Рассказы Мила Шилова Мил Рэй

Еxaл я из Питеpa сапсанoм. В моей ячeйке оказались мoлодая мама, мoлодой папа и их сын Пeтя - лет эдак тpeх. Поезд летeл меж полями, лугами, остaнавливаясь нa минутку в Чудове. Пeтя, живой белoкурый мальчик-ангелочeк, вёл себя как полoжено: бесился. Мать, проявляя чудеса выдeржки, любви и хладнокровия все четыре чaса занималась мальчиком, и ей иногда удавалoсь его относитeльно надолго увлечь как-нибудь полeзным занятием. За это вpeмя oни: учились говорить правильно буквы "р" и "л", открывали рот, закрывали, добивались трепетания языка, оно не давалось, потом вдруг получилось, мальчик замер, потрясённый; они хлопали ладошкой по стoлику, всякий раз, когда в слове пoявлялась буква "л" и бумажный стаканчик с кофе взлетал, как ракета; yх ты, а если ещё раз;

Олеся ненавидела всех. А особенно свою мать. Она точно знала, что когда вырастет, и выйдет отсюда, то обязательно ее найдет. Нет, она не собиралась бросаться ей на шею, и кричать: - Здравствуй, мамочка. Она собиралась немного понаблюдать, а потом отомстить ей. За все годы, которые она провела в детском доме, за то, что пока Олеся тут слезы лила, мамашка ее жила себе в удовольствие. Почему-то она не сомневалась, что мать именно так и живет. Олеся всегда была в детском доме, сколько помнила себя, столько и была. Несколько раз ее переводили, потому что она дралась постоянно. И ей было совершенно плевать, кто перед ней - мальчик или девочка. Ее наказывали, запирали в изоляторе, лишали сладкого, но она все равно ненавидела воспитателей, ненавидела детей, и вообще весть свет. Ей было уже 14, когда она перестала драться. Не потому, что она вдруг всех полюбила, а потому, что все и так ее очень боялись. Олесе стало скучно. Она уходила куда-нибудь в дальний уголок детдомовской территории и просто сидела. Сидела, и мечтала о том, как найдет мать и отомстит ей. Как-то раз она услышала странную мелодию. Олеся прислушалась. Ни на что не похоже. Музыку она любила, и всегда замирала, если слышала что-то красивое. Но эта мелодия… Она была очень красивой, очень грустной, даже какой-то тоскливой, но что это звучало, она никак не могла понять. Олеся встала, подошла к кустам акации и раздвинула их осторожно. Ничего себе, это их новый дворник. Она уже успела поиздеваться над ним. На чем это он играет? Олесе было не видно, и пока она тянулась, сама не поняла как, грохнулась прямо в кусты. Мужчина перестал играть и повернулся к кустам. Олеся встала, отряхнулась зло и хотела уйти. Но мужчина вдруг спросил: - Хочешь научу? Девочка опешила. Ее? И она сможет точно так же играть? Разве у нее получится? Она шагнула к нему. Дворнику на вид было лет 50, 55. Не совсем понятно было почему он в таком возрасте работает дворником. Олеся приходила к нему каждый день. Сначала он просто показывал ей, как играть на дудочке. Самое интересно, что сам эти дудочки вырезал. Такие смешные, и одновременно грациозные. Когда у Олеси стали получаться первые настоящие звуки мелодии, она просто не сдержалась и обняла дворника. Вот тогда-то они впервые и разговорились. Звали его Николай Петрович, и жил он в небольшом домике на территории детского дома. - А почему? У вас нет родных, нет дома? - Было у меня, Олеся, все. И дом, и родные… Десять лет назад умерла моя Катенька. Думал - не переживу, если бы не сын... Потом решил он жениться, девушка красивая, но уж больно жадная. Ну, главное, чтоб Сашке моему нравилась. А спустя пять лет разбился мой Сашка на машине. А квартира-то моя, давно уж на него переписана была. Хорошая трешка, в центре. Вот невестка собрала мне чемоданчик и отправила на все четыре стороны. - Но почему вы не боролись? - Зачем, Олеся? Нет тут у меня никого. Все мои любимые ушли. Мне просто нужно как-то прожить то время, пока и мой черед придет. Я к ним хочу, здесь мне больше ничего не нужно. Олесе казалось, что сейчас она ненавидит невестку Николая Петровича даже больше, чем собственную мать. Даже были мысли, сначала невестке отомстить, а потом уже матери. Когда Николай узнал о том, что держит в душе эта девочка, похожая на волчонка, то пришел в ужас. Как же она бедная, справляется со своей ненавистью? Они подолгу беседовали. Николай Петрович чувствовал, что Олеся оттаивает. Она перестала стричь волосы под мальчика, стала более нежной. У нее куда-то пропала желание доказывать свою правоту кулаками. Как-то он спросил: - Олеся, ты через год уходишь, уже решила, кем станешь? Девушка растерянно на него посмотрела. - Нет.. Даже не думала. Все время думала, как отомстить матери. - Ну, допустим.. Ты отомстишь. Только сначала искать ее будешь. Непонятно, на какие деньги, но это мы тоже пропустим, а что потом? Она растерянно молчала. Не приходила к нему целую неделю, а потом все-таки пришла: - Я хочу строить. Целый год они посвятили подготовке в строительный колледж. Олеся понимала, что институт для нее слишком долго, может быть потом, в будущем… В тот день, когда она уходила, они долге сидели на их лавочке. Вечером Олеся уезжала в другой город. Там она будет учиться и пока что жить. Она плакала. Впервые за много лет. - Николай Петрович, я обязательно приеду к вам. Только отучусь. - Давай мы договоримся? Я-то никуда не денусь, а вот тебе нужно отучиться, крепко на ноги встать, и потом уже на встречи к старику ездить. - Ну, какой же вы старик?

