Евгений но не Онегин

продолжение
XXVIII
Забыли сталинские тройки,
Про Соловки, лесоповал,
Когда до самой перестройки
Всяк свой шесток осознавал.
Хранит предсмертная бумага
Проклятье узников ГУЛАГа.
Когда народ такой страны
Терзали слуги сатаны.
Нечеловеческие мук
и За безобидные дела
Урод моральный, демон зла
Мог просто так наслать, от скуки.
Отец народов, вождь вождей,
Всплеск утопических идей
И гибель лучших из людей.
XXIX
Откуда шли, туда вернулись.
За что же столько полегло?
В ту пору многие свихнулись
И культивировали зло.
Железный занавес в Европу.
Но находили люди тропы
Поведать правду о земле.
И наш Евгений в том числе
Открыто шел за диссидентов,
За правду жизни, боль людей,
Когда наместники вождей Давили,
грызли конкурентов,
Простой и добрый человек,
Таких, как он, в истоках рек
Родятся несколько за век.
XXX
Меня не раз уже спросили:
Чудак какой-то, власти злит.
А у него за всю Россию
Душа тоскует и болит.
Его бросает в дрожь проблема
Быть биороботом системы,
Все одобрять, кричать: «Ура».
Но знайте, страшное вчера,
Где правда стоила могилы,
Они до срока полегли.
А сколько сделать ведь могли,
И демонические силы
В их нескончаемой борьбе
Добра со злом в людской судьбе
Из недр земли влекут к себе.
XXXI
Коммунистический питомник -
Про нас в России говорят.
Ну, извините, так не скромно.
Здесь заповедник октябрят.
По человеческой натуре
Всегда любая диктатура,
Любое рабство - это зло.
И нам всем крупно повезло,
Что началось все с перестройки.
Трещал и рушился Союз,
А след от всех цепей и уз
На исторической помойке.
Дорога правильно лежит.
Да сколько можно всем служить?!
Своим хоть дали бы пожить.
XXXII
Я помню «Вон из кабинета!
Тебе в районе места нет!»
Какая мелочь для поэта.
Тоталитарный кабинет...
А дальше, помню, было дело,
Ловили целым райотделом.
И из района уезжал,
Но от себя не убежал.
Молчим, как жалкие плебеи.
Нас вновь на якорную цепь.
Там то же небо, та же степь
И те же коршуны над нею.
И те же кучи лживых дел.
Как я их трогать не хотел,
Но кто-то якорем задел.
XXXIII
Грешить на мертвых не годится.
Нам христианство не велит.
Ну умер, вдруг, палач убийца,
Молчать давайте иль хвалить.
Простите, братцы, слишком круто:
Ну, извините, перепутал
Сгубил невинных миллион.
Да что вы, бросьте, то не он.
Не он курок нажал у стенки,
Не он их голодом морил,
Не он в глаза песком сорил,
Не он стрелял в живот, в коленки.
Ох, извините, что со мной?
Не эти мрази за стеной
Народ замучили родной.
XXXIV
Когда на уровне астрала
Витаешь выше облаков,
Там информации немало,
Она идет из тьмы веков.
Всем, кто открыл в себе поэта,
Ломитесь сразу же в газету,
А в ком души проснулся крик,
С плеча рубите, напрямик.
Коль рифму вымучил, подправил
И ритм ложится на строку,
Стихи слюною потекут
И никаких не надо правил.
Размер придет «от фонаря»
И смысл, как ясная заря,
А не напишете - и зря.
XXXV
Тогда кляните меня в прозе
На всем понятном языке.
Порой такое отморозят,
Что вошь чихнет на гребешке.
И, несмотря на вашу травлю,
Вы приходите, я подправлю.
Ругайте, бейте, я привык,
Но не коверкайте язык.
Каким угодно называйте,
Хотите, сам вам напишу,
Но не печатайте лапшу,
Размер хотя бы соблюдайте.
Дерзайте, слыша крик души,
Идеи ваши хороши,
Но как поэты - просто вши.
XXXVI
Когда бывает нереально
Стихами выразить свое,
Так мысль - она материальна,
Руками трогайте ее.
Я, если в чем-то сомневаюсь,
Куда-то тихо отрываюсь
И кто-то шепчет мне слова,
Что не вмещает голова.
Ложатся ровными рядами
Чужие рифмы с потолка,
Быть может, в прошлые века
И вправду раньше нас рождали
И я, быть может, был поэт,
Писал в той жизни много лет,
А в этой - лень и на куплет.
XXXVII
Поблекла искры Божьей сила
В борьбе, нельзя им уступать.
И якорь тащат для могилы,
Живьем хотели закопать.
Не на того, братки, напали,
Вы так уж многих закопали,
Живьем замучили, сожгли,
Поработили полземли.
Такому - власть и он, как раньше,
Врагов народа разведет.
И не сказать, что идиот,
В подобных нет ни лжи, ни фальши,
Есть категория людей,
Что слепо верит лишь в вождей,
Фанаты, псы чужих идей.
XXXVIII
Бранят нас Якорев и Ганин:
Присядь, Евгении, отдохни.
Не ты Россию испоганил,
Не ты, не я, и не они
Куда ты вновь засобирался?
Те, за кого ты так старался.
Уже по-новому метут.
А нас с тобой и в грош не чтут.
Из недр все жмут, в казну не платят
Дадут на храм и на сирот,
Закрыть пенсионерам рот,
И полагают, что всем хватит:
И государство охранять,
И экономику поднять.
А у народа все отнять.
XXXIX
Мы долго жили на пределе,
А все от нашей нищеты,
Те, кто делил и те, кто делит
Для них и песни, и цветы.
Куда они все подевали?
Заводы друг без друга стали,
Бюджет по всем статьям трещит.
Не ясно - кто, что верещит.
Налог, энергия, ресурсы.
Как ты б ни рвался, ни пахал,
Унижен, должен и устал,
А путь к разрухе - чьим же курсом?
И как сейчас определить,
Неужто, чтобы вновь делить,
Все надо было развалить?
XL
Порядок, должен быть порядок.
Закон - и в Африке закон.
Нам, те, кто сеет между грядок.
Грозят казенным кулаком.
С чего ты взял, мой друг Евгений,
Что вдруг на стыке поколений
У нас и землю отберут?
Зачем тогда мартышкин труд?
И для кого ты жил на свете?
За что же предки полегли?
Как жить без веры, без земли?
Продать страну? А как же дети?
Как дети вдов, больных, сирот?
Заткнули ваучером рот,
Крепись, обиженный народ!