Собака упорно тянула хозяина в заросли: находка поразила обоих...

Степан Ильич шёл по парку медленно. Не торопясь. Зачем торопиться, когда тебе шестой десяток, а дома — пустота?
Рада семенила рядом, периодически останавливаясь, чтобы обнюхать очередной куст. Овчарка уже не та, что прежде. Седая морда, неторопливая походка. Два одиноких старика — он и она.
— Ну что, девочка? — Степан потрепал собаку за ухом. — Домой пора?
Но Рада вдруг насторожилась. Уши встали торчком, нос задёргался.
— Ты чего?
Собака рванула вперёд так резко, что поводок обжёг ладонь. Степан едва удержался на ногах.
— Рада! Стоять!
Не слушает. Тащит в заросли акации, будто жизнь от этого зависит. Лает. Скулит. Упирается всем телом.
— Да что там у тебя?! — Степан попытался её одёрнуть, но силы уже не те.
И тут он увидел - в кустах, свернувшись калачиком, лежал парень. Молодой. Лет двадцать пять, не больше. Лицо в крови, рубашка разорвана.
— Господи.
Степан упал на колени рядом. Руки затряслись.
— Сынок? Ты живой?
Парень застонал. Приоткрыл один глаз — второй заплыл.
— Скорую, — прохрипел он.
— Сейчас, сейчас! — Степан полез в карман за телефоном. Пальцы не слушались. Как назло.
Набрал 103.
— Алло! Тут человек избитый в парке, да, на Комсомольской, быстрее!
Положил трубку. Снял куртку, укрыл парня.
— Потерпи, помощь едет.
— Кот, — выдохнул тот. — Дома... один.
— Что? Какой кот?
— Ключ у соседки есть. Квартира сорок три, пусть покормит кота.
— Адрес какой?
— Садовая, дом двенадцать.
Сердце ёкнуло.
Садовая, двенадцать?
Нет. Не может быть.
— Соседка в сорок пятой квартире,— парень снова закрыл глаза.
Сорок пятая.
Степан застыл.
Сорок пятая — это квартира, где осталась жить его жена, уже давно бывшая.
Господи, какая же злая ирония судьбы!
Сирена скорой приближалась. Рада жалобно скулила, уткнувшись мордой Степану в колено.
А он стоял и понимал: сейчас придётся идти туда. К ней. Впервые за пять лет.
Степан стоял у подъезда на Садовой и не мог заставить себя войти.
Пять лет он не переступал этот порог.
— Идиот, — пробормотал он себе под нос. — Мог бы и отказаться. Сказать, что не смогу.
Но не сказал.
Потому что парень смотрел на него так, будто Степан — последняя надежда. И этот чёртов кот, который сидит голодный.
Рада подтолкнула его носом в ногу.
— Ладно, ладно. Пошли.
Лифт не работал. Как и пять лет назад. Некоторые вещи не меняются.
Степан поднимался по ступенькам медленно, считая их про себя. Дышал тяжело. Сердце колотилось — то ли от подъёма, то ли от того, что сейчас увидит её.
Четвёртый этаж.
Степан замер перед сорок пятой.
Поднял руку. Опустил.
Снова поднял.
— Ты чего, как дурак? — прошептал он. — Постучи уже!
Постучал. Тихо. Потом громче.
Дверь распахнулась.
И они замерли.
Вера. Его Вера.
Те же серые глаза. Те же русые волосы, только теперь с проседью. Морщинки у губ. Но всё такая же красивая.
— Степан? — голос дрогнул.
Он молчал. Смотрел. Не мог оторваться.
— Ты... зачем?
Степан сглотнул.
— Тут парня избили. В парке. Он просил, чтобы кота покормили. Квартира сорок три. Сказал, что соседка, то есть ты...
— Женя? — она побледнела. — С ним что?!
— Скорую вызвал. Увезли. Сказал, серьёзно, но жить будет.
Вера прижала руку к груди.
— Господи, он же сегодня утром ушёл весёлый на работу. Как же так?
— Попросил кота покормить, — повторил Степан. — Беспокоится.
— Мурзик у него, — кивнула Вера. — Да, конечно. Сейчас схожу.
Она шагнула к двери напротив, но вдруг обернулась:
— Степан, спасибо. Что помог.
Он кивнул.
А она открывала дверь сорок третьей квартиры, входила внутрь.
— Мурзик! Иди сюда, котик!
Степан стоял в коридоре. Рада села рядом, положила морду на его ботинок.
Вера вышла с рыжим котом на руках.
— Бедняжка, небось голодный, — она прижала кота к себе. — Пойдём ко мне, накормлю тебя.
И вдруг:
— Степан, ты хочешь чаю?
Он вздрогнул.
— Что?
— Ну, чаю. Или кофе. У меня есть. Свежий.
Отказаться. Надо отказаться. Развернуться и уйти. Сейчас же.
— Давай, — услышал он свой голос.
Они сидели на кухне. Той самой, где когда-то завтракали вместе. Где ссорились. Мирились. Смеялись.
Вера наливала чай. Руки дрожали — он заметил.
— Сахар?
— Два, — ответил Степан. Потом спохватился: — Ты же помнишь.
— Помню, — тихо сказала она.
Мурзик устроился на подоконнике, лениво облизывался после еды.
— Как ты? — спросила Вера.
— Живу, — пожал плечами Степан. — А ты?
— Тоже.
Снова тишина.