В детстве я ненавидела утренники, потому что к нам в садик приходил отец. Он садился на стул возле ёлки, долго пиликал на своём баяне, пытаясь подобрать нужную мелодию, а наша воспитательница строго говорила ему: - Валерий Петрович, повыше! Все ребята смотрели на моего отца и давились от смеха. Он был маленький, толстенький, рано начал лысеть, и, хотя никогда не пил, нос у него почему-то всегда был свекольно - красного цвета, как у клоуна. Дети, когда хотели сказать про кого-то, что он смешной и некрасивый, говорили так: - Он похож на Ксюшкиного папу! И я сначала в садике, а потом в школе несла тяжкий крест отцовской несуразности. Все бы ничего, мало ли у кого какие отцы, но мне было непонятно, зачем он, обычный слесарь, ходил к нам на утренники со своей дурацкой гармошкой. Играл бы себе дома и не позорил ни себя, ни свою дочь. Часто сбиваясь, он тоненько, по-женски, ойкал, и на его круглом лице появлялась виноватая улыбка. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда и вела себя подчёркнуто холодно, показывая своим видом, что этот нелепый человек с красным носом не имеет ко мне никакого отношения. Я училась в третьем классе, когда сильно простыла. У меня начался отит. От боли я кричала и стучала ладонями по голове. Мама вызвала скорую помощь, и ночью мы поехали в районную больницу. По дороге попали в страшную метель, машина застряла, и водитель визгливо, как женщина, стал кричать, что теперь все мы замёрзнем. Он кричал пронзительно, чуть ли не плакал, и я думала, что у него тоже болят уши. Отец спросил, сколько осталось до райцентра. Но водитель, закрыв лицо руками, твердил: - Какой я дурак, какой дурак, что согласился поехать Отец подумал и тихо сказал маме: - Я сейчас вернусь.

