Lida Pĺatonova

Когда в марте 1814 года передовые отряды союзных армий показались на холмах Монмартра, Париж замер в ожидании. Город, привыкший диктовать свою волю Европе, впервые за много веков видел врага у своих ворот. Но страх вызывали не столько прусские гренадеры или австрийские кирасиры, сколько диковинные бородатые всадники в широких шароварах и мохнатых шапках, вооруженные длинными пиками. Это были казаки. Для парижан, вскормленных пропагандой наполеоновских бюллетеней, само это слово было синонимом первобытной силы и необузданного нрава. Французская пресса и слухи рисовали их не людьми, а чудовищами, варварами с востока, которые не знают ни чести, ни пощады. Распространялись брошюры вроде «Исторического описания жестокостей, совершенных казаками во Франции», где рассказывалось о разоренных селениях, поруганных святынях и прерванных жизнях. В одной из записей говорилось: «Эти варвары жутко выли, повернувшись в сторону столицы; было видно, как некоторые, набрав в руки пепла, швыряли его вверх,