - задумчиво произнес Гестапо.
- Да на хую я видел эти понятия! Эти что ли по понятиям живут, это тут они законники, а на воле - беспредельщики, их давно об хуй стукнуть надо. Вот они, как собаки, вцепились в свои понятия, а каждый до кума бежит, наперегонки кто кого сдаст, откуда у них ширево и фильтровое курево? С воли чтоли греют?
- Ага, они последний хуй без соли доедали, а тут грев, шлаебонь местная, - выдыхает Шах.
Я согласен с Шахом, - поэтому работаем тихо, - делаю я вывод.- Да, кстати, с барыгами говорили? - спрашиваю я у парней.
- Есть такое дело. Там Гринпис тер, он в курсе, - отвечает Шах.
- Ладно, проснется - спросим, - говорю я, а сам наблюдаю за очередным шоу. Новенького первохода, развели на покурить и заварить, и теперь чешут ему про арестанские традиции.
- Этот телок явно за мешок картошки сел, - перехватив мой взгляд, подхватывает Шах, - сейчас этого остолопа на пальму к решке погонят.
И точно, этот Вася, валенок, полез на верхний шконарь и заорал в то, что в нормальных домах называется окном, а у нас хрен поймешь что - чудо пьяных сварщиков.
- Тюрьма - матуха, дай кликуху, да не простую, а воровскую!
В соседних хатах подхватили тему и понеслось. - Урод! Пидор! Гандон! - орали соседи.
Наши с интересом наблюдали за происходящим.
- Не! Не пойдет! - орал наш придурок в решетку.
Помимо рогатых и пернатых предлагалось много вариантов, но все кончается - на тормозах хлопнула кормушка и раздался голос, - Рты закрыли! Я не ясно сказал?!
- Не, не, начальник, мы все… - засуетился Костик, тварь редкая и по виду, и по духу.
Пока местный клоун (а он так и будет потешать всех весь срок) устраивался в своей новой жизни, началось то, чего я в глубине ждал, но боялся. К нам вдруг подошел один из самых денежных барыг - Иваныч. За что и как замели его, я в подробности не вдавался, да и незачем.
- Привет, мужики, - начал он.
- Ну, здорово, присаживайся, - говорю ему и освобождаю местечко на шконке.
- Тут такое дело... - начал Иваныч, - мы с мужиками посовещались, и вот что решили... Давайте мы вам платить будем, а то этим, он презрительно посмотрел в сторону блатного угла, сколько не дай - мало, доят и доят, суки, а вы - военные, хоть и бывшие, с вами проще, вы же не конченые, - льстил нам Иваныч.
Мы призадумались. Схема доения у блатных была отработана - они предьявляли торгашу то, что он барыга, ну, а если хочет жить, то надо помогать порядочным арестантам, кои они и есть, ибо страдают они за люд тюремный,а то, что страдают хуйней - это лирика.
- В общем, давай! Пусть тебе в дачке, по-русски - передачке то, то и то (по списку), и денежек пусть перекинут на счет правильных пацанов, которые по пьяни влетели и первый раз помылись-то в тюрьме. Ну дальше больше - теперь братве нужно ширево, для облегчения страдания, как я понял, ну и симки с телефонами. А тащить это должны родственники барыг, рискуя попасть на уголовное дело. Думали мы долго, рано или поздно это должно было произойти, но силенок у нас не густо, поэтому слегка менжевались.
- В общем так, Иваныч, - подвел я итог, - предъявить что платить более не будете должны вы. Так правильнее будет. Ну а там - наш базар, как порешим так и будет.
- Мужики, мы поможем, честное слово - поможем, - на прощание сказал Иваныч и, как тень, прошелестел к своим.
- Что делать-то будем, братва? - спросил я. Гринпис уже проснулся и доставал из баула чай, - Че? Че? - буркнул он, - заебало на голодняках сидеть, свое брать надо… - И пошел ставить чифирбак.
- Молодец, однако, отлично слился, - проговорил Лесик.
- Да ладно, после проверки начнем кач, - говорю я ему, а сам беру ручку бумагу, пишу маляву в соседнию хату, там мастер сидит, он потому и мастер, что владеет всем чем можно в плане драки.