Светлана Байдурова (Кузнецова)

– Вера, ты слышишь? – в трубке звучал напряжённый, чуть дрожащий голос сестры. – Мама поскользнулась и упала! Мне соседка позвонила! Скорая увезла в городскую больницу! Всё серьёзно, понимаешь? А я ближайший месяц вырваться точно не смогу! Билетов днем с огнем не найдешь, да и работу я бросить не могу. Это же другая страна, тут совсем другой менталитет… Вера замерла. Тарелка чуть не выскользнула из рук. В ушах зазвенело, а ложка, которую она держала, с резким звоном упала на пол, раскатившись по плитке. Мир словно на секунду остановился. – Как… как это случилось? – едва слышно спросила она, чувствуя, как внутри всё сжимается. – На льду поскользнулась возле магазина, – ответила сестра. – Соседи вызвали скорую! Я позвонила в больницу, врачи говорят – операция нужна, потом реабилитация… В общем, одной ей теперь никак! Что делать будем? Вот почему мама раньше не согласилась к одной из нас переехать? Сейчас всё было бы нормально! Вера невольно прижала руку к груди. Сердце билось так сильно

– Полина, ну ты скоро? За мной уже Сережа приехал, он там с шарами под окнами скачет, весь асфальт исписал! – соседка по палате, юная и звонкая Леночка, вертелась перед зеркалом, поправляя выбившийся локон. Полина сидела на краю кровати, баюкая на руках крошечный сверток в голубом одеяле. Она через силу улыбнулась. – Да, Лен, сейчас. Виталик звонил полчаса назад, сказал, что выезжает. Пробки, наверное. Ты иди, не заставляй мужа ждать. Леночка, сияющая, как новый пятак, подхватила сумки, чмокнула Полину в щеку и выпорхнула из палаты. Через минуту с улицы донеслись радостные крики, хлопки открывающегося шампанского и сигнал клаксона. Полина подошла к окну. Внизу творилось настоящее безумие: цветы, фотограф, счастливый отец, подхватывающий жену на руки. Она вздохнула и посмотрела на часы. Час дня. Виталик обещал быть ровно в двенадцать. «Выписка с двенадцати до двух, не опаздывай!» – строго наказывала она ему вчера. Он клялся, что будет как штык, даже раньше, чтобы занять лучшее место на

- Я должна успеть, должна успеть… - тихо бубнила себе под нос Ольга, направляясь в сторону пешеходного перехода. Уже через десять секунд на светофоре должен был загореться зеленый, а к остановке на противоположной стороне дороги как раз уже подъезжал троллейбус. Последний на сегодняшний день. Не хотелось на него опаздывать, потому что в противном случае ей придется идти несколько кварталов по темным улицам до метро. А на улице сегодня ужасно холодно: сильный порывистый ветер, снег, мороз. Одним словом, не самая приятная погода. Но, к счастью, Ольга успевала. Она, знаете, за всю свою жизнь приспособилась везде и всюду успевать. И вот стоит она у пешеходного перехода, готовая уже через секунду бежать на противоположную сторону улицы, видит, как к остановке подъезжает последний троллейбус, и вдруг… …Ольга отчетливо слышит за своей спиной чей-то жалобный плач. Настолько жалобный, что она не могла не обернуться. И она обернулась. И стала быстро озираться по сторонам, пытаясь понять, откуд

Сергей, мой муж, уехал на дачу сразу после похорон. Сказал, что не может находиться в квартире, где всё напоминает о матери. Оставил меня одну разгребать накопленное за восемьдесят лет жизни добро. "Лена, ты справишься", - бросил он, собирая сумку. "Мне нужно побыть одному. Что там может быть важного в этом сейфе? Старые фотографии, может, какие-то украшения." Я не стала спорить. За двадцать лет брака научилась молчать в таких ситуациях. Сейф открылся с тихим щелчком. Внутри аккуратными стопками лежали документы, перевязанные синими ленточками. Сверху лежал конверт с моим именем, написанным знакомым почерком свекрови. Вскрыла конверт первым. Внутри оказалось письмо и ключ от банковской ячейки. "Елена, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Я знаю, как тяжело тебе было все эти годы. Знаю, что Сергей не ценит тебя. Ты думала, я этого не вижу? Старая, но не слепая." Сердце ёкнуло. Неужели Анна Федоровна догадывалась о наших проблемах? Мы же так старательно изображали счастливу

Среди рёва огня и лязга металла бойцы вдруг замечают странную фигуру: высокий десантник в рваном камуфляже идёт в первых рядах штурмовой группы. В одной руке - автомат, в другой - старинная икона Николая Чудотворца. За спиной - топор на самодельной привязи. Когда пули начинают свистеть слишком часто, он целует образ и шепчет: "Ну, помоги ещё разок, угодник..." Это - "Монах". Настоящее имя - Алексей С. (фамилию не называет: "Я не герой, просто солдат"). Перед первым боем командир усмехнулся: - "Святоша, оставь икону в бронике - пулю примет". - "Нельзя, - ответил Алексей. - Она не для пуль, а для души". Через час тот же командир ползёт к нему за благословением - после того, как "Монах" вынес троих раненых под миномётным огнём. В уличных боях Грозного топор оказался страшнее ножа: Самый страшный бой: 13 февраля 1995-го. Группа "Монаха" попала в засаду в районе железнодорожного вокзала. Когда кончились патроны, он: Май 1995-го. Разведгруппа нарвалась на засаду. "Монах": "Он шёл в атаку с м