Юрга и мои горные лыжи!

Эту статью я решил написать, чтобы подчеркнуть, как важно в жизни создавать что-то интересное, новое и объединяющее людей. Ведь это может повлиять не только на вашу судьбу, но и украсить жизнь огромному количеству окружающих вас людей.

Наверное, мало кто из вас, друзья знает, что горнолыжное движение в Юрге появилось благодаря энтузиастам и любителям данного вида спорта аж в первой половине 80-х годов. Мой папа Юрий Макаров, был одним из фанатов горнолыжного спорта.

Так получилось, что часть своего обучения и трудового пути в 70-х годах он прошёл в г. Междуреченске. После окончания междуреченского техникума, в 1970 году он был принят на работу в МУМТ «Томусашахтострой» сначала бетонщиком, а после окончания соответствующих курсов был переведен в экскаваторщики. В 1971-м перешел на работу в Красногорский разрез, где работал на большом шагающем экскаваторе ЭШ-10/70. Пока отец учился и работал в славном шахтерском Междуреченске он и увлёкся горными лыжами, которые активно развивались в те годы на горе Югус.

В 1973 году мои родители приняли окончательное решение, что наша будущая семья, не смотря на хорошие перспективы в Междуреченске, будет жить все-таки в экологически более чистой Юрге.
Отец вернулся в наш город уже сформировавшимся горнолыжником со своим стилем катания и со своим горнолыжным снаряжением. Так что можно сказать, что в 1974 году я родился в семье заядлого горнолыжника. С детства я внимательно слушал его увлекательные рассказы о горнолыжном спорте, с интересом рассматривал имевшиеся дома диковинные горные лыжи Polsport и невероятно большие, тогда еще не пластиковые, а чёрные кожаные горнолыжные ботинки Botas.

Так как отец уже был не новичком, то свои ботинки он усовершенствовал, добавив им жёсткости с помощью толстого слоя марли пропитанной эпоксидной смолой.
У горных лыж в те годы не было лапок-тормозов, и в случае падения и отстёгивания креплений, лыжа могла улететь безвозвратно, а то и травмировать кого-то на склоне. Поэтому ботинки приматывали к лыжам специальными кожаными ремнями для страховки.

А ещё у него были очень красивые, белые с чёрными вставками, кожаные горнолыжные перчатки, которые я очень любил надевать и бегать по дому. Бывало, что пока отца не было дома, эти перчатки были не только моими крагами на воображаемом мотоцикле, но и боксёрскими и даже вратарскими перчатками.

Часто всей семьей мы выбирались в лес на прогулку, мы с сестрой и мамой с санками, а папа с горными лыжами. Найдя подходящую горку, мы катались с нее на санках с гордостью наблюдая как лихо зигзагами съезжал с нее наш папа.

Отец с увлечением рассказывал об этом безумно интересном мире снежных гор, высоких скоростей и красивых спусков. Он показывал захватывающие дух фотографии белоснежных Альп, на склоне которых в ярких модных комбинезонах, в «угловом положении», замерли смелые парни, а из-под их лыж веером разлетались каскады снежных струй. Я с замиранием слушал эти новые словосочетания и слова: угловое положение, слалом, авальман, плуг и т.д.

Папа очень надеялся, что в Юрге тоже когда-нибудь появится возможность организовать свою горнолыжную трассу с подъёмником, где бы он мог развивать свои навыки катания и обучать этому мастерству нас.

Однажды в 1984 году папа принёс домой июльский журнал «Спортивная жизнь России» №7, где на обложке была фотография Владимира Макеева из Междуреченска и статья «Трасса длиною в жизнь».

Владимир Макеев – призёр Кубка мира в Австрии 1979 г., участник Олимпийских игр 1980, 1984 г.г. Я не помню подробностей, но, если не ошибаюсь, папа был с ним знаком, так как пересекался на Югусе. Меня это очень впечатлило, что простой парень из Междуреченска, ещё и знакомый отца, достиг таких высот и стал известным не только в СССР, но и во всём мире.

Как в Юрге, я в 1985 году стал горнолыжником

К сожалению, история знакомства моего отца с инициаторами создания в Юрге горнолыжного движения мне была неизвестна, поэтому перед написанием данного поста я попросил рассказать об этом Афонина Станислава Фёдоровича – для меня дядю Славу. Именно у него, после знакомства с другими юргинцами, имевшими представление о горнолыжном спорте, и опыт катания на горных лыжах, как и он сам, ориентировочно в 1983 году появилась идея и, главное, возможность заняться организацией юргинского горнолыжного движения.

Также я переговорил с Козыриным Александром, для меня дядей Сашей, который рассказал, как в 1983 году он переехал в Юргу из Красноярска, для работы на ЮМЗ. Он тоже был настоящим фанатом горных лыж, так как Красноярск уже тогда являлся одним из центров любительского горнолыжного движения. Он также как и мой отец приехал в Юргу со своим горнолыжным снаряжением.
Но перспектива постоянно ходить в гору пешком его не устраивала, поэтому он купил двигатель от мотороллера, спроектировал и изготовил собственную переносную канатную дорогу. Он находил подходящие спуски устанавливал ее и отводил душу, катаясь с горы и поднимаясь с помощью бугеля. Через некоторое время на ЮМЗ он познакомился с Валерием Свинцовым, который обмолвился, что тоже увлекается горными лыжами и на ЮМЗ он такой любитель не один. Так Александр познакомился со Станиславом Фёдоровичем, и другими будущими членами юргинского горнолыжного клуба.

Моего отца Станислав Фёдорович знал еще по работе на ЮМЗ, где тот до 1979 года трудился мастером цеха 66. Неоднократно обращался к нему по различным вопросам и в процессе общения узнал, что он тоже увлекается горными лыжами. Я помню, как папа с воодушевлением рассказывал о том, что случайно встретился с единомышленниками, и возможно скоро в нашей Юрге появится горнолыжная трасса.
Поэтому, когда в 1984 году работа по созданию горнолыжной трассы в Юрге завертелась, по приглашению Станислава Фёдоровича мой отец постепенно тоже оказался в группе ее создателей.

Станислав Фёдорович рассказал, что реализовать в те годы этот проект оказалось достаточно сложной, но решаемой задачей. Необходимо было найти идеальное место для спуска, выбить каким-то непонятным образом земельный участок, обеспечить электроснабжение, спроектировать и изготовить подъёмник, оборудовать трассу. Выполнить всё это без помощи и усилий многих неравнодушных людей было просто невозможно. По его словам, помогали организовывать горнолыжное движение очень много хороших и отзывчивых людей. Отдельно он отметил тех, без доброй воли которых горнолыжная трасса в Юрге просто бы не появилась: начальник одного из цехов ЮМЗ Анатолий Пелипенко, глава города Евгений Тепляков, руководитель юргинских электросетей Геннадий Куцупатрий.
Также большую помощь своим интеллектуальным и физическим трудом оказали инициативные начальники и специалисты предприятий нашего города. Многие из них в процессе работы над проектом также проникались интересом к горным лыжам и вливались в новое спортивное движение Юрги.

Папа был хорошим электриком (с 4-й группой допуска), и его компетенции очень пригодились при оборудовании горнолыжного комплекса. В ходе реализации проекта он отвечал за проведение работ по организации точки электроснабжения горнолыжного комплекса, подключения подъёмника, освещения трассы, домика обогрева и т.д.

В 1984 года отец первый раз взял меня на место будущей горнолыжной трассы. Это был спуск к огородам напротив школы №15. Кругом были деревья и даже пара заброшенных домов. На одном из деревьев, покачиваясь на ветках, лежали два пацана. Первого я не запомнил, а вот второго, смуглого и худого как палка, запомнил сразу. Слово за слово – и чуть не подрались. Это был, активно прогуливающий уроки, ученик 15-й школы - Миша Зозуля. В будущем – один из самых перспективных горнолыжников Юрги, а впоследствии, да-да, известный в нашем городе видеооператор. Так Миша узнал, что в этом месте будет «Горнолыжка», и с этого дня он стал постоянным спутником почти всех движений на горе.

