Светлана Борецкая (Локтева)

Сергей, мой муж, уехал на дачу сразу после похорон. Сказал, что не может находиться в квартире, где всё напоминает о матери. Оставил меня одну разгребать накопленное за восемьдесят лет жизни добро. "Лена, ты справишься", - бросил он, собирая сумку. "Мне нужно побыть одному. Что там может быть важного в этом сейфе? Старые фотографии, может, какие-то украшения." Я не стала спорить. За двадцать лет брака научилась молчать в таких ситуациях. Сейф открылся с тихим щелчком. Внутри аккуратными стопками лежали документы, перевязанные синими ленточками. Сверху лежал конверт с моим именем, написанным знакомым почерком свекрови. Вскрыла конверт первым. Внутри оказалось письмо и ключ от банковской ячейки. "Елена, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Я знаю, как тяжело тебе было все эти годы. Знаю, что Сергей не ценит тебя. Ты думала, я этого не вижу? Старая, но не слепая." Сердце ёкнуло. Неужели Анна Федоровна догадывалась о наших проблемах? Мы же так старательно изображали счастливу

Переезд к свекрови казался спасением: мы копили на ипотеку, а у Тамары Павловны пустовали три комнаты в огромной «сталинке». Но была одна странность — запертая комната, которую она называла «архивом», и категорический запрет к ней приближаться. Я думала, там хлам. Оказалось, там спрятана украденная жизнь моего мужа. *** — Поставь чашку! Немедленно поставь, я сказала! Ты что, не видишь, это же кузнецовский фарфор?! Тамара Павловна коршуном налетела на меня, вырывая из рук обычную, ничем не примечательную чашку с позолоченным ободком. — Тамара Павловна, я просто воды хотела попить... — Для воды есть кружки из «Икеи»! Вон, в сушилке, со сколом. А это — память! Это мне Иван Петрович дарил, царствие ему небесное, когда Витеньке пять лет исполнилось. Я вздохнула, глядя на мужа. Витя, мой тридцатилетний, плечистый, добрый Витя, стоял в дверном проеме и виновато теребил край футболки. В этом доме он мгновенно превращался из начальника отдела логистики в напуганного школьника. — Лен, ну правда