Татьяна тихо объяснила:

— Понюхайте людей, которые болеют. От них идёт запах отчаяния. Просто надо уметь понимать, откуда берётся это отчаяние. Понять это непросто, почти невозможно, но…
Доктор проявил любопытство:
— Вы ведь многим помогаете, я знаю. Не зря же я к вам приехал. А почему себе не поможете? Простите за такой прямой вопрос, но мне кажется, это какая-то несправедливость.
Таня пожала плечами:
— Не могу я себе помочь. Это травами не лечится. Потому что это вовсе не болезнь. Это скорее последствие того, как мозг работает. Бывает ведь так — напугали человека или что-то случилось, и он стал немым. Или заикается всю жизнь. Так и у меня, вот только я видеть перестала.
Это был единственный случай, когда Татьяна вообще заговорила о своей слепоте. И то лишь потому, что не смогла не ответить человеку, которого ожидала скорая смерть. Он источал такое безысходное отчаяние, что Таня словно видела внутри него настоящий пожар. Ему оставалось совсем ничего.
***
Сегодня Татьяна, как всегда по выходным, отправилась в лес. Рядом с ней шёл Мурат — здоровенный лохматый пёс. Умная, воспитанная собака, но порой, когда никто не наблюдает, позволяет себе побаловаться и побегать как щенок.
Таня с улыбкой прислушивалась к его прыжкам, знала…
— Мурат! — только скажет, и пёс в ту же секунду оказывается рядом, подставляет ей свой бок.
В деревне, неподалёку от которой жила Татьяна, все считали её старухой. По-другому, как “баба Таня”, к ней никто не обращался. Она никогда не возражала, только ниже натягивала платок, чтобы лица видно не было.
И никто не знал, что ей всего лишь в следующем году исполнится пятьдесят. Ну и пусть думают, что бабушка — вопросов меньше.
Таня замерла. Как вкопанная.
И Мурад тут же – ни звука, ни шороха. Словно застыл пёс рядом, чутко ловя каждый звук. Таня вслушалась в тишину, что звенела в ушах. Мир без красок давно уже обострил ей слух до предела – каждый шелест, каждый далёкий вздох теперь звучал отчётливо, почти оглушительно.
Где-то там, вдалеке, рокотал мотор. Тяжело так, надсадно. И, кажется, всё ближе… ближе… Неужели прямо к её дому?! Да не может быть!
Мурат, здоровенный её защитник, ткнулся мокрым носом в ногу, прижался всем своим лохматым телом. Тут я, мол, хозяйка, не бойся.
«Хоть бы мимо… хоть бы не к нам…» – мелькнуло тревожно в Таниной голове. Но нет. Мотор надрывно взревел последний раз и затих. Прямо у их калитки.
Пошли. Вдвоём. К воротам. Благо, отошли от дома всего ничего.
Что-то не так. Ох, не так. Тревожно на сердце, будто камень холодный кто положил. Обычно, когда за помощью ехали, Таня совсем другое чувствовала – тёплое какое-то, разливалось по телу, чувство нужности. А сейчас… сейчас будто саму беду привезли. Чёрную, липкую, от которой холодок по спине.
Хлопнула дверца машины. И голоса. Резкие, злые.
Мужской, усталый, с отчётливой хрипотцой:
— Зачем ты это делаешь, а?! Ну сама подумай… Если уж врачи руками развели, какая, к чёрту, бабка из этой глухомани мне поможет?! Ты хоть понимаешь?..
Женский, приторно-сладкий, аж до тошноты:
— А вот тут ты, дорогой мой, совершенно не прав! Ой, как не прав! Ты только представь, какая картинка получается – ну просто загляденье! Я же тебя столько по докторам таскала, по светилам столичным – ах, какая заботливая жена, да-да! А толку-то – пшик, ноль! И вот я, вся в праведном отчаянии, хватаюсь за последнюю соломинку, за надежду вот эту призрачную! Везу тебя к этой… ведунье местной. Вдруг её нетрадиционная медицина сотворит чудо, а? И снова я – самоотверженная, любящая супруга! А то, что ты тут загнёшься, а не в нашей уютной квартирке… так это даже лучше, согласись! Свежий воздух, природа кругом… Может, даже успеешь насладиться красивыми закатами напоследок. Видишь, как я о тебе позаботилась? Даже кресло твоё притащила!
Он усмехнулся, горько так, что у Тани сердце сжалось:
— Дрянь ты, конечно… И зря распинаешься. Счета-то все тю-тю. Заблокированы. До копеечки.
Женщина рассмеялась. Противно, визгливо.
— Пустяки, дорогой! Я подожду. Недолго осталось. Как вступлю в права наследства, так и блокировочка твоя сама собой испарится. Растает, как дым! А ждать, думаю, придётся совсем недолго. Ох, если бы ты только знал, как ты мне осточертел! Как поперёк горла стоишь! Сил моих больше нет на тебя смотреть! Понимаешь ты вообще, что это такое – жить и знать, что рядом с тобой… почти труп?!
Мужчина тяжело вздохнул. Голос его был едва слышен, но полон такого ледяного презрения, что Таня невольно поёжилась:
— Может, ты и права… Уж лучше здесь, среди зверей диких, чем с такой гиеной, как ты. Уезжай.
Снова хлопок дверцы, уже сильнее. Мотор взревел, и машина, взвизгнув шинами, рванула с места, быстро удаляясь.
Татьяна окаменела. Этот женский голос… Она его знала! Ну конечно! Эта самая женщина приезжала к ней как-то… год назад? Просила какой-нибудь такой травки… особого сбора… чтобы медленно, но верно… мужа со свету сжить. Деньги предлагала большие...ПОКАЗАТЬ ПОЛНОСТЬЮ