Григорий Мартынов

Смотришь иногда на кадры кинохроники июня сорок первого, и мороз по коже. Нет, не от взрывов, не от горящих танков с красными звездами и не от перекошенных лиц беженцев. Это мы видели, к этому нас готовили с детства: «Вставай, страна огромная», Брестская крепость, подвиг, смерть, ярость. Но есть другие кадры. Те, которые в советское время старались задвинуть на самую дальнюю полку архива, чтобы они, не дай бог, не попались на глаза школьнику или студенту. На этих пленках — солнце, лето, нарядные женщины в белых платьях, смеющиеся дети. И цветы. Море цветов, которые бросают под гусеницы немецких танков. Хлеб-соль на рушниках. Искренние улыбки. Не страх, не заискивание перед победителем, а самая настоящая, пугающая радость. Как историк, просидевший полжизни в архивах, я привык смотреть фактам в лицо, какими бы уродливыми они ни были. Мы привыкли к нарративу о едином порыве, о том, как страна стеной встала против нашествия. Ленинград, Сталинград, Севастополь — это святое, это бесспорно. Н