А раньше коты были куда-куда крупней.

Ну, как раньше, – зело-зело раньше и испокон. Много кота к большому счастью, считалось у тогдашних людей. Индо с корову самый раз, считалось. Ровно такие коты и были – с лося. От их вида волки замертво на бочок падали, а медведи становились заиками и убежденными импотентами. Эх, любо, любо, лепо!
Да понеже кот не корова, траву або сено не понимат, а творожок, сметанку, рыбку, сало, понимат. Жреть вельми, боров гладкий (то ласково). Дорогой в содержании зверь, кот. Потому один кот шел на одну деревню или село, посад ли. И жители сообща питали сваво прожорливого кота. И далеко не всякий населенный пункт мог себе это позволить!
А брался кот не с улицы или мусорки. Что ты! Кота прельщали. Завлекали, сманивали достойными условиями питания и труда. Лучшие люди в чистом, с праздничной укладкой сливочным маслом, надушенные керосином, целенаправленно пи&довали в лес. Там, кот возлежал на полянке и ленился сутки напролет.
Голодно ему конечно, неуютно, но кот очень гордый ананас. Паче тигра. Страуса важней. Независимей крота. Сиречь токмо ёж высокопротивней и пи&домерней. То есть, высокомерней и пи&допротивней. Нипочем сам не явится, челом не ударит «Привет, колхозники! Возьмите к себе котом, а уж я послужу котом. На радость, славу, на фарт!». Не-ет, х@юшки! Лежит, дрыхнет, вылизываецца, ждет переговорщиков. И если условия глянутся, то нанимается котом на деревню.
«Исполать! Исполать тебе, Африкан Ермолаич, кисанька! Ай лю-ли!» – ликуют люди. Да, котов и кликали тогда соответствующе: Дормидонт Лукич, Спартак Иваныч и т.п.
И совсем другая жизнь начиналась в мрачной кроманьонской деревне. Вечерами все собираются возле разнежившегося, сытого здоровущего кота. Поют, общаются, рукодельничают, детишки голожопые по коту лазают, в пуховых подмышках нежатся, девки вычесывают шерсть на варежки, шарфы, шали да бурки. А кот тарахтит и греет как печка. А когда и сыплет искрами. Красота неимоверная! Локальное северное сияние с запахом мёда и уюта!
Эх, да мало ли…