На одном из предприятий был изготовлен бугельный подъёмник. Привезён вагончик для переодеваний и обогрева. За лето был расчищен от зарослей спуск, выполнена планировка бульдозером, установлены столбы с освещением.

Подъёмник первый раз запустили и опробовали 7 ноября 1985 года – эту дату и принято считать днём рождения горнолыжного клуба «Вираж». Председателем клуба стал основатель горнолыжного движения в Юрге - Афонин Станислав Фёдорович

На горные лыжи я первый раз встал в 10 лет, в 1985 году. Так как горные лыжи тогда ещё мало у кого были, а детские – вообще у единиц, то первый раз я прокатился на лыжах дочери дяди Славы, Ольги. И с тех пор старался кататься при каждой возможности. Чуть позже на лыжи встала и моя любимая младшая сестрёнка Жанна.

Горнолыжка в Юрге: что это было?

Благодаря активной деятельности и пробивному характеру Станислава Фёдоровича, со временем у клуба появилось своё помещение в подвале Дома учителя по ул. Кирова, 14, был приобретён свой спортивный инвентарь.

По выходным дням на Горнолыжку члены клуба обычно приходили целыми семьями. С собой приносили разную вкусную домашнюю еду и десерты к чаю. Я до сих пор помню это непередаваемое ощущение, когда ты после активных трёхчасовых спусков по морозцу заскакиваешь с красными щеками в тёплый вагончик, наливаешь себе кружку горячего ароматного чая и пьёшь его, закусывая свежим творожным печеньем. Постепенно согреваешься и релаксируешь у печки.

На горе было яркое современное освещение и всегда играла музыка. Магнитофона, к сожалению, не было, но стоял стереопроигрыватель с усилителем, а на гору был выведен громкоговоритель типа «колокол». Какая музыка играла? В основном, понятное дело, мы слушали советские песни на пластинках фирмы «Мелодия». Когда я вспоминаю те дни, то всплывают такие песни как: «Живи, родник, живи», «Что за глупый скворец», «Ах, белый теплоход», «Не волнуйтесь, тётя, дядя на работе», «Ягода-малина». В общем, песенки были добрые, и кататься на лыжах под них было вполне комфортно. Но самыми топовыми были пластинки групп «Спэйс» и «Зодиак». Их музыка нравилась нам, пацанам, больше всего. Эти ритмы и космическая тема захватывали дух и прямо подталкивали к активному слалому на горе. Ну и, конечно, музыка радовала не только нас, но и привлекала юргинцев, которые прогуливались по улице Исайченко, особенно вечером.

В то время вечером в Юрге зимой особо пойти было некуда, мало где было так светло и весело. А тут, на окраине города, играла музыка, красивые яркие лампы заливали светом трассу, на которой, в разноцветных костюмах, закладывали крутые виражи горнолыжники.

По мере освоения членами клуба горнолыжной техники, по выходным дням стали проводиться соревнования. Формировали стартовую площадку из снега, и устанавливали трассу из деревянных вешек с флажками.

Позднее на вершине горы, для использования в качестве стартовой площадки, установили большую деревянную эстакаду. Это значительно увеличивало скорость и зрелищность прохождения горнолыжной трассы. Электронщики-энтузиасты из членов клуба для проведения соревнований даже изготовили современный электронный фотофиниш.

Помимо соревнований, на горе проводилось много различных мероприятий, посвящённых праздникам и важным датам. Были даже карнавалы, в которых участвовал и я.

Горнолыжники надевали костюмы сказочных героев и в них спускались с горы. Помню даже был забавный костюм светло-коричневой коровы, которую надевали на двух горнолыжников, и эта корова, смеша людей рассекала по склону.

Периодически мероприятия на горе освещали местные газеты и даже областное ТВ. Это было очень интересное, яркое и незабываемое время, особенно для нас, детей.

Юрга, горные лыжи – наши спортивные успехи

Со временем у меня появилось своё горнолыжное снаряжение, и я очень гордился этим. Бывало, я надевал горнолыжные ботинки, брал лыжи и прямо в них выдвигался из дома на гору. Где-то шёл пешком, а где-то, где была возможность, надевал лыжи и летел коньковым ходом.

Удивлённые взгляды взрослых и, наверное, завидующие – детей серьезно подогревали моё детское самолюбие.
Постепенно я стал постоянным участником соревнований, получая грамоты, а моя фамилия стала мелькать в заметках местных газет.

Первый Фестиваль горнолыжных клубов Сибири
Благодаря активным тренировкам, наш уровень позволял выступать на соревнованиях и в других городах. Пик моей карьеры горнолыжника пришёлся на мои 15-ть лет.

В марте 1989 года в Шерегеш съехались участники более 15-ти (включая наш «Вираж») горнолыжных клубов для участия в первом Фестивале горнолыжных клубов Сибири. До этого фестиваля горные лыжи конечно же уже были популярны, но носили в основном спортивный или организованный характер. Однако появились любители, которые объединялись в неформальные горнолыжные клубы — при предприятиях, вузах и т.д.

Появилась идея собрать эти разрозненные клубы из разных городов Сибири (и не только) для общения, обмена опытом и, конечно же, совместного катания. Наш ГК "Вираж" тогда был уже на слуху и конечно же получил приглашение.

По разным оценкам, на первый фестиваль приехало свыше 350 участников. Это было по тем временам грандиозное мероприятие.
Юргинский клуб "Вираж" прибыл на данное мероприятия серьезным составом.

Программа была простой, душевной и очень насыщенной.
Вечерами в актовых залах или просто в гостиничных номерах проходили встречи, где клубы рассказывали о себе, показывали слайды с поездок в различные горнолыжные локации СССР. Это был настоящий праздник для единомышленников. Гитары, песни у костров, знакомства, обсуждение планов на будущие совместные встречи.

Но самое главное — это конечно, же соревнования, которые проводились в рамках этого фестиваля. Проводились как личные, так и командные зачеты по горнолыжному слалому.

Юргинский горнолыжный клуб «Вираж», был среди фаворитов на протяжении всех дней проведения соревнований. В конечном итоге, в ходе серьёзной борьбы за доли секунд при прохождении трасс, мы заняли второе командное место в общем зачете.

А в личном зачете мне удалось занять 1-е место в спецслаломе и 3-е место в слаломе-гиганте, об этом событии у меня даже сохранилась грамота.

Это было очень волнительное для меня мероприятие, я сильно нервничал и из-за этого, наверное, упал на трассе и завалил слалом-гигант.

Хочу отметить, что этот фестиваль имел огромный успех и оказал ключевое влияние на развитие Шерегеша. Он стал его мощнейшей рекламой как перспективного горнолыжного центра. Участники развозили восторженные рассказы и фотографии по своим городам.

С этого события начался переход Шерегеша от чисто спортивной базы к центру массового горнолыжного отдыха, то есть март 1989 года — это отправная точка в современной истории Шерегеша как всероссийски известного курорта, и я горжусь что находился в этой точке в то время.

Если я не ошибаюсь, за мое первое место в спец. слаломе в клубе мне выдали новенькие лыжи Fischer с голубым тефлоном. Для моего роста это были длиннющие двухметровые лыжи, но я всё равно на них с удовольствием ездил, так как это был уже совсем другой уровень снаряжения.
На них не очень получался спец. слалом, но зато очень хорошо было разгоняться до сумасшедших скоростей при скоростном спуске со Лба горы Зелёной.

Первенство Министерства спецмашиностроения СССР по горнолыжному спорту
В 1990 году наш клуб принял участие в первенстве Министерства спецмашиностроения СССР по горнолыжному спорту. Соревнования проходили на склонах Таганайских гор. Наш горнолыжный клуб «Вираж» представлял на этом первенстве ПО Юргинский машиностроительный завод, в следующем составе: Борис Салыкин, Александр Козырин, Ольга Афонина, Наталья Пелипенко, Станислав Афонин, и мой отец.

Результат к удивлению, многих: юргинский «Вираж» занял 7-е общекомандное место. Это был очень достойный результат если учесть, что в соревнованиях принимали участие 11 команд в составе которых были мастера спорта, два кандидата в мастера спорта, 21 спортсмен первого разряда, остальные участники имели уровень не ниже второго разряда. В составе же команды нашего клуба были только любители.

Юрга, горные лыжи – вторая семья

Боже, как же я любил это время, связанное с горными лыжами, и этих людей, которые нас, детей, тогда окружали: всегда весёлый и очень добрый дядя Вова Грачёв и его супруга, симпатичная, всегда с румяными щёчками тётя Рая; высокий и очень хорошо владеющий горными лыжами весельчак дядя Саша Козырин с красавицей супругой Ольгой; дядя Женя Соколов, всегда серьёзный и задумчивый, с женой, добрейшей с мягким ангельским голосом тётей Светой; добряк дядя Петя Гетман; мучающийся со спиной, но всегда на позитиве дядя Саша Чернышев и ещё много-много интересных и добрых людей.
Я не шучу, это не один десяток имён и фамилий, и я помню их почти всех. Я любил горные лыжи, но не меньше я любил этих людей, можно сказать, свою вторую семью, которые тратили своё время и свою душевную теплоту на нас и на общее дело. Пока я был мал, для меня это был какой-то параллельный сказочный мир с добрыми волшебниками.

Как и в любом живом организме, всё менялось: кто-то перегорал данной темой, но появлялись новые интересные люди с новыми идеями и возможностями. Мне понравилось, как об этом написал Станислав Фёдорович: «Бывали у нас и дельтапланеристы, и мастера авиаакробатики, и парашютисты, и музыканты, и художники, и поэты, и состоявшиеся бизнесмены, и даже профессиональные жулики, но все исключительно очень приятные, интересные люди...».

Я помню, как в 90-е годы, по мере развития рыночной экономики, в Юрге стали появляться предприниматели. Некоторые из них хотели развиваться и пробовать что-то новое. Одним из очень ярких для меня представителей был Игорь Колесников. Он действительно серьёзно поддержал горнолыжный клуб в это сложное время. Благодаря ему мы ездили на соревнования, в том числе он спонсировал поездки нас, уже как судей, на соревнования по горным лыжам в тот же Междуреченск. Он предоставлял транспорт, заправлял его бензином – короче, помогал, как мог. Я помню, как однажды в Междуреченске водитель автобуса, на котором мы приехали из Юрги, не мог завестись после холодной стоянки, так Игорь Анатольевич таскал его ПАЗик на буксире своим джипом, пока он не завёлся. Огромное спасибо ему за его добрые дела.

Юрга, горные лыжи – друзья

Там же, на горе, я приобрёл и новых друзей среди детей этих самых замечательных людей: Наташа Пелипенко, Ольга и Лена Афонины, Миша Зозуля, Антон Свинцов, Евгений Синицкий.

Многие из детей родились у семейных горнолыжников в период деятельности клуба «Вираж» и в последствии можно сказать росли на горнолыжке: Егор Козырин, Дина Соколова, Антон Грачев, Козырин Кирилл, к сожалению, всех я сейчас и не вспомню.

Особенно мы сдружились с Женей Синицким.

Мы учились в одной школе, поэтому нас связывали не только горные лыжи. Я часто бывал у него дома. До сих пор вспоминаю его прекрасную семью: замечательную, вкусно готовящую бабушку, добрую весёлую маму, красавицу сестру Наташу, ну и, можно сказать, весельчака папу – дядю Петю. Мужик он был серьёзный и занимал серьёзную должность в милиции, но при этом был очень позитивным человеком.
И, честно говоря, Евгению я немного завидовал, потому что мне казалось, что у него есть всё, о чём только может мечтать ребенок в его возрасте.

Лет 10 назад в силу определенных обстоятельств жизнь меня свела, с Наташей Синицкой, которая превратилась в очень симпатичную девушку, которая как и ее отец стала сотрудником полиции. А Петра Ивановича я встречаю в Юрге и сейчас, такой же живой, подвижный, с обаятельной улыбкой.

Григория, ещё одного моего будущего друга, я встретил на вступительных экзаменах в Томский политехнический университет в начале лета 1991 года. Как сейчас помню, если, конечно, не ошибаюсь, сдавали физику. Экзамен проходил в большой аудитории №16, поток человек в семьдесят. Я обратил на него внимание по двум причинам. Во-первых, он был, наверное, единственным, кто был одет в шикарный светлый бежевый костюм. А во-вторых, он со скандалом был пойман со шпаргалками. Но его не выгнали, а посадили за стол, который стоял на центральном подиуме (сцене) вместе с трибуной. Это всех очень развеселило. Но ещё больше развеселило то, что он через некоторое время, когда преподаватели о нём забыли, продолжил списывать на виду у всех абитуриентов.

Позднее, в июле, когда я уже был зачислен в группу «Экономика и управление машиностроительным производством» и вышел на отработку, я вновь встретился с Григорием. Оказывается, мы стали одногруппниками. Весь июль мы отрабатывали: заливали бетоном различные участки на территории ВТУЗа. Столбы, стоящие на въезде во внутренний двор главного 4-го корпуса, забетонированы нами, а камушками мы во время заливки бетона выложили номер нашей будущей группы – 10110.

В процессе совместной работы я и узнал, что, Гриша тоже увлекается горными лыжами. Как оказалось, он приехал поступать из Армении, а там с родителями он часто ездил на гору Цахкадзор – где расположен большой горнолыжный комплекс с протяжёнными трассами и множеством подъёмников.

Когда я это узнал, нам было о чём поговорить. Это и стало началом нашей дружбы, и с ним у нас было много интересных, не только горнолыжных, историй, о некоторых я даже расскажу далее.

Помню, как мы с Гришей на втором курсе ВТУЗа судорожно искали подработку и ничего не могли найти более-менее нормального. Провели небольшой SWOT-анализ своих слабых и сильных сторон и пришли к мнению, что у меня хорошо подвязан язык, а он классно умеет копировать любые танцевальные движения из ТВ-клипов (лунная походка Майкла Джексона у Гриши получалась лучше).

И мы решили посетить директора клуба «Строитель» и предложить услуги диджея и танцора. И о чудо, оказалось, мы попали прямо на совещание, где решали вопрос об организации и проведении в школах города мероприятий под названием «Стартинейджер». Зародилось это движение в конце 80-х и как раз набирало популярность в начале 90-х. В стране уже повсеместно проводились эти конкурсы, где отбирали детей, умеющих хорошо двигаться под техно, брейк-данс, рэп и джангл.
Вот так вот моментально мы с Григорием и получили работу. Нам выдали аппаратуру, закрепили за нами автобус, и поехали мы колесить по школам Юрги.

Я был ведущим и диджеем, Григорий – танцором-заводилой. Проработали мы там, если я не ошибаюсь, не больше месяца. Карьеры наши закончились в кинотеатре «Современник», который, как вы, наверное, знаете, находится в привокзальной части города. Руководитель нашей группы, видя, что мы не плохо "разгоняем" школьников, предложил нам подкалымит и провести в «Современнике» платную субботнюю дискотеку. Бедным студентам такое два раза предлагать было не нужно, мы конечно же согласились. И это был пик моей карьеры ведущего и ди-джея, я заводил народ, ставил классную музыку и постепенно в Современнике оказалась вся поддатая и танцующая местная молодежь. Все так разогрелись, что завершить мероприятие даже после 22:00ч. никак не удавалось. Нас просто не выпускали, молодежь требовала продолжение дискотеки.

Тучи начали резко сгущаться, когда какой-то парень в наколках сообщил, что недавно «откинулся», и попросил включить А. Новикова — Вези меня, извозчик. Я ему сказал, что у меня его нет и это не тот формат для дискотеки. Но он убедительно разъяснял по понятиям и требовал что-нибудь для души, и нам пришлось включить что-то грустное, похожее на шансон, что очень не понравилось девочкам с парнями в адидасах. Началось недопонимание и конечно же началась большая драка. Под этот шумок мы закрыли вход в диджейскую и сбежали оттуда через боковую дверь кинотеатра, оставив там всё оборудование и в час ночи по пустынной дороге улепетывали с привокзальной части города домой.