— Рада постарела, — Вера кивнула на собаку, которая дремала у порога.
— Да. Мы оба постарели.
Вера улыбнулась. Грустно.
— Степан, я... извини. За всё.
Он поднял глаза.
— За что?
— За то, что не смогла, не выдержала тогда. Ты работал сутками, я одна, мне казалось, что ты меня разлюбил.
— Вера.
— Нет, дай договорю. Я поняла потом. Поняла, что ты просто хотел нам лучшей жизни. А я требовала внимания. Каждую минуту. Как глупая девчонка.
Степан сжал кружку.
— Я тоже был не прав. Забывал о тебе. Думал, деньги — это главное. А главное было рядом. И я это потерял.
Вера вытерла глаза.
— Знаешь, я часто думала, что было бы, если бы мы тогда не развелись. Если бы просто поговорили. По-настоящему.
— Я тоже думал.
Она посмотрела на него. Долго. Пронзительно.
— А теперь уже поздно?
Сердце ёкнуло.
— Не знаю, Вера. Не знаю.
Мурзик спрыгнул с подоконника, потёрся о ноги Степана. Замурлыкал.
— Похоже, ты ему понравился, — усмехнулась Вера.
— Животные меня любят. В отличие от людей.
— Степан, это неправда.
Он поднял взгляд.
— Приходи ещё, — выпалила она. — Женя в больнице. Мурзика кто-то должен кормить. Я же на работе целыми днями. Ты мог бы заходить, проверять.
Он знал, что это отговорка.
Знал, что кота можно и самой покормить.
Но кивнул.
— Приду.
Степан приходил каждый день.
Сначала — якобы ради Мурзика. Но потом Вера стала задерживать его чаем.
Потом — ужином.
А через неделю они уже сидели допоздна, вспоминая.
Как познакомились. Как поженились. Как строили планы.
Как всё разрушили.
Рада подошла к Вере, положила морду на колени.
— Она скучала по тебе, — тихо сказал Степан. — После развода, первые месяцы искала. Ходила по квартире, скулила. Ждала, что ты вернёшься.
Вера погладила собаку. Слёзы покатились по щекам.
— Я тоже скучала. По вам обоим.
Степан встал. Подошёл. Опустился на колени рядом.
— Вера, а если попробовать снова?
Она вздрогнула.
— Что?
— Попробовать. Заново. Мы же изменились. Оба. Может, теперь получится?
Вера смотрела на него. Долго. Пронзительно.
— А вдруг опять не выйдет? Вдруг мы снова наломаем дров?
— А вдруг выйдет?
Она закрыла лицо руками.
— Я не знаю, не знаю.
Степан обнял её. Осторожно. Будто боялся, что она исчезнет.
— Давай не будем торопиться. Просто побудем рядом. Попробуем. Без обещаний. Без обязательств.
Вера прижалась к нему.
— Хорошо, — прошептала она. — Давай попробуем.
Прошло ещё две недели.
Женя выписался из больницы. Степан помог ему подняться на четвёртый этаж — парень ещё хромал, рёбра болели.
— Спасибо вам, — сказал Женя, открывая дверь квартиры. — Если бы не вы, не знаю, что было бы.
— Ерунда, — отмахнулся Степан. — Это Рада нашла. Я просто позвонил.
— Но вы остались. Дождались скорую. Позаботились о Мурзике. И Вера Николаевна рассказывала, вы приходили каждый день.
Степан потупился.
— Ну так вышло.
Вечером Степан пришёл к Вере.
Она открыла дверь — в домашнем халате, с растрёпанными волосами. И всё равно красивая.
— Привет, — улыбнулась она. — Проходи. У меня ужин готов.
Степан вошёл. Снял куртку. Разулся.
— Вера.
— Да?
— Мне надо тебе кое-что сказать.
Она насторожилась:
— Что-то случилось?
— Нет. Просто я хочу, чтобы ты знала.
Он подошёл. Взял её за руки.
— Я люблю тебя. Всегда любил. И хочу... хочу, чтобы ты вернулась.
Вера замерла.
— Вернулась?
Слёзы потекли по её щекам.
Он притянул её к себе.
Вера вернулась через неделю.
Привезла вещи — две сумки и коробку с книгами.
Рада вбежала в комнату, радостно крутилась возле Веры, скулила от счастья.
— Да-да, девочка моя, я вернулась, — Вера присела, обняла собаку. — Теперь навсегда.
Степан смотрел на них — на жену и собаку — и понимал: вот оно. Счастье.
Вечером они сидели на кухне. Пили чай. Болтали о мелочах.
— Кстати, — сказала Вера, — Женя звонил. Сказал, что хочет пригласить нас в гости. Познакомить с девушкой.
— У него девушка появилась?
— Представляешь! Познакомились в больнице. Она там медсестрой работает.
Степан усмехнулся:
— Вот это поворот.
— Да уж. Говорит, если бы его не избили, никогда бы не встретил её.
— Странная судьба, — задумчиво произнёс Степан. — Если бы Рада не потащила меня в заросли, если бы я не нашёл Женю, если бы не пришёл к тебе.
— Мы бы до сих пор жили порознь, — закончила Вера.
Они замолчали.
Потом Степан протянул руку, накрыл её ладонь своей:
— Спасибо, Рада, — сказал он, глядя на собаку. — Ты нас спасла.
Рада гавкнула. Будто сказала: «Не за что. Я же для этого и существую».
Котофеня