Елена Ефимова

Надя, выпускница сельской школы, поступила в техникум провинциального городка. Бабушка и мама вырастили ее без отца, и очень хотели дать девочке образование.  -Сама ты у нас ладная и неглупая, - говорила  бабушка,  - но без профессии пропадёшь. Вон как мать твоя - не слушалась меня смолоду, выскочила замуж без образования,  влюбилась…И что потом ей осталось? Только на ферме работать! - Верно, вот только и муж мой тоже хорош, - отвечала бабушке Варе мать Нади - Валентина, - жили не тужили в деревне, а как я дочку родила, так и загулял, и уехал в город. Хорош папаша… Надя не любила эти разговоры,  она знала их наизусть, мать и бабушка упрекали друг друга, но так это ни к чему не приводило, кроме грустных воспоминаний. Девочка любила обеих: и мать, и бабушку, даже, наверное,  бабушку сильнее, потому что была она уже в возрасте за семьдесят, сухенькая, седая, с голубыми выцветающими глазами… Надю именно бабушка больше жалела и берегла, и потому категорически не хотела слышать,  чтобы внучк

Поминки закончились, и в квартире повисла звенящая, оглушающая тишина. Последней ушла соседка, тетя Люба, суетливая женщина с вечно красным лицом, которая, уходя, прихватила со стола пару пирожков «для внука» и сочувственно похлопала Веру по плечу: — Держись, Верочка. Одна ты теперь осталась, сиротинушка. Мать-то какая женщина была! Кремень! Всё для тебя, всё в дом. Святая женщина. Вера закрыла за ней дверь и прислонилась лбом к холодному металлу. «Святая женщина». Эти слова царапнули слух, как гвоздь по стеклу. Вера не чувствовала себя сиротой в том смысле, который вкладывала в это слово соседка. Она чувствовала себя узницей, чей надзиратель внезапно исчез, оставив камеру открытой, но забыв объяснить, как жить на воле. Ей было сорок два года. У неё не было мужа, не было детей, не было даже кота, потому что у Нины Петровны была аллергия на шерсть (или она просто так говорила, чтобы не добавлять лишней грязи). Вся жизнь Веры была подчинена ритму жизни матери: её давлению, её болезням, е