Утром в понедельник нас с позором уволили вместе с нашим руководителем, а «выходное пособие» в виде денег за дискотеку мы честно поделили.

Юрга, горные лыжи – и любовь

Понятно, что первая любовь у меня, конечно же, была школьная. Но у меня были романтические истории и в горнолыжной среде.
Во время ежегодных поездок в город Междуреченск на турбазу «Восход» я дружил с Люсей, которая приезжала с отцом из города Удачный (Якутия). Это была очень весёлая, симпатичная девочка с конопушками. Когда мы встречались, нам всегда было очень весело вместе, а между поездками мы активно переписывались настоящими письмами в конвертах.

А потом в одну из поездок в Междуреченск в 1988-1989 году я понял, что влюбился в Ольгу Афонину. Да, мы были давно знакомы, так как постоянно вместе катались на горнолыжке, но время шло, а мы взрослели. Во время этой поездки я вдруг понял, что моё сердце стало каким-то тяжёлым, появилась какая-то тягучая тоска и сильная тяга к ней. Она была такой яркой и красивой, в белых джинсах с золотистыми волосами. У меня вдруг появилась какая-то ревность, когда она общалась с другими мальчиками. Честно говоря, я прямо страдал. Признаться в своих чувствах я, конечно, не решился, так как тогда сам ещё не понял, что произошло. Когда мы вернулись домой в Юргу, Ольга не выходила у меня из головы, и я понял, что это что-то серьёзное.
А через некоторое время я встретил своего кореша Женьку Синицкого, который по большому секрету, с придыханием, сообщил мне, что втюрился в Ольгу. И что он спать по ночам не может, не знает, как ей в этом признаться. После этого его признания сказать о том, что она нравится мне тоже, я уже просто не смог.

Дальше для меня были сложные испытания. Мне пришлось помогать Женьке покорить сердце Ольги. Я писал от имени Евгения Ольге письма о любви (что мне было сделать несложно), мы скидывались ему на торт и цветы, и он ходил к ней домой в гости. К сожалению, чем в итоге у них всё закончилось, я уже не помню. Но постепенно наша дружба с Евгением сошла на нет.

Благодаря напоминанию Станислава Фёдоровича, в этом году я поздравил Ольгу с юбилеем, было приятно, что она меня ещё помнит и была рада моему поздравлению.

Также со мной произошла и необычная история. Я, хоть уже и почти взрослый, но ещё школьник, чем-то приглянулся одной из взрослых горнолыжниц. Ей было около 30 лет, но мне она казалась очень взрослой женщиной. Сначала было только общение, но потом я почувствовал что-то большее с её стороны и инстинктивно стал её избегать. Но она стала приходить ко мне домой и могла около часа стоять в коридоре разговаривая со со мной на отвлеченные темы. Родители были в недоумении, зачем к нам ходит эта взрослая девушка.

Через некоторое время пришёл её муж и попросил не пускать свою супругу к нам домой. Рассказал, что у них в семье случилась беда после которой его супруга стала вести себя не адекватно, на этой почве у нее появилось непонятное притяжении ко мне. Но он очень старается все исправить.
После этого разговора моё отношение к ней изменилось, появилось какое-то сочувствие, и ещё я почему-то чувствовал себя виноватым. Потом она долго не появлялась, но через некоторое время встретила меня у подъезда. Мы поговорили, она пообещала найти в себе силы и больше со мной не видеться. Она сдержала слово, правда, и на гору приходить тоже перестала.

Юрга, горные лыжи – путешествия

Увлечение горными лыжами значительно расширило мой детский жизненный кругозор благодаря путешествиям.
Огромное спасибо надо сказать моей маме, которая собирала нас в эти путешествия. Неделя перед каждой поездкой — это целый квест, что взять из одежды, что кушать в дороге, во что упаковать лыжи и т.д.

Несколько раз за зимний сезон юргинские горнолыжники выезжали на отдых на Митрофановскую гору, раз в год, обычно перед Новым годом, обязательно выезжали на катания в г. Междуреченск на турбазу «Восход», а весной – в тёплый солнечный Шерегеш на гору Зелёную или Медвежонок.

Гора Митрофановская
Горнолыжка у 15-й школы, конечно, была доступной и хорошо оборудованной, но ей очень не хватало крутизны и, соответственно, скоростей. А для подготовки к соревнованиям на больших горах, таких как междуреченский Югус или шерегешская Зелёная, требовалось что-то посерьёзнее. Поэтому продолжался поиск места, где организовать эту дополнительную трассу для тренировок.

После долгих поисков выбор остановили на горе, которая возвышалась на противоположном берегу от деревни Митрофаново. Прозвали мы эту гору Митрофановской, хотя, как я позже узнал у местных жителей, называется она Шолум – Ведьмина гора.

От деревни Крылово был проложен силовой электрокабель, а у подножия горы был установлен специально изготовленный мощный подъёмник. В качестве домика для проживания использовался доставленный на место переоборудованный старый пассажирский узкоколейный вагон.
Благодаря общим усилиям в 1987 году этот новый горнолыжный комплекс начал функционировать.

Я отлично помню, что самым сложным квестом было добраться туда. Либо доезжали на грузовике с кунгом до деревни Крылово и по целине шли до горы, либо до деревни Митрофаново, а затем шли пешком через реку Томь. И тот и другой вариант были очень энергозатратными, так как шли мы со всем снаряжением, плюс еда на несколько дней, одежда и т.д. Помню, я доползал туда, казалось, из последних сил, но отдыхать никто не давал. Так как на базе постоянно никто не находился, то при отъезде оттуда закрывалось и пряталось от чужих глаз всё, что можно. Поэтому прежде, чем отдохнуть с дороги, надо было перевести базу, так сказать, из режима консервации в режим рабочего состояния.
Вагон был большой и теплый с большим количеством спальных мест. Была приятная туристическая обстановка. Вечерами пели песни под гитару и общались. А днем активно катались на горе.

Помню перед одной из поездок, мне отец подарил свой советский фотоаппарат ФЭД-5, и я его активно осваивал на горе.

На горе мы сооружали импровизированный трамплин и летали на нем с горы метров на 10-15.

В марте месяце, когда появлялось тепло так приятно было млеть на солнышке.

В этом замечательном месте мы проживали по несколько дней, тренируясь и наслаждаясь тихим зимним лесом. А место это очень интересное, с запоминающимися видами с вершины горы.

Побывал там этим летом, катаясь на велосипеде, и сделал несколько фотографий на том же месте спустя 35 лет.

Гора Югус
Поездка в Междуреченск у меня всегда четко ассоциировалась с предновогодним настроением, так как ездили мы туда обычно перед Новым годом большой и дружной компанией. Предстоящая поездка сильно стимулировала меня учиться более-менее сносно. При плохих оценках шанс поехать был минимальным. Один раз, чтобы поехать с отцом, мне пришлось подделать в дневнике двойку за четверть по литературе. По возвращении всё, конечно, вскрылось, было очень стыдно, но горные лыжи были на первом месте.

Ездить приходилось со всем снаряжением. Выезжали вечером на поезде до Новокузнецка, а там ранним утром пересаживались на электричку до Междуреченска. На железнодорожном вокзале необходимо было сесть на автобус №11 и минут двадцать ехать до ул. Саркашинская, 1А. Располагалась турбаза «Восход» по соседству с междуреченской горнолыжной спортивной школой.

На самой турбазе было очень уютно. Помимо взрослых горнолыжников, было много детей из разных уголков нашей страны. Нам выдавали вот такие значки.

Играли в настольный теннис, отрывались на дискотеках в столовой, ездили на экскурсии по интересным местам Междуреченска.

