Вражда с Россией и катастрофа Европы

Джеффри Сакс: Почему вражда с Россией всегда вела Европу к катастрофе. Американский экономист и дипломат рассматривает неоднократный отказ Европы от мира с Россией как неудачу, продолжающуюся более 200 лет.
Вот что пишет Джеффри Д. Сакс:
В этом эссе я четко формулирую тезис: Европа неоднократно отвергала мир с Россией, даже когда было возможно урегулирование путем переговоров. Эти отказы оказались крайне контрпродуктивными для самой Европы.
С XIX века и до наших дней интересы безопасности России рассматривались не как законные интересы, которые можно было бы обсудить в рамках более широкого европейского порядка, а скорее как моральные недостатки, которым нужно было противостоять, сдерживать или игнорировать.
Эта модель сохранялась при радикально разных российских режимах — царском, советском и постсоветском.
Это говорит о том, что проблема заключается не столько в российской идеологии, сколько в постоянном отказе Европы признать Россию законным и равноправным субъектом безопасности .
Я не утверждаю, что Россия была совершенно безобидна или заслуживала доверия. Но и сама Европа неоднократно применяла двойные стандарты в своей интерпретации безопасности: собственное применение силы, создание альянсов и имперское или постимперское влияние считались нормальными и легитимными, в то время как аналогичное поведение России — особенно вблизи собственных границ — интерпретировалось как принципиально дестабилизирующее и нелегитимное. Эта асимметрия ограничила дипломатическое пространство для маневра, делигитимизировала компромиссы и увеличила вероятность войны.
Эта саморазрушительная ошибка сохраняется и по сей день. Повторяющейся ошибкой на протяжении всей истории является неспособность Европы — или отказ — различать российскую агрессию и поведение России в рамках политики безопасности.
Действия, интерпретируемые в Европе как свидетельство присущего России экспансионизма, в разные периоды, с точки зрения Москвы, представлялись попытками снизить уязвимость в условиях всё более враждебной обстановки .
Европа, с другой стороны, последовательно интерпретировала собственное создание альянсов, военные операции и институциональную экспансию как безобидные и оборонительные действия, даже когда эти действия напрямую снижали стратегическую глубину России.
Эта асимметрия лежит в основе дилеммы безопасности, которая неоднократно перерастала в конфликт: «оборона» одной стороны считается легитимной, в то время как страх другой стороны отвергается как паранойя или злой умысел. Западную русофобию следует понимать не столько как эмоциональную враждебность по отношению к русским или русской культуре. Скорее, это структурное предубеждение, глубоко укоренившееся в европейском мышлении о безопасности: предположение, что Россия является исключением из обычных правил дипломатии.
Другие крупные державы, предположительно, имеют законные интересы безопасности, которые необходимо взвешивать и учитывать; интересы России считаются нелегитимными, пока не доказано обратное. Это предположение сохраняется при смене режимов, идеологий и руководства. Оно возводит политические разногласия в ранг моральных абсолютов и бросает тень подозрения на компромиссы.
Следовательно, русофобия функционирует не столько как чувство, сколько как системное искажение — искажение, которое неоднократно подрывает собственную безопасность Европы.
Я прослеживаю эту закономерность через три основных исторических события.
Я начинаю с изучения XIX века, начиная с центральной роли России в Европейском концерте после 1815 года и её последующего превращения в угрозу для Европы. Крымская война предстаёт как основополагающая травма современной русофобии: война, развязанная Великобританией и Францией, несмотря на возможность дипломатического компромисса, движимая морально обоснованной враждебностью и имперскими тревогами Запада, а не неизбежной необходимостью.
Меморандум Погодина 1853 года о западном лицемерии, со знаменитой пометкой царя Николая I на полях — «В этом суть дела» — не просто анекдот, а аналитический ключ к пониманию европейских двойных стандартов и понятных страхов и обид России.
Затем я перехожу к революционному и межвоенному периодам, когда Европа и Соединённые Штаты Америки перешли от соперничества с Россией к прямому вмешательству во внутренние дела России . В книге подробно рассматриваются западные военные интервенции во время Гражданской войны в России, отказ от интеграции Советского Союза в устойчивую систему коллективной безопасности в 1920-х и особенно в 1930-х годах, а также катастрофический провал альянса против фашизма, в частности, с использованием архивных материалов Майкла Джабары Карли.
Результатом стало не «сдерживание советской власти», а крах европейской безопасности и опустошение самого континента во Второй мировой войне.
Таким образом, начало холодной войны должно было стать решающим поворотным моментом. Однако Европа вновь отвергла мир, хотя он мог быть достигнут. Хотя Потсдамская конференция и достигла соглашения о немецком нейтралитете и демилитаризации, Запад нарушил свое обещание . Семь лет спустя сталинская нота, предлагавшая воссоединение Германии на основе нейтралитета, была вновь отвергнута Западом. Отказ канцлера Аденауэра от воссоединения – несмотря на явные доказательства искренности предложения Сталина – закрепил послевоенное разделение Германии, усилил конфронтацию в Восточном блоке и привел к десятилетиям милитаризации Европы.
Наконец, я анализирую период после холодной войны, когда у Европы была наиболее очевидная возможность вырваться из этого разрушительного цикла. Видение Горбачёва о «общем европейском доме» и Парижская хартия сформулировали порядок безопасности, основанный на инклюзивности и неделимости. Вместо этого Европа выбрала расширение НАТО , институциональную асимметрию и архитектуру безопасности, построенную вокруг России, а не вместе с ней.
Это решение не было случайным. Оно отражало грандиозную англо-американскую стратегию — наиболее чётко сформулированную Збигневом Бжезинским, — которая рассматривала Евразию как центральную арену глобальной конкуренции, а Россию — как державу, укрепление безопасности и влияния которой необходимо было предотвратить.
Последствия этого давнего пренебрежения интересами безопасности России со стороны Запада теперь очевидны:
Война на Украине,
Крах соглашений о контроле над ядерным вооружением,
Энергетический и промышленный кризисы в Европе,
Новая гонка вооружений,
Растущая политическая фрагментация Европы,
Потеря стратегической автономии Европы
Возвращение ядерного риска
Все эти проблемы не являются исключениями. Это совокупная цена двух столетий, в течение которых Европа не воспринимала всерьез проблемы безопасности России .
Мой вывод таков: мир с Россией не требует наивного доверия к России. Он требует признания того, что прочная европейская безопасность не может быть построена путем отрицания легитимности российских опасений в отношении безопасности . Пока Европа не откажется от этого рефлекса, она будет оставаться в ловушке цикла отказа от мира, как только это станет возможным, — и будет платить за него всё более высокую цену.