Людмила-Лидия Петрактисти-Кириазова

Она смеялась громче всех. Этот смех знала вся страна — звонкий, как колокольчик, с легкой хрипотцой, будто солнце ударило в хрусталь. Ирина Асмус — рыжеволосая Ириска из «АБВГДейки». Та, что с лёгкостью за руку водила детей в алфавит, превращая скучные буквы в цирковое шоу. Весёлая, дерзкая, обворожительная. Детское утро начиналось с её смеха, а взрослые — невольно улыбались, глядя, как легко она живёт. Но всё это — только фасад. Улыбка, за которой пряталась женщина, жившая на пределе. В ней всегда было больше боли, чем показывал экран. Возможно, именно поэтому она так отчаянно смеялась — чтобы никто не заметил, как внутри ломается хрупкий хребет судьбы. В марте восемьдесят шестого она вышла на арену Гомельского цирка — в последний раз. Воздушный номер, высота двенадцать метров, полторы тысячи зрителей, среди них дети, которые хлопали, не зная, что вот-вот произойдёт непоправимое. Лопнула страховка. Ириска сорвалась вниз. Секунда — и тишина, в которой слышно, как рушится не только жизн

Освенцим – место, где человеческая жизнь ничего не стоила. Но даже там нашлось место подвигу, не меньшему, чем на передовой. В лагере смерти, среди грязи, крыс и холода, одна женщина каждый день шла против самой смерти. Её звали Станислава Лещинска, польская акушерка, которая приняла более трёх тысяч родов в аду, где детей было не суждено жить. Когда началась война, Станиславе было за сорок. До ареста она работала акушеркой в Лодзи, помогала роженицам в бедных кварталах. В 1943 году её вместе с семьёй арестовали за помощь евреям и отправили в Освенцим-Бжезинку. Казалось, судьба решила испытать её профессию на прочность. В лагере, среди бараков, сколоченных из сырых досок, ей пришлось снова выполнять свой долг. «Из тридцати пяти лет работы акушеркой два года я провела как узница лагеря, – писала позже Лещинска. – Я продолжала выполнять свой профессиональный долг». Рядом с печкой, которую топили лишь несколько раз в год. Воды не было – за одно ведро приходилось идти двадцать минут. Женщи