Татьяна Бабина

Пса, который лежал под лавкой, Ольга Михайловна заметила издалека. И сразу же испортилось настроение. Вечно к ней кого-то прибивает. К ней самой, её квартире, её могилам. Ольга Михайловна, не торопясь, шла проложенной между оградами дорожкой, скользкой из-за утренних заморозков, и думала, что на кладбище ни души, а от этой собаки не знаешь чего и ждать. А вдруг как она бешеная? Или злая? А лопата лежит под той же самой лавкой, под которой затаилась собака. Так что получается, что собака вооружена и клыками, и лопатой, а она сама, как всегда, не готова к нападению. Мама так и говорила – живёшь, как ковыль на ветру. Ни камня у тебя за пазухой, ни мыслей хитрых в голове. От того, по мнению мамы, к ней одни дураки липли. Другие, кто поумнее, от дураков отбивались, а Ольга... Но в этом вопросе Ольга Михайловна с мамой была не согласна. Правда, не возражала, в спор не вступала, отмалчивалась, но... Не соглашалась, нет. Никакие дураки к ней не липли. Она, как вышла замуж за Михаила, так и про

Старухой из третьего подъезда местные мамочки пугали своих малышей... Она была высокая, худая, всегда носила чёрное, во двор выходила, опираясь на палку, ни с кем не разговаривала. Наверняка она и вовсе не показывалась бы на улице, если бы не кот. Он был похож на свою хозяйку, такой же худой и черный. Когда эта странная пара появлялась во дворе, мамочки норовили расхватать мирно играющих малышей и увести их подальше от зловещей старухи. Та не обращала на них никакого внимания, присаживалась на скамейку и погружалась в свои мысли. Кот гулял в гордом одиночестве, видимо, местное кошачье сообщество его тоже не принимало. Боялось, наверное. Потом они уходили, и жизнь во дворе возобновляла привычное течение. Разве что у мамочек появлялся повод обсудить нелюдимую соседку, и они с удовольствием занимались этим приятным делом, посматривая на окна первого этажа, где располагалась квартира Бабы-Яги. Так её прозвали во дворе, и прозвище прилипло, как жвачка к подошве ботинка. — Грешно, конечно, т