ОНА ПРОСИЛА БОГАТОГО ЖЕНИХА, НО ПРИШЕЛ ЗАСАЛЕННЫЙ САНТЕХНИК С ЯЩИКОМ ИНСТРУМЕНТОВ...

✍️ Сергей Вестник.
Вера давно поставила на себе крест. В сорок два года, работая корректором в тихом издательстве, она смирилась с тем, что дверь в её личное счастье заперта навсегда. Молитвы о муже, когда-то горячие, стали сухими и редкими, а потом и вовсе стихли. Но когда на неё обрушился новый, куда более тяжкий крест — болезнь отца, — в её жизни появился человек. Простой сантехник из ЖЭКа. Тот, кого она никогда бы не выбрала. Но он просто не оставил ей выбора.
Мир Веры пах спиртом и безнадёжностью. Этот резкий, стерильный запах медицинских салфеток, которыми она протирала отцу кожу перед уколом, стал закономерностью в её жизни. Он въелся в кожу рук, в обивку старого кресла, в воздух её маленькой квартиры. Запах больницы, поселившейся дома. Запах конца. Конца отцовской жизни и окончательного, бесповоротного конца её собственной.
Она уже смирилась со своим одиночеством. Переболела им, выплакала, приняла как данность. Но когда слёг отец, Николай Петрович, бывший полковник, человек-скала, превратившийся в беспомощного, капризного старика, Вера поняла, что то, прошлое, было не дном. Дно было здесь.
Физиология её отчаяния была серой и тягучей. Дни слились в один бесконечный коридор из уколов, кормления с ложечки, смены белья и тяжёлого отцовского бреда. Звуки потеряли объём — стук посуды, шум дождя за окном — всё было плоским, как на старой плёнке. Еда превратилась в безвкусное топливо. А строчки в рукописях, которые она правила по ночам, расплывались в бессмысленные узоры.
Павел появился из-за прорванной трубы. Обычный сантехник из ЖЭКа, немногословный, с грубоватыми, но на удивление ловкими руками. Он пришёл, быстро и молча сделал свою работу, собрал инструменты. Вера протянула ему деньги. Он посмотрел на неё, потом на прикрытую дверь в комнату отца, откуда доносилось тяжёлое дыхание, и сказал:
— Не надо.
И ушёл. Вера пожала плечами. Мало ли странных людей...
Через день он позвонил в дверь. В руках у него был пакет с продуктами и новая аптечка.
— Я мимо шёл, — буркнул он, не глядя ей в глаза. — Тут у вас аптека круглосуточная. Вдруг что понадобится ночью.
Вера опешила. Её первая реакция — раздражение. Что ему нужно?
Зачем эта нелепая жалость?
— Спасибо, не стоило, — холодно сказала она, принимая пакет.
Он кивнул и ушёл...
А потом это стало происходить постоянно. Он чинил разболтавшуюся розетку. Менял перегоревшую лампочку в прихожей. Приносил из аптеки редкое лекарство, за которым нужно было ехать на другой конец города. Он никогда не навязывался. Он просто появлялся в тот момент, когда Вере казалось, что сил больше нет. Он не говорил утешительных слов, не лез в душу. Он делал. Чинил, прибивал, приносил. Его помощь была такой же простой и реальной, как его мозолистые руки.
Вера сначала не знала, как на это реагировать. Она была корректором — она привыкла искать ошибку, подвох. Она ждала, когда он попросит что-то взамен. Но он ничего не просил. Он просто раз за разом молча брал на себя часть её неподъёмного груза.
И запах в её мире стал меняться. Стерильная нота спирта никуда не делась, но к ней стали примешиваться другие запахи. Запах свежего хлеба, который приносил Павел. Запах машинного масла от его инструментов. Однажды он чинил рассохшуюся книжную полку, и квартира наполнилась ароматом сосновой стружки. Эти простые, живые запахи были как открытая форточка в её герметичном аду.
Кульминация наступила не в грозе, а в тишине...
Отец провёл особенно тяжёлую ночь. Вера не спала ни минуты, и к утру была похожа на тень. Внутренний диалог её измучил — ропот, жалобы на Бога, на судьбу, на отца — всё смешалось в один горький, беззвучный крик...
Утром в дверь тихо позвонили...
На пороге стоял Павел. Он ничего не спросил. Он просто посмотрел на её лицо и всё понял.
— Идите поспите, Вера Николаевна, — тихо сказал он. — Я посижу с ним.
И в этот момент, в этой точке её крайнего истощения, её оптика сменилась.
Внутренний шум, который терзал её месяцами, внезапно стих. В наступившей оглушительной тишине она посмотрела на этого мужчину. На его обычное, ничем не примечательное лицо. На его потрёпанную рабочую куртку. На его руки. И она увидела не сантехника...
Она увидела ответ. Ответ на молитву, которую она давно перестала произносить. Она просила у Бога мужа — сильного, красивого, успешного. Она рисовала себе образ, икону, которую хотела повесить в свой красный угол. А Бог послал ей не икону. Он послал ей Человека. Не для романтических прогулок, а для того, чтобы помочь нести её крест. Он пришёл не тогда, когда она была красива и свободна, а тогда, когда она была сломлена и раздавлена. Потому что именно сейчас он был ей нужен.
Она не пошла спать. Она заварила чай, и они впервые сели за стол на её маленькой кухне. И впервые заговорили. Не о трубах и лекарствах. О жизни...