Женщина закричала У женщины очень yставали на работе мyж и дочь. Так yставали, что обязательно ложились отдохнyть. У мyжа тяжелый физический трyд, а дочь стажировалась – дело незнакомое, отнимает энергию. Отдыхают часок домашние, а женщина сидит на кyхне. Двери на кyхню и в комнатy закрыты. Нельзя стyчать, потомy что прилегли родные. Пyсть полежат. У женщины тоже работа непростая: весь день на ногах, и с людьми работа связана. А народ y нас разный, после некоторых жить не хочется. Дочь в своей комнате прилегла, мyж в общей с женой – в проходной. Тишина в квартире, и женщина на цыпочках передвигается. Достанет кастрюлю, на тряпкy поставит, чтобы не стyкнyть. Так едy приготовит. Отдохнyт близкие, и в квартире снова весело. Работает телевизор, дочь с подрyгами по телефонy болтает. Разговаривает и ходит тyда-сюда, тyда-сюда. После десяти все – спать. Завтра рано вставать. И все повторяется. По сyбботам мyж с дочерью отдыхали. А y женщины шестидневка. Отработает –и домой. По дороге в магазин зайдет, продyкты кyпит. Дочь с прогyлки вернyлась, спрашивает: «Мама, что y нас на yжин»? Мать выкладывает покyпки на стол, объясняет: «Кyрица в дyховке, на гарнир – картошка жареная. К чаю пирожки кyпила – свежие». И мyж сyбботе радyется: с дрyзьями в баню сходил, а сегодня вечером с yдовольствием фyтбол по телевизорy посмотрит. Как-то в сyбботy почyвствовала женщина, что сил лишилась. Причем так, что домой идти тяжело.

Работаю курьером. Вчера был заказ в старую пятиэтажку без лифта. Поднимаюсь на последний этаж, звоню. Открывает бабушка лет 80, в фартуке, а из квартиры пахнет выпечкой – аж голова кружится. «Внучок, я тут пирожков напекла, а угостить некого. Дети далеко, внуки занятые. Думаю, закажу что-нибудь по интернету, курьер придет – угощу хоть его». Стою в ступоре. То есть она специально заказала что-то недорогое (пакет сока за 100 рублей), чтобы просто с кем-то поделиться пирожками? Присел на кухне, попил чаю. Пирожки с капустой – таких вкусных я с детства не ел. Бабушка Галя (так её зовут) рассказала, как внук научил её пользоваться смартфоном, показал, как заказывать доставку. Теперь она частенько заказывает по мелочи, чтобы было с кем поговорить.

-Совсем наш дед старый стал, сам уже не справляется...- сказал как-то Виктор жене. - Придется забирать его к нам. - Куда к нам? У нас у самих тесно, не провернуться! - недовольно сказала Наташа. - Не нужно сгущать краски! У нас почти всегда пустует комната для гостей. - сказал Виктор.- Одна спальня наша, одна дочкина, одна всё равно пустует. - Ничего она не пустует! Во-первых мы там частенько все вместе собираемся, телевизор смотрим, а во-вторых гости приедут, куда их? К себе в спальню? - продолжала ворчать жена. - Или мои родители или братья-сёстры? - Дорогая, ну что поделаешь, не оставлять же беспомощного старика один на один со своей немощью? - спросил виновато Виктор. - Сейчас мой отец нуждается в заботе, а потом твои родители тоже не молодеют, мало ли как получится, возможно кого-то из них тоже придётся досматривать. Наташа недовольно поджала губы. Она понимала, что это рано или поздно случится, но всё равно была очень недовольна тем, что этот момент наконец-то наступил. - Ну не хмурься, в любой ситуации есть плюсы. Пустим в квартиру отца квартирантов, всё какая-то копеечка плюсом будет нам идти. Да и пенсия у него хорошая, сколько там старику надо? - пытался привести доводы Виктор, чтобы у жены сменился гнев на милость. Наташа помолчала, подумала и сказала: - Ладно, что уж теперь поделаешь... Привози. - Урааа! Дедушка с нами будет жить! - обрадовалась маленькая Ксения. На выходных Виктор съездил к отцу и забрал его с нехитрыми пожитками. Дед Митя и сам очень переживал, что вот так приходится стеснять детей, но самому совсем невмоготу стало. - Здравствуй, деда! - радовалась Ксюша. - Теперь вместе будем жить! Ксюша заботливо отвела дедушку за ручку на кухню. - Пойдём обедать с тобой. - сказала она. Наталья усадила деда на кухне, сама пошла застелить диван и разложить вещи отца. - Мам, давай я тебе помогу. - радостно суетилась маленькая Ксюша.

