Первый раз это случилось с Катей. Утром, стоя в одном носке, с лицом, распухшим от слёз, она кричала про серёжки. «Ты взял! Я точно помню, они на тумбочке лежали!»

Сергей молча включил телефон и ткнул пальцем в экран с балансом карты.

Это было красноречивее любых слов: посмотри, нужны ли мне твои золотые гвоздики.
Она ушла, не попрощавшись. Он отправил ей потом деньги. Цена спокойствия.

Потом были ещё две. С Мариной пропал браслет. С Ирой — тонкая цепочка с кулоном. История повторялась с тупой, обидной точностью: ночь, утро, слёзы, шёпот или крик — «ворюга», «подлец». Деньги на карту.

От каждой в квартире оставался чужой, едкий запах парфюма и горький осадок, будто он и вправду сделал что-то постыдное. Сергей работал в банке. Он привык, что у всего есть причина, цена и логика. Здесь не было ни того, ни другого, ни третьего.

После третьего раза он сел на кухонный табурет, сгрёб в охапку рыжего кота по кличке Барсик и уткнулся носом в его шерсть.

— Барс, — сказал он глухо. — Я что, вор?

Кот молчал. Он был тяжёлый, тёплый, и внутри у него размеренно работал маленький, исправный мотор.

Сергей подобрал его год назад под осенним дождём. Мокрый комок шипел тогда, как змеёныш, но когти уже впивались в куртку — не напасть, а держаться из последних сил.

Теперь это был лоснящийся барин, пивший воду только из-под крана и спавший на клавиатуре ноутбука.

— Вор, — повторил Сергей.

Но вором себя он не чувствовал. Чувствовал идиотом.

Ему было тридцать семь. Не то чтобы он не хотел семью. Хотел. Но он хотел спокойствия. Тишины. А женщины, которых он встречал, приходили в его жизнь с грохотом — каблуками, требованиями, бесконечными разговорами о «перспективах».

Они оценивающе осматривали его квартиру, и одна за другой клали свои украшения на его тумбочку — будто оставляя заявку на право собственности. Он понимал этот немой код. Это был тот самый тип женщин, которого ждала от него мать.

А мать звонила по воскресеньям. Голос у неё был сухой, шелестящий, как осенняя листва под ногами.

— Ну что, как твои дела? Как обычно, один?
— Нет, мам, не один.
— А кто с тобой? — в её голосе мелькал лучик надежды.
— Кот.
— Ладно, — вздыхала она, сдаваясь. — Ты у меня взрослый. Сам разберёшься.

Сергей и разбирался. Встретил Лену. Она работала юристом в солидной фирме, смеялась сдержанно и носила идеальные пальто, которые не мялись.
Та самая, про которую можно было сказать матери: «Ну вот, познакомился с девушкой. Юрист». Мать бы одобрила. Сергей и сам почти поверил, что это ОНА. Почти.

Решение созрело после одного из воскресных звонков. Мать с горечью, граничащей с обвинением, описывала, как все её подруги нянчат внуков, а она сидит одна-одинешенька и пересаживает фиалки из горшка в горшок.

Картина была настолько ясной и безжалостной, что Сергей почувствовал себя последним эгоистом.

Он купил кольцо. Неброское, из белого золота, с маленьким тёмным сапфиром квадратной огранки. Положил в бархатную коробочку и убрал на верхнюю полку шкафа, в коробку из-под старых кроссовок — на всякий случай, чтобы не мозолило глаза.

Пригласил Лену на ужин. Решил, что нужно создать атмосферу, и потому, впервые за годы, решил готовить сам.

Пока на плите в соусе томилось мясо, позвонила мать.
— Ну как дела?
— Всё хорошо, — сказал он. И тут, движимый внезапным, непонятным самому себе порывом — то ли желанием утешить, то ли потребностью отчитаться, — добавил: — Может, скоро и новости будут.
— Какие? — спросила мать, мгновенно насторожившись.
— Да так… Хочу кое-что предложить одной девушке.

Тишина в трубке стала густой.

— Покажи, — сказала мать тихо.
— Что?
— Кольцо. Не дури, сынок, я же всё понимаю. Покажи.

Он вздохнул, включил видео связь. Подставил под телефон банку с гречкой. Полез на стул, достал картонную коробку, из неё — бархатную.

Раскрыл её перед камерой. Сапфир поглотил свет кухни и отдал его тёмной, глубокой искрой.

— Солидное, — выдавила мать после долгой паузы. Голос её дрогнул. — Молодец.

И в этот миг он почувствовал не радость, а странную, тошнотворную пустоту, будто подписал чек на всё своё будущее.

В ту же секунду с кухни потянуло едкой, неумолимой гарью.

Сергей бросил телефон на стол, кинулся к плите, на ходу распахнув окно настежь. Чёрный дым, чад, шипение. Он провоевал с кастрюлей минут пять, заливая её водой и сдирая пригоревшее ножом с таким остервенением, будто счищал с себя позор.

Когда вернулся в комнату, вытирая липкие руки о полотенце, телефон всё ещё лежал на столе. Рядом с ним — открытая бархатная коробочка.
Она была пуста.

В горле у Сергея встал колючий ком. Он оглянулся. Барсик сидел на подоконнике, вылизывал лапу. За его спиной зияло распахнутое настежь окно.

Сергей подошёл, отодвинул кота, высунулся. Под окном, на утоптанной снегом земле, валялся окурок, блестела фольга от шоколадки. Никакого блеска золота.

Он отшатнулся, и взгляд его упал на пол под тумбочкой. Там лежал крошечная бархатная подушечка, вырванная из коробки. Будто кто-то маленький и цепкий выковырял его когтем, а потом увлёкся игрой.

— Барсик, — тихо спросил Сергей. — Где кольцо?

Кот потянулся, упёрся передними лапами ему в грудь и лбом, твёрдым и тёплым, ткнулся в подбородок. Это был жест абсолютной любви и полного непонимания сути вопроса.

***

Лена пришла раньше — нарядная, с лёгким, но заметным макияжем, который она делала только для особых случаев. Она уже знала, зачем её позвали.

Неделей раньше Сергей обмолвился: «Надо серьёзно поговорить». А вчера по телефону добавил: «Приготовься к сюрпризу». Она всё поняла правильно. Купила новое платье.

Теперь, увидев его бледное, вымотанное лицо и учуяв гарь, она на секунду скисла, но тут же взяла себя в руки, как хороший полководец после мелкой неудачи. Нервы у жениха, бывает.

— Пожар? — спросила она, пытаясь шутить.
— Не совсем, — пробормотал Сергей. — Не получилось.

Они сидели на кухне, и в воздухе стоял запах гари. Ужина не было. Сергей налил вина в первый попавшийся бокал. Она даже не притронулась к нему, вежливо отодвинув. Её радостное настроение быстро улетучивалось, сменяясь плохо скрываемым раздражением.

— Сергей, — сказала она, положив ладони на стол ровно, будто на деловой встрече. — Давай без лишних слов. Ты меня позвал. Я пришла. В чём дело?

Он смотрел не на неё, а на криво нарезанный лимон, который так и не понадобился.

— Кольцо пропало, — выдавил он.

Она не поняла. Или сделала вид, что не поняла.

— Какое кольцо? — спросила она, и её голос стал холодным и твёрдым.
— То, которым я… хотел тебе сделать предложение. Его нет. Кот, наверное, выкинул в окно. Игрался.

Лена замерла. В её голове пронеслись картинки: она уже намекнула подругам, сказала маме, что «сегодня может решиться всё», сама заранее представляла, как будет рассказывать об этом в офисе. А теперь — гарь, его жалкий вид и эта нелепая история.

— Позволь уточнить, — её голос стал низким и чётким, как на суде. — Ты купил кольцо, чтобы сделать мне предложение. И это кольцо взял и выкинул в окно твой кот.

— Да, — простонал Сергей. И в его голосе было столько беспомощной искренности, что ей на секунду стало его почти жалко. Почти.

Она медленно поднялась. Надела пальто. Не торопясь застегнула каждую пуговицу.

— Знаешь, Сергей, — сказала она, глядя куда-то мимо него. — Я не знаю, что тут: ложь, рассеянность или просто бардак. Но я пришла сюда не для того, чтобы участвовать в этом цирке. Она махнула рукой, словно включая в этот жест и кухню, и его самого, и их несостоявшееся будущее.

Дверь за ней закрылась с тихим, но окончательным щелчком.

Сергей сидел за столом, смотрел на два бокала — один пустой, один полный с красным вином. Потом опустил голову на руки.

Барсик, будто ничего не случилось, прыгнул к нему на колени, устроился и замурлыкал.

Сергей машинально гладил кота, но думал не о Лене, а о том, как завтра будет звонить мать. Что он ей скажет? Как объяснить, что всё развалилось не из-за ссоры, а из-за какой-то такой дурацкой ерунды, в которую даже самому трудно поверить.

На следующий день, выходя утром, он увидел на двери своего подъезда листок: «НАЙДЕНО КОЛЬЦО. Под окнами. Опознание по описанию. Кв. 3, под. 2».

Сергей тут же свернул в соседний второй подъезд.

Открыла женщина лет тридцати, в простом домашнем халате, с полотенцем на плече. На щеке — смешное пятно муки, а в руках она держала скалку.

— Я по объявлению. Про кольцо.
— А, — сказала она, отступая вглубь. — Заходите.

Только тише, у меня племянники спят. Докажите, что ваше.

В крошечной, но уютной квартирке пахло корицей, ванилью и чем-то кисло-сладким, вроде вишнёвого варенья. Он описал. Белое золото, не бриллиант, маленький тёмный сапфир, квадратный.

Она кивнула, достала из ящика комода кольцо.
— Вот. Ваше?

Он протянул руку, и она переложила кольцо ему в ладонь. Металл был тёплым, будто её рука отдала ему своё тепло.
— Как вы его нашли?
— Вчера вечером. Лежало в снегу, под окнами. Блестело. Я думала, стёклышко, — она улыбнулась. — Оказалось — нет.

Он стоял, вертя кольцо в пальцах, и не знал, как уйти. Ему вдруг, остро и нелепо, не хотелось возвращаться в свою тихую, холостяцкую квартиру.

— Я… Спасибо. Вы очень честный человек.
— Да бросьте, — она махнула рукой со скалкой. — Просто повезло найти.

Он молча кивнул, продолжая вертеть кольцо. Затянувшаяся пауза становилась неловкой.

— Как оно вообще в снегу оказалось? — спросила Наташа.
— Кот выбросил, — не подумав, брякнул Сергей и тут же пожалел. Звучало как-то глупо.
Но Наташа не рассмеялась. Она внимательно на него посмотрела.

— Правда? — спросила она без тени насмешки. — У меня самой кот был, рыжий, Цезарь. Тоже чудил. Однажды все мои резинки для волос в унитазе утопил. Так что я верю.

Она посмотрела на него внимательно — на его усталое, напряжённое лицо, на то, как он нервно перебирает кольцо.

— Похоже, он вас от чего-то спас, — сказала она осторожно.

— Как вас зовут? — спросил он вдруг, почувствовав неожиданное облегчение.
— Наташа. А вас?
— Сергей.

Они помолчали. Из кухни донёсся тонкий, сладкий запах подрумянивающейся выпечки.

— У меня пирог с яблоками в духовке, — сказала Наташа, как бы извиняясь. — Сестра на выходные племянников подкинула, вот я и пеку для них. Если хотите… чаю? Заодно расскажете, как кольцо в снег, попало. Должна же быть какая-то дикая история.

Он остался. Пирог был с золотистой корочкой, но немного пригоревший с одного края — Наташа отломила подгорелый уголок и положила его на блюдце для себя. Чай — в простых керамических кружках, одна со смешным человечком.

Он рассказал. Про трёх девушек, про скандалы, про мать, про кота-провокатора. Рассказывал, прислушиваясь к тихому сопению из соседней комнаты, где спали те самые племянники, и смотрел, как она режет пирог большими, неровными, по-домашнему щедрыми кусками.
— Хитрый у вас телохранитель, — усмехнулась она, вытирая пальцы о салфетку. — Чувствует фальшь, как сыщик. Мой Цезарь тоже был прозорливый. Гостей сразу насквозь видел.
— Глупый зверь, — сказал Сергей, но впервые за много дней улыбнулся.

В этот момент из спальни донёсся шорох, потом топот босых ног. В дверях кухни показался мальчик лет пяти, в пижаме, с помятым лицом.

— Тётя Наташа, пить, — пробормотал он, не замечая чужого дядю.

Наташа встала, налила воды в детскую кружку. Сергей смотрел на эту простую, бесшумную заботу и думал, что в его квартире так тихо, что можно услышать, как пыль оседает на пол.

А здесь тишина была другая — живая, тёплая, наполненная сонным дыханием детей и запахом яблок из духовки. Ему совсем не хотелось уходить.

***

Она пришла через неделю, принесла пирог с капустой. Барсик встретил её как родную — потёрся об ногу и уснул у её стула, и его довольное мурлыканье наполняло комнату.

Они пили чай. Говорили просто. Она рассказывала про архив, где целыми днями разбирает чужие старые письма, а вечерами возвращает жизнь выцветшим фотографиям.

Про кольцо не вспомнили. Оно всё так же лежало в коробке из-под кроссовок на верхней полке.

В воскресенье позвонила мать. Сергей взял трубку, глядя в окно. Внизу, во дворе, Наташа катала с горки двух мальчишек — своих племянников.
Они визжали от восторга, а она, смеясь, снова и снова поднимала их на пригорок. Снег летел из-под её валенок, и даже с четвёртого этажа было видно, как им весело.

— Ну что? Какие новости? — голос матери звучал устало.
— Всё хорошо, мам.
— А как… та девушка? — спросила она, и в паузе перед словом «та» повис весь её страх, что опять ничего. — Ты же говорил, что хочешь сделать предложение.
— Не сложилось, — коротко сказал Сергей.
— Жаль… — начала мать, но он перебил.
— Зато познакомился с другой. Она архивом заведует, старые фотографии восстанавливает.
— Архивом? — в голосе матери послышалось разочарование. Но она тут же взяла себя в руки. — Ