Хамдия Габдуллова (Салимова)

  В свои сорок лет Феофан смотрел на прожитую жизнь, и она казалась ему серой, как асфальт, который он летом подметал, и холодной, как снег, который он зимой сгребал лопатой. Городская служба благоустройства:  — честная работа для честного человека, — говорили ему.  Но эта честность оплачивалась так скудно, что хватало ровно на то, чтобы не умереть с голоду и оплатить счета за крошечную квартирку на окраине.  Квартира осталась от родителей, и вместе с ней — ощущение, что он, Феофан, так и не начал свою собственную, настоящую жизнь, а просто донашивает чужую.    В этой квартире был один уголок, выдававший в ее хозяине совсем другого человека. Угол, где не было ни уныния, ни серости. На старой, книжной полке, словно в алтаре, жили его творения: тонкие, почти невесомые, вырезанные из дерева иконки, крестики, фигурки животных, крошечный ангел, играющий на свирели. Он вырезал их по ночам.  Когда тоска сжимала горло так, что становилось трудно дышать, он брал в руки кусок липы, старень