Не уследила за мужем На свадьбе ели, пели и плясали. В перерывах вместо музыки звякала посуда, и гости читали заготовленные поздравления. Столы в трехкомнатной просторной квартире были накрыты вполне щедро. В самом конце девяностых, изловчившись, родители жениха и невесты, сумели сладить свадьбу, родительская квартира жениха удачно подошла для гуляния. Антонина Николаевна, тетушка со стороны невесты, минуты три читала подготовленное поздравление с пожеланием моря счастья и денег в таком количестве, сколько снега в тайге. Наконец, отчеканив каждое слово, раскрасневшись, села на свое место. Художник: Сергей Шампанов А место у нее было как раз напротив Зои Пархоменко – миловидной женщины, примерно лет пятидесяти. Чуть осветлённые кудряшки игриво падали ей на лицо, на пышной груди нитка жемчуга. Рядом с Зоей еще две женщины, вероятно, тоже со стороны невесты, потому как Зоя еще толком не знала их. Во второй комнате, двери в которую были нараспашку, звенела музыка и хорошо было видно танцующих. Женщины за столом умудрялись как-то переговариваться под звуки музыки, и даже делиться рецептами. – А я делаю дома салат «генеральский», - сказала Зоя Ивановна. - Для генералов что ли? – спросила Антонина Николаевна, отметившая недавно семидесятилетие. - Для мужа! – Смеется Зоя Ивановна. Подключились соседки, и стали расспрашивать, как именно она готовит этот салат. А тем временем в соседней комнате заметно выделялся один из танцоров: мужчина невысокий, уже поседевший, но довольно подтянутый. - Гляньте, Зоя Ивановна, это же ваш муж там? – спросила соседка, что сидела рядом. Зоя отвлеклась от рецепта, взглянула, чуть вытянув шею. – А-аа, ну да, танцует… пусть танцует. - Так получается мясо протушить или даже поджарить, - решила уточнить Антонина Николаевна, сказав, что ее по-свойски можно звать просто Николавна, - а овощи сырые… - Да, капуста, свекла, морковь – сырые, а вот картошечку во фритюре…

Если в родзал приходит рожать женщина одна, без партнёра, то я всегда её спрашиваю: кому мы будем первому звонить, когда родится ребёнок? В начале родов женщина отвечает: «Конечно же мужу, кому ещё?› А вот после родов… Почти все молодые мамы набирали номер телефона… своих мам! Вот такая удивительная трансформация важности, благодарности и осознания материнского труда после рождения ребёнка. Где-то стоит и смотрит на предрассветный город чья-то мама. Она ещё не похожа на бабушку. Молодая, подтянутая, с модной стрижкой и с множеством идей и планов по их реализации. Может, и немолодая, с серебристыми волосами, крупными натруженными руками и бугорками синих венозных узлов на отёчных ногах. Но они одинаково щурят слезящиеся глаза со словами молитвы и с телефонной трубкой в руке. И тут раздаётся долгожданный звонок. И проваливается сердце куда-то вниз. И они ещё не успевают поднести телефон к уху, но уже слышат неожиданный и такой долгожданный громкий крик новорождённого в телефонной трубке. Вот люблю я именно такое!

- Смотри, она снова пришла, - девушка лет двадцати в униформе магазина обратилась к напарнице. И теперь они обе смотрели на женщину средних лет, стоявшую напротив витрины со стороны улицы. - Ну, что вы на неё уставились? Ну, смотрит. И что? - обратился к девушкам парень в такой же униформе, но с бейджиком "Начальник отдела". - Антон, она же приходит каждый месяц! Стоит, смотрит. И уходит. Она даже ни разу не зашла! - возмутилась одна. - Да! Каждое двадцать пятое число. Можно даже в календарь не заглядывать, - вторила другая. - Она вам, что? Мешает? Лучше займитесь своими обязанностями, - Антон махнул головой в сторону кладовки, где громоздились коробки с поступившим товаром. - Слушаемся, босс. Антон, а как там тебя по отчеству? - Палыч я, как Чехов. - А кто это? - Займитесь делом. Девушки переглянулись и, недовольно ворча, отправились расставлять новую партию туфель и босоножек. Антон мельком глянул на улицу - женщина, словно замерев, стояла на одном месте. Впервые она появилась на открытии магазина "Шпилька". Было совсем немного людей. Место невыгодное: через арку во дворе. Женщина в красном берете и зелёной вязаной кофте сразу бросилась в глаза Антону - было в ней что-то трогательные. С этого дня женщина раз в месяц появлялась перед витриной магазина, стояла какое-то время и уходила. Лето сменилось осенью, а осень - зимой - весной. Менялась погода. Менялись коллекции обуви в магазине. Менялись работники... Но двадцать пятого числа каждого месяца эта женщина неизменно появлялась перед магазином. Сейчас она стояла, держа одной рукой маленькую потёртую сумочку, а другой сжимая ворот старенького пальто. Снежинки кружили над её головой и таяли, едва коснувшись лица и рук. Антон решительно шагнул к двери: - Я могу Вам чем-то помочь? Женщина вздрогнула и оглянулась. - Это я Вас спрашиваю. Вы же давно стоите и замёрзли совсем. - Нет, нет! Что Вы! - женщина смущённо улыбнулась. - Я тут просто... любуюсь. - Зайдите в магазин, здесь любоваться будет удобней. Заодно и согреетесь. - Да мне и отсюда видно. Антон подошёл к женщине: - Что же Вас так заинтересовало? - Ту... туфли, - смущение предательски сбивало речь. - А я, кажется, догадываюсь. Вон те, красные, в центре витрины. - А как Вы догадались? - Всё очень просто: они там стоят с момента открытия магазина. Точнее, эта модель стоит, как визитная карточка магазина. Когда их покупают, ставят новые. - И много покупают? - Не очень. Пойдёмте в магазин, я их Вам ближе покажу. Да и замёрз я. Девушки-продавщицы молча наблюдали, как Антон провёл женщину в центр магазина и усадил на банкетку. - Вы какой размер носите? - спросил он. - Семёрочку или чуть больше? - Тридцать седьмой. - Одну минуточку, - и Антон направился к кладовке.

Люблю командировки, прекрасная возможность путешествовать по огромной стране, знакомится с новыми людьми, узнавать что-то новое. Но бывают и не приятные моменты. На прошлой неделе занесло меня по делам в городок Алдан, городок как городок, ничего примечательного. Заехал после обеда в придорожную кафешку, перекусить, и был неприятно удивлен. Официантка, девушка из местных, все ходила на меня зыркала, меню принесла швырнула на стол, еду так швыряла что на меня чуть не опрокинула все что принесла. Ну думаю настроение плохое у человека, устала, та мало ли что. Потом смотрю местные мужики заходят, кто перекусить, кто чашку чаю выпить, со всеми вежливая, улыбается, щебечет, глазки строит. Прям любо-дорого посмотреть, только ко мне идти она темнее тучи становится. Ну я решил разрядить обстановку спросил мол что я вам плохо сделал что вы на меня злитесь, она сквозь зубы прошипела что-то типа «понаехали» и удалилась прочь. А я сидел и в недоумении допивал свой остывающий чай.