Именно в Междуреченске, я первый раз попробовал пиво. Это было после похода нашей юргинской группы в общественную городскую баню. Помню мы уже сидели в раздевалке потихоньку одевались, и мне просто дико захотелось пить, и отец налил мне из трёхлитровой банки пол стакана свежего живого (срок годности не более 7-ми суток) междуреченского пива. Боже мой как же это было вкусно. Этот щекотящий, прохладный, чуть горьковатый напиток с крупными пузырями пены, просто моментально утолял жажду, хотелось еще и еще, но нельзя. Этот вкус со мной остался навсегда. Потом взрослея я искал его и не находил. Позже я попробовала междуреченское пиво лет десять спустя, но это уже было совсем не то. Возможно дело было не в пиве, а как сейчас говорит молодежь в вайбе - в той самой доброй советской ауре и потому что нельзя. Поэтому я и сейчас к пиву отношусь равнодушно, я хочу того из детства из трехлитровой банки.

Ну а самое главное – это конечно, гора Югус. Прежде чем попасть на эту легендарную гору, каждое утро необходимо было протопать от турбазы около одного километра через реку Томь. А потом ещё и вечером, после тридцати спусков, уставшему, еле волоча ноги, топать обратно.
Но сама гора прекрасна, а мой самый любимый спуск – это левый склон от старого подъёмника, почти как вертикальная стена. На ней обычно тренировались спортсмены.

С этим склоном у нас была запоминающаяся история.
В то время у себя в Юрге на тренировках и на соревнованиях для обозначения ворот на трассе мы использовали деревянные вешки (по факту – молодые деревья), которые втыкали в предварительно пролитый водою снег. Из-за этого наша юргинская техника прохождения поворотов очень страдала. Причина в том, что на соревнованиях использовались современные пластиковые вешки на пружинах, и поворот можно проходить вплотную к вешке, отбивая её в сторону специальной защитой или лыжной палкой, после чего за счёт пружины она возвращалась назад в вертикальное положение.

Мы же привыкли обходить свои вешки с большим запасом, теряя скорость, так как удар на скорости о небольшое деревце приносил малоприятные ощущения и часто приводил к травмам или порче снаряжения.

В один из приездов в Междуреченск, как-то вечером, катаясь со своим другом Гришей перед закрытием трассы, я обратил внимание, что спортсмены после занятий оставили на склоне несколько дефектных, используемых для тренировок пластиковых вешек. И так мне загорелось иметь такие вешки на трассе у себя в Юрге, что я подбил Гришу пойти на дело. Этой же ночью мы пришли на гору и стали пытаться собрать эти вешки, но оказалось, что это очень непросто. Выяснилось, что подниматься по такому крутому, ещё и укатанному ратраком склону практически невозможно. Любые попытки подняться к вешкам прямо по склону заканчивались падением, и мы оказывались опять у подножия горы. В итоге после пяти попыток мы так и не добыли ни одной вешки. Лежали на спинах уставшие у подножия Югуса, смотрели в ночное звёздное небо и думали, что же делать.

В итоге мы придумали эффективную тактику: мы ползли на гору по глубокому снегу у края трассы и, поднявшись метров на 20 выше стоявшей на склоне вешки, бежали поперёк склона, пока не падали, а после падения летели вниз на попе до стоявшей вешки и хватались за неё. Главное было не промахнуться. После этого выкручивали её из склона и летели с ней к подножию. К трём часам ночи у нас уже не было сил, но зато было восемь пластиковых вешек, которые мы засунули в мой чехол из-под лыж и закопали у обочины.

Так в Юрге появились свои спортивные вешки для тренировок и соревнований.

Гора Зелёная
Поездки в Шерегеш всегда наполняли мое детское сердце какой-то бесконечной радостью, по трём причинам. Во-первых, я безумно любил весенний Шерегеш, а во-вторых, после возвращения, 25 мая, наступал мой день рождения, ну а в-третьих, немного учебы – и впереди целое лето. Поэтому этой поездки я с нетерпением ждал каждую зиму.

Туда мы уезжали обычно в конце апреля и находились там вплоть до 10 мая. В тот период в Юрге уже было очень тепло, и снега почти нигде не оставалось, но в горах Шерегеша он ещё лежал – белый, и при этом было по-настоящему жарко. Многие загорали в купальниках прямо на склонах. Тогда это было дико, сейчас это скорее норма даже в апреле. Кто был в Шерегеше весной, тот знает, какое там над горой Зелёной бездонное тёмно-синее небо и припекающее солнце.

Юргинских горнолыжников в эту поездку обычно собиралось больше, чем в Междуреченск. Жили мы в спортзале Дома пионеров. Спали прямо на матах человек по 20-30. Кстати, этот дом до сих пор стоит, заброшенный, правда, без окон и дверей, но ещё жив, курилка. В спортзале было раздолье: взрослые играли в волейбол и баскетбол, дети лазали и качались на канатах, играли в футбол, боролись на матах, резались в карты.

До горы из Шерегеша, бывало, мы ходили пешком со всем снаряжением, так как транспорт туда почти не ходил. Когда проходили через сам населённый пункт, то часто встречали конвоируемых заключённых. Человек по тридцать заключённых и три–четыре автоматчика в сопровождении. Кроме того, дорога от Шерегеша до горы проходила мимо самой ИТК, около которой часто работали расконвоированные зеки.

У подножья горы Зелёной основательных построек практически не было: только здания подъёмников, один из которых поднимал до середины горы, и второй – с середины горы на вершину.

Стояла большая клетка с просто огромным бурым медведем, которого все подкармливали. Очень смешно его было угощать карамельками: он просовывал морду между двух прутьев клетки, делал губы трубочкой и со свистом всасывал конфету. Он казался таким милым, но каждый год какой-нибудь безбашенный турист (чаще туристка) страдали от этого обманчивого ощущения. Когда мишка вставал во весь свой почти трёхметровый могучий рост и начинал «стирать», как бельё в тазике, камазовскую шину, дети с ужасом разбегались.

Короче, на горе не было никаких удобств, а тем более сервиса. Всё с собой: еда, вода, а туалет – в основном в лесу меж ёлок. Но все эти неудобства забывались, стоило только оказаться на склоне.

Моим самым любимым спуском из всех, где я катался за свою жизнь, является "Лоб" на горе Зелёной. Первый раз спустившись с него, я влюбился в этот склон. Мне нравилась именно его верхняя часть, где большой уклон и высокие скорости позволяют закладывать крутые повороты. Поэтому я обычно катался только на втором, верхнем подъёмнике. Уже прошло много лет с тех пор, а приезжая в Шерегеш, большую часть времени я так и катаюсь на Лбу.
Также с пацанами мы любили носиться по лесным трассам и пухляку. Но, как оказалось, это дело небезопасное. С этим у меня связаны две истории, после которых я стал относиться к лесным покатушкам очень осторожно.

Как-то, катаясь по лесному пухляку, я наехал на большой сугроб, который на самом деле оказался снежной шапкой над большим валуном. Пробив шапку, я упал с трёхметровой высоты в глубокий снег головой вниз. И получилось, что я как бы повис на лыжах вниз головой. Это оказалось большой проблемой, пришлось активно разгребать снег вокруг себя, чтобы было чем дышать, потом с огромным трудом отстёгивать ботинки от лыж. Но самое сложное было – это в глубоком снегу надеть лыжи обратно, чтобы ехать дальше. Мне было 13, было страшно, но я справился и тогда никому ничего не рассказал.

А вторая история связана с тем, что, также катаясь по лесу, я увлёкся и не заметил, как проскочил возможность повернуть назад на оборудованную трассу, и в итоге доехал до места, где уклон горы прекратился и лыжи встали. А это была весна, под снегом бежали горные ручьи, и поэтому было очень шумно. Куда идти – непонятно. Я попробовал ползти вверх по своим следам, но по целине сделать это было нереально. В итоге около двух часов я елозил на лыжах по прямой от своих следов, оставленных при спуске. Через два часа с горем пополам я вышел на дорогу и потом ещё минут тридцать плелся назад до горы, где меня все потеряли. Больше лесные катания меня не прельщали.

Домой в Юргу я обычно возвращался как воин после очередного похода, рассказывая друзьям и одноклассникам о своих приключениях. Благодаря шерегешскому солнцу, у меня было тёмное от загара лицо и облазил нос. Помню, некоторые учителя говорили мне: «Сергей, ты плохо учишься потому, что целыми днями бегаешь на улице вместо того, чтобы заниматься». А одна учительница как-то рассмешила весь класс, заподозрив у меня желтуху.

Гора Медвежонок
Позже рядом с Шерегешем появилась турбаза «Медвежонок». В отличие от горы Зелёной, там сразу был полноценный горнолыжный комплекс со всеми удобствами. Мы жили в номерах и обедали в столовой. Гора, конечно, в несколько раз скромнее Зелёной, но комфорт, доступные цены и удобство перевешивали.

На этой базе было много разных историй. Но из наиболее запомнившихся – две.

Первая – это когда к нам в номер поселили бандита. Нам с Григорием не хватило двухместных номеров, и нас временно поселили в трёхместный. На второй день пришёл к нам в гости директор турбазы и говорит: «Пацаны, у меня аврал, все номера забиты, а очень надо одного человечка разместить».
Мы, конечно, не очень были рады, что бы к нам кого-то подселяли, но директор сделал ход конём, сказав, что через три дня освободится двухместный люкс и он поселит нас туда, и мы сможем там жить до окончания наших путёвок. Мы, конечно, согласились. Вот так у нас в номере появился загадочный Виталий с большой сумкой. Как потом оказалось, в сумке был магнитофон-бумбокс и гора наличных денег, и ничего больше. Всё остальное, что ему было нужно, он просто покупал. Виталий, как он сказал, на этой базе залёг на дно. Парень оказался адекватным, да и денег ни на что не жалел. Для нас, бедных студентов, это был просто подарок судьбы. Поэтому эти три дня мы с Григорием провели очень насыщенно, даже побывали в ночном клубе «Куба», который тогда появился около горы Зелёной. Всё там было в диковинку: и пластиковые карты вместо денег, и московские сноубордисты в открытую нюхающие кокаин прямо в туалете.
А через три дня за Виталием внезапно приехал чёрный джип и он уехал, а мы переехали в VIP-апартаменты с телевизором и другими приятными удобствами.

А в другой приезд на эту турбазу мы познакомились с настоящими немцами: Куртом, Боррисом и Штефаном. Откуда они там взялись, выяснить не удалось, так как на русском разговаривал немного только Курт. Поэтому мы разговаривали с ними на ломаном английском. Но так как и они, и мы его знали не очень хорошо, то в общении мы больше ориентировались на жесты и мимику.
Мы кормили их жареным салом, хреновиной и учили материться. Они нас учили немецким карточным играм. Забавные парни, как потом оказалось, ещё и безбашенные. Например, однажды они стащили из бильярдной шары и позвали нас на улицу играть в игру «Бочче» (сказали, очень популярная у них игра). Нам понравилось, а директору турбазы – нет. А по окончании путёвок мы вместе ехали на поезде в соседних купе до 2-й Юрги, там и распрощались. Они поехали дальше в Москву, а мы домой.

Как для школьника из Юрги в журнале «Спортивная жизнь России» статью напечатали

Помню, я с какой-то жадностью искал новости из мира горных лыж, но в советских СМИ информации было очень мало. Так как это был буржуазный и дорогой спорт, да и успехов в нём у советских горнолыжников было немного. Моим кумир был Ян Ингемар Стенмарк – трёхкратный обладатель Кубка мира в 1976—1978 годах. Победитель всех этапов Кубка по гигантскому слалому в 1977—1978 (7 из 7) и 1978—1979 (10 из 10).

Мне было 12, но, несмотря на это, я набрался духу и написал письмо в редакцию журнала «Спортивная жизнь России», который выписывал отец. Рассказал, что я из Юрги, что у нас в городе неравнодушные люди, включая моего папу, своими руками сделали горнолыжную трассу, что папа приобщил меня к этому спорту, и попросил их печатать больше материалов о горных лыжах и об известных горнолыжниках, в том числе и о Стенмарке.

До сих помню шел с друзьями из школы и подойдя к дому у видел маму на балконе, которая мне радостно сообщила: «Сережа иди скорее домой тебе пришло письмо из редакции, из Москвы». Удивленные глаза друзей, бабушек на лавочке перед подъездом, и у меня.

Да я действительно я получил ответ. Я с интересом осмотрел фирменный конверт и аккуратно вскрыв его с жадностью прочитал о том, что редакция обещает писать больше о горнолыжном спорте, а вот про Стенмарка писать вряд ли будут, так как журнал «Спортивная жизнь России» должен писать о российских спортсменах.

Но, несмотря на этот ответ, на радость мне, в апрельском номере от 1989 года в этом журнале вышла большая статья «Ингемар Стенмарк: «Последний вираж?»».

Вот такая интересная история произошла в моей жизни.

Юрга, горные лыжи – конец СССР

Эта история – про последнюю поездку в город Междуреченск на турбазу «Восход» в 1992 году, в последние отголоски советской эпохи.
Станиславу Фёдоровичу каким-то чудом удалось в последний раз достать четыре профсоюзных путёвки на турбазу «Восход». Оплатить, если я не ошибаюсь, надо было всего 10% от их полной стоимости. На сегодняшние деньги это что-то около 3000 руб. Это как сейчас за полдня в скромной гостинице Шерегеша отдать, только вместо половины дня в гостинице ты получал две недели в горнолыжной мекке Кузбасса, с проживанием, питанием и безлимитным подъёмником на горе.

Повезло их получить четверым счастливчикам: мне, моему другу Грише, Ольге и в качестве нашей смотрящей – Головниной Клавдии Александровне, для нас тёте Клаве. Тётя Клава – это была не простая тётя, это легенда юргинского туризма. Бесстрашная женщина, которая, мне кажется, спокойно могла сходить на медведя с голыми руками. Она была постоянной участницей различных туристических походов и других мероприятий, связанных с туризмом, в том числе и горными лыжами. Пользовалась авторитетом у серьёзных туристов, которые иногда её ласково называли Клавёна.

Счастливчиками мы стали по одной простой причине. В стране началось смутное время, когда взрослым семейным людям было уже не до праздных поездок и катаний, на дворе начинались кризисные 90-е. Поэтому в итоге и поехали беззаботные студенты и свободная от семейных обстоятельств Клавдия Александровна.

Это уже было очень тревожное время. Настолько тревожное, что с собой в дорогу я на всякий случай для самообороны взял нож. Этот нож летом я случайно нашёл на огороде моего дяди, когда выяснилось, что его приусадебный домик кто-то вскрыл. Это был простой нож, такие делали местные зеки, тонкий и плоский, что-то типа того, что на картинке, только лезвие было темным от ржавчины.

Рукоятка была настолько плоской, что я легко примотал его спортивным эластичным бинтом к передней части голени, на которой нож был незаметен и не доставлял никакого дискомфорта, но придавал немного дополнительной уверенности в себе.

Живя в то время в Юрге, мы изменений в криминальной обстановке пока не так сильно замечали, но, приехав в г. Новокузнецк для пересадки на электричку до Междуреченска, сразу почувствовали, что нас в скором времени ожидает.

Мы были в шоке от новокузнецких магазинов, когда ты, заходя в магазин, натурально попадал в клетку. Прямо как в зоопарке, только в клетке не зверушки, а покупатели. Ты подходишь к решётке, показываешь пальцем на колбасу: «Вон ту! 200 грамм». Потом идёшь к клетке-кассе, платишь, и тебе через окошко выдают твою покупку.

Когда к вечеру мы приехали в Междуреченск, то сразу поняли, что там тоже царили уже совсем другие порядки. Выяснилось, например, что автобусы после восьми часов вечера не ходят, так как их по темноте останавливали лихие парни и сливали бензин для своих вишневых девяток. Поэтому с вокзала на турбазу несколько километров со всем снаряжением нам пришлось идти пешком.

Добравшись до турбазы, мы удивились, что она практически пуста. То есть кроме нас туристов нет. Персонал нам сообщил, что турбазу сдали в аренду каким-то местным авторитетным людям, которые там и проживали. Нам выделили четыре номера на самом верхнем этаже, а внизу жила, как потом оказалось, братва. Сначала, честно говоря, было страшновато. Днём вроде бы всё было спокойно, а вот вечерами у них начинался разбор полётов и кутеж. Ребята развлекались, как могли: была и стрельба с балконов из непонятно чего, пьянки, разборки и «эскортницы». Но, слава богу, к нам они отнеслись вполне лояльно. Они понимали, что прикрытие их логова – турбаза – должна быть турбазой, то есть на ней должны быть хоть какие-то туристы. Со временем с некоторыми из бригады мы, можно сказать, подружились: немного общались и играли в настольный теннис.

Короче, мы интересно и насыщенно проводили время на самой базе и не менее интересно на Югусе. Горнолыжные трассы были абсолютно пусты.

Почти две недели, в будние дни на всей горе катались только мы вчетвером. Подъёмник работал исключительно для нас. На выходные приезжали туристы из Новокузнецка и самого Междуреченска. А в будни, сейчас в это сложно поверить, но это факт, гора была вся в нашем распоряжении.

Но в определённый момент появилась проблема. Ребята, конечно же, обратили внимание на эффектную Ольгу. Она была яркой, с прекрасными формами молодой девушкой. И парни с первого этажа начали оказывать ей знаки внимания, приглашая посидеть вечером в их компании. Начался среди них, так сказать, чемпионат по соблазнению Ольги. Понятное дело, она девушкой была серьёзной и игнорировала их предложения. В очередной раз, услышав, как навязчиво уговаривали Ольгу на совместную тусовку по поводу чьего-то праздника, который должен был состояться вечером, и что при этом её отказ всерьёз не воспринимался, я понял, что надо принимать меры. Днём мы вчетвером обсудили эту ситуацию и приняли решение не дожидаться проблем и уехать на следующий день до окончания путёвок. А ещё решили, что для подстраховки Клавдия Александровна и Ольга на эту последнюю ночь поменяются номерами.

И вот в последнюю ночь на турбазе мы с Гришей устроили ночную вахту. Мы на окраине города, ночью, на пустой турбазе с пьяными бандитами. Мобильных тогда не было, ни позвонить, ни сообщить. Было реально страшно, но мы были решительно настроены дать отпор, так как понимали, что мы отвечаем за своих, и если мы не сделаем всё, что могли, чтобы их защитить, то с нас спросят дома, да мы и сами потом себе бы не простили. Мой номер был первый от лестницы в коридоре. Я открыл дверь своего номера настежь, и мы стали играть в карты. Играли и ждали, у меня под столом нож, у Гриши – я не помню, но скорее всего только молитва.

Примерно в половине первого ночи на лестнице послышались шорох и шёпот – идут. Мы с Григорием напряглись. В номер заглянул парень в кожанке, с которым мы до этого не раз играли в настольный теннис, он улыбнулся и спросил:
—Чего не спите, пацаны?
—Да не спится как-то...
—А, понятно.
Он кивает, и дверь моего номера с шумом закрывают! Мы – к двери, а её держат! Потом слышим – стучат в комнату Ольги. Минута... вторая... и раздаётся голос тёти Клавы, сонный, хриплый и очень раздражённый:
—Какого х... вы долбитесь?!
Там что-то пробормотали про Ольгу.
—Она уехала ещё днём к родственникам в Новокузнецк!
И...всё. Они ушли. Вот так хитрый план и сила слова предотвратили возможный беспредел и его последствия. Утром мы сразу выдвинулись на ж/д вокзал.

Было грустно от того, что закончилось это доброе и беззаботное время и что уже больше не побывать мне на этой советской турбазе, где я провёл очень много интересного и незабываемого времени.

На электричке, приехав днём в Новокузнецк, выяснилось, что билеты на Юргу есть только на вечерний поезд, отходящий в 23:30. У Ольги и Клавдии Александровны в Новокузнецке были какие-то родственники, и они до вечера отъехали к ним, а мы с Григорием сдали снаряжение в камеру хранения и слонялись по вокзалу. Ходили, пялились на местный ларьковый ассортимент, попутно Гриша купил открытку по мотивам детской программы «Спокойной ночи, малыши» для своей сестры Аллы. А я купил семечек и щёлкал их, складывая шелуху, как приличный человек, в верхний нагрудный карман куртки.

Надо сказать, что мы сильно выделялись в помещении ж/д вокзала на фоне чёрно-серой массы пуховиков и кожаных курток. На мне была ярко-голубая куртка и фиолетовые с красными полосами горнолыжные штаны, а Григорий вообще был в оранжевом комбинезоне, но при этом в дедовской шапке-ушанке. Поэтому неудивительно, что через некоторое время мы всё-таки привлекли внимание местных гопников.
Подошли они к нам и завели неспешный разговор с предложением совместно прогуляться по городу и посмотреть, так сказать, достопримечательности Новокузнецка. Далее они нас достаточно долго развлекали, вернее, мы их, а они нас. Было понятно, что им на вокзале тоже было скучно и они никуда не торопились. Мы их не сильно опасались, пока находились в помещении вокзала, поэтому все просто стояли и троллили друг друга. Они нас – за наш внешний вид, мы их – за их ограниченность ума. После того как один из четверых спросил, что у Гриши торчит из кармана (похожее на фото), я сказал, что это он на «полароиде» сделал фотографию их четверки себе на память. Они попросили показать, он достал свою открытку с Хрюшей, Степашкой, Филей и, кажется, Каркушей.

Наступила тишина, а потом все начали ржать. Пацаны стали определяться, кто из них на кого похож, что ещё больше разогнало тему.

А находились мы на верхнем балконном периметре вокзала, около перил, и, видно, этим шумом и своим видом привлекли внимание милицейского патруля. Я этого не заметил, но пацанов, видно, кто-то предупредил, и они, сказав: «Менты!» – резко выстроились вдоль перил. И так получилось, что когда на нашем этаже появился наряд милиции из четырёх человек, первым стоял Григорий, потом шпана, и в конце – я.
Первым шёл старший сержант, белобрысый, в берцовках, с длинной резиновой дубинкой и газовым баллоном «Черёмуха» на боку, а за ним три сотрудника с автоматами. Они неспеша шли вдоль нашей шеренги и как будто не обращали на нас внимание, но в середине шеренги сержант вдруг повернулся и спросил: «Вы чего тут трётесь, пацаны?». Ну, они ему ответили, что ждут электричку на какую-то там металлоплощадку, которая будет в полпервого ночи. Ну, а так как мы с Гришей стояли раздельно, то мы оба просто промолчали. Вот и получилось так, как будто мы все вместе.

В итоге сержант ответил: «А, ну понятно», – после чего развернулся и пошёл вроде как дальше. А поравнявшись со мной, вдруг резко остановился и как заорёт во всю глотку: «Все к стене! Ноги раздвинуть на ширину плеч!»

В итоге Григория и этих гопников поставили к стенке и стали шмонать сотрудники, а я остался стоять рядом с сержантом, который за всем этим наблюдал, держа руки на ремне. Но я на него не смотрел, потому что вдруг осознал, что у меня с собой примотанный к ноге бинтом нож. Я просто тупо стоял и в панике думал, что с этим делать. Я, конечно, боковым зрением видел, что сержант на меня недоумённо посматривает, но я смотрел вперёд даже с каким-то интересом, как сотрудник трясёт Гришину шапку-ушанку, типа меня это не касается, а сам нервно думал, как выкрутиться.

Он смотрел, смотрел на меня, а потом говорит: «А тебе что, отдельное приглашение нужно?» Я сказал: «В смысле?» – «Тоже к стене, и ноги на ширину плеч!». И тут я понимаю, что, похоже, в Юргу сегодня я не уеду, а проведу эту ночь в не очень комфортных условиях. Двигаюсь я, значит, к стене, сержант идёт за мной. Мне приходит мысль, а не выдать ли добровольно ему этот нож, может, хотя бы бить не будут при задержании. Подходя к стене, я вдруг развернулся и говорю ему: «У меня есть то, что вы ищете». Сержант напрягся, схватился за дубинку и сказал: «Ну, доставай!». Я смотрю на ногу с ножом и думаю, как тут при всех его разматывать этот нож (а там зевак уже собралось), и спросил, глядя на ногу: «Прям здесь, что ли?». Тут сержант уже разозлился, заорал: «К стене! Ноги!».
Я разворачиваюсь, встаю к стене, а он опускается, начинает обхлопывать мои ноги. Причём начинает с той ноги, к которой прикреплён нож. Прохлопав её хорошенечко, он перешёл к другой ноге, спрашивая: «Что есть-то?», и я, понимая, что нож он уже не нашёл, просто молчал. Досмотрев, потребовал развернуться.
—Ну, и что у тебя есть-то? – спрашивает опять.
Я не придумал ничего лучше (да и не было у меня ничего больше), как достать и протянуть ему деньги, которые у меня оставались на поездку.

Прохожие, с интересом наблюдавшие за действиями, которые проводили сотрудники в отношении нашей компании, увидев деньги, которые я протягивал сержанту, встрепенулись.
Он посмотрел на меня как на идиота:
—Ты долбоёб?! Документы!
Я отдал ему свой студенческий.
В итоге менты нас всех обшмонали, ни у кого ничего не нашли, и пошли дальше. Гопники на меня очень странно посмотрели и говорят: «Вот ты типок, они же и отмудохать могли и тебя, и нас заодно». Ну, а я же не стану им рассказывать, что очень нервничал из-за возможных неприятностей. После этого мы с этими пацанами, в общем-то, расстались почти по-приятельски. Они пошли своей дорогой, а мы, дождались Ольгу, Клавдию Александровну, свой поезд и уехали в Юргу.

Юрга, почему прекратил существование горнолыжный клуб «Вираж»

Лично моё мнение: он как общественное объединение был просто обречён. Основная причина – это разрушение самого фундамента этого общественного объединения. Фундамент любого общественного объединения – это люди. А люди, которые находились у истоков создания объединения, – это, можно сказать, сваи этого фундамента.

Когда создавалось юргинское горнолыжное движение в 1983 году, было много людей (ещё советских), которые помимо схемы «дом–работа–дом» и банно-стаканного дня по пятницам стремились развиваться и открывать что-то новое для себя. И эти люди готовы были безвозмездно тратить своё личное время, свою энергию и свои знания на создание такой возможности.

Если советские люди видели, что кто-то прорубает или уже прорубил окошко к чему-то интересному, они все как в воронку устремлялись туда, и любое движение быстро росло в те годы.

Но пришли времена, когда на первое место у людей вышли вопросы выживаемости, а у общественных объединений, вследствие этого, – вопросы самоокупаемости. Произошла замена людского фундамента на тележку с тормозами, которые работали только за деньги. И как только деньги закончились, тормоза отключились, и клуб «Вираж» унесло в историю нашего города.

А денег не было потому, что мы, члены клуба, не были предпринимателями и не готовы были обносить гору забором, делать платный вход и т.д., ведь это предательство идеи создания самого клуба. Потому что это был бы уже не клуб «Вираж», а кооператив или ООО «Вираж» с кассовым аппаратом и штатными сотрудниками, предоставляющее услуги.

Но вариантов не было: самодельный бугельный подъёмник, освещение, вагончик-раздевалка – всё это требовало постоянного обслуживания, ремонта и расходов (электроэнергия). В условиях экономии средств и отсутствия бесплатной помощи со стороны предприятий (инженеров, электриков) содержать комплекс становилось всё сложнее.

Основатели клуба отдали проекту много лет. К середине 90-х годов у многих наступила усталость, кто-то перегорал данной темой, у кого-то изменились жизненные обстоятельства (дети выросли, переехали в другой город и т.д.). А новые люди, приходящие в клуб, не были к нему так привязаны и не могли компенсировать уход «костяка» клуба. Для молодёжи того времени открылись новые, возможно, более доступные или модные виды досуга. Романтика уступила место другим реалиям и увлечениям.

Самое разумное, наверное, было бы своевременно передать (продать) этот актив тому, кто готов был вложить свои деньги и превратить его в прибыльный бизнес. Спрос был. Но это было невозможно. Это из области рассуждений советских старожил: строили такой-то металлургический завод всем СССР, а теперь им будет владеть какой-то олигарх – не допустим!

А так вполне реально было бы организовать нормальный комплекс, который бы существовал бы и сейчас. Горнолыжная трасса, где можно было бы ставить детей на горные лыжи и сноуборд, трасса для плюшек, прокат и т.д.

Ведь через некоторое время многое из этого появилось в Юрге. Появился прокат горнолыжного снаряжения, на месте горнолыжки появилась услуга катания на плюшках, даже на Митрофановской горе организовали турбазу и горнолыжную трассу с подъёмником.

Мой папа до последнего был предан нашей юргинской Горнолыжке пока она могла функционировать. Он обучал и детей и взрослых, и поставил на горные лыжи очень большое количество людей включая друзей и родственников: моих, моей жены и моей сестры.
Особенно он гордился работой с детьми из детского дома. Надеюсь у них в памяти остались яркие воспоминания о занятиях на горе с дядей Юрой.
Я честно говоря думал, что он это делал не официально на свой страх и риск так как думал, что он не имел ни квалификации тренера ни спортивного разряда по горным лыжам, но оказалось это не так. В его архиве я нашел запись в трудовой книжке.

Оказывается папа официально три года отработал тренером преподавателем горных лыж на нашей Горнолыжке.

Юрга, горные лыжи – жизнь продолжается!

Перечитывая эти строчки, я ловлю себя на мысли, что мне очень повезло, что нашлись люди в Юрге и подняли это нелёгкое знамя в 1984 году, что они встретили моего отца, благодаря чему и я встал под это знамя.

Я уверен, если бы не это везение, моя жизнь сложилась бы совершенно иначе. Я бы, конечно, вырос, получил бы образование, нашёл бы своё дело, но эта жизнь была бы лишена тех красок, что подарила мне наша юргинская «Горнолыжка». Я бы никогда по-настоящему не узнал, что такое настоящее товарищество. Не ту дружбу, что возникает на школьной скамье или по соседству, а ту, что рождается в общем деле. Когда инженер и электрик, милиционер и предприниматель, школьник и даже директор завода увлечены одним делом.

У меня не было бы этой второй семьи – всех тех, чьи имена навсегда вписаны в историю моего взросления. Не было бы дружбы, проверенной годами и километрами горных трасс. Я бы не имел определённой закалки характера, благодаря необходимости принимать взрослые решения в недетских ситуациях. И, наконец, я бы не имел этой истории. Истории, которая является частью истории моего города. Скромной, но важной для меня и, надеюсь, интересной для вас, юргинцы.

Наши родители тогда, в далёком 1984 году, строили в Юрге свой маленький мир радости и свободы в рамках большой страны, и у них это получилось. И благодаря им, мы дети, знали, что и у нас в жизни всё получится если подходить к делу с душой.

Горные лыжи в Юрге закончились как клуб «Вираж», но они не закончились во мне, моих близких, да думаю во всех кто был причастен к этой прекрасной истории.

Всех близких по духу мне людей я всегда тянул на трассу и тоже как и мой папа ставил на горные лыжи.

Моя супруга, как и я, не может без горных лыж. Я поставил на лыжи и ее и нашу дочь Инну, а наш младший сын Федор в 13 лет уже закладывает виражи, такие же красивые, как когда-то и его дедушка Юра.

Жизнь продолжается!