Людмила Семенихина

Когда Сергею Петровичу исполнилось шестьдесят пять, он вдруг понял, что во дворе стало слишком тихо. Раньше, в восьмидесятые, под окнами кричали дети, гоняли мяч, спорили из-за голов. Потом появился гаражный кооператив, машины, сигнализации. Теперь во дворе в основном шуршали пакеты из супермаркета, хлопали двери автомобилей и звучали редкие голоса курильщиков у подъезда. Он сидел на кухне, пил чай и слушал, как внизу по асфальту цокают каблуки молодой соседки с третьего этажа. Потом — тишина. Иногда, в выходные, во дворе собирались подростки с колонкой, включали музыку, но это было не про двор, а про них самих. Они стояли отдельным кружком, и к ним не подойдёшь с разговором. Сергей Петрович вздохнул, допил чай и встал. В груди было какое-то покалывание, не от сердца, а от ощущения собственной ненужности. Пенсия шла третий год, на подработку его не брали — возраст. Жена умерла пять лет назад, сын жил в другом городе и приезжал раз в год. Время растекалось по квартире, как вода по столу

Незаметно можно потерять веру. И начинается это с потери веры в людей. Хотя мы об этом даже не думаем как-то. Просто привыкаем к тому, что могут обмануть, несправедливо отнять что-то, оклеветать, присвоить, предать. Могут. И это правда. И с каждым таким случаем утрачивается вера в людей. Но мы называем это здравым смыслом. Опытом жизни. Потерей розовых очков. Рациональным взглядом на мир. Или вообще никак не называем. Просто меняемся. И шаг за шагом идем к унынию и отчаянию, не замечая перемен в себе... И есть особая милость и особое счастье. Нам возвращают веру в добро. Возвращают веру в людей. Оказывается, мы ее утратили. Оказывается, мы уже брели в кромешной тьме, населенной мрачными призраками и оборотнями. Мы уже ступили на бесплодные пустоши отчаяния и уныния. И не заметили этого. Так одна женщина потеряла сережку. Она понимала, что искать бессмысленно, глупо. Ну кто отдаст дорогую вещь? Оброненную в людном месте... И период в жизни женщины был тяжелый. Ей никто не помог. Ей