Валентина Калашникова

Капало. Мерзко так, ритмично. Кап. Кап. Кап. Нина Петровна замерла, не донеся руку до выключателя. В кухне пахло хозяйственным мылом. Дом был старый, купеческий еще. Резной с узкими окнами. Федор Ильич, полковник в отставке, купил его сдуру, «для души». Душа у Федора была луженая, армейская, ему тут нравилось. А Нине было зябко. Даже в июльский зной. Она точно помнила: в раковине гора посуды. Жирные тарелки после борща, чашки с чайным налетом. Сил не было мыть, спину ломило так, что в глазах темнело. «Потом, — подумала она час назад. — Полежу чуток и помою». Включила свет. Лампочка мигнула, накалилась тусклым желтым светом. Раковина была пуста. Сухая. Абсолютно сухая. Нина Петровна подошла ближе, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. Тарелки стояли в сушилке. Ровным рядком. По ранжиру. Чашки висели на крючках, ручками в одну сторону. Идеальный порядок. Армейский. Но Федор храпел в спальне, слышно было даже через две стены. А больше мыть некому. Вот ведь склероз проклятый. Сама помыла