ГАЛИНА БУЗЫКИНА

Когда я решил пожить в монгольской кочевой семье в рамках этнографического проекта, я представлял романтику степей, скачки на лошадях и песни у костра под звездным небом. Месяц в семье Батбаяра в 200 километрах от Улан-Батора стал настоящим испытанием на прочность. И дело не только в том, что ближайший туалет был в соседней юрте, а интернет ловил только при северном ветре на холме. Главная проблема оказалась в том, что за тысячи лет кочевой жизни монголы выработали свод правил, нарушение которых может стоить не только репутации, но и жизни в суровой степи. Первый шок случился еще на пороге. Я привычно попытался зайти в юрту первым, пропуская хозяйку вперед — как учила мама. Батбаяр резко схватил меня за руку и что-то сказал по-монгольски. Его 20-летний сын Болд, учившийся в Улан-Баторе, объяснил: «Нельзя заходить в юрту левой ногой и нельзя наступать на порог. Это очень плохо — как плюнуть на душу дома». Оказалось, что монгольская юрта (правильно говорить «гэр») — это модель вселенной.

Оленевод Илья из стойбища на реке Юрибей до сих пор помнит тот осенний день 2007 года, когда его олени вдруг отказались идти привычным маршрутом. Животные беспокойно фыркали, разворачивались и уводили стадо в сторону. Когда Илья пошел выяснять причину, он увидел невероятное: на ровной тундре лежали десятки идеально круглых камней. Местные ненцы называют их «хану я» — божьи шары. С тех пор прошло больше 15 лет, но тайна так и не раскрыта. Илья рассказывает: «Сначала я подумал — люди какие-то камни натаскали. Но кто станет это делать в глухой тундре? Потом присмотрелся: шары лежали как будто всегда здесь были, некоторые наполовину вросли в землю». Шары обнаружились на площади примерно 2x3 километра. Самые крупные достигали 2 метров в диаметре, самые маленькие — с футбольный мяч. Старейшины стойбища сказали, что эти камни здесь всегда, но раньше их было меньше — возможно, вечная мерзлота постепенно выталкивает новые. Когда новость дошла до ученых, в 2008 году на Ямал отправилась первая