Андрей Викторович

Я возвращался поздно, день был прожёван и выплюнут, будто никто его не хотел. Ветер гнал пыль вдоль фасада, пахло сыростью и раствором — ремонт в подъезде вроде закончили, но ощущение разрухи осталось. Лифт снова не работал, лампа на первом этаже мигала, словно нервно вспоминает былую молодость. Марина ждала меня у двери, руки скрещены, губы тонкой линией. В её взгляде читалось не раздражение, а разочарование — в людях, в доме, в вечной борьбе за порядок. — Спустись, — сказала она тихо. — Этот мигрант опять устроил. Дверь сломал, людей обругал. Меня тоже. Кричал, что я националистка. Он там, ждёт тебя. Сам вызвал. Я снял куртку медленно, будто надеялся, что за эти секунды мир утратит остроту. Но нет. Спускаться пришлось. Лестница гудела от шагов соседей — будто дом стал живым организмом, который знает, что сейчас будет. На пролёте кто-то бросил пакет с мусором, и запах прогорклого жира встал между мной и здравым смыслом. На первом этаже царил тот самый бардак, который все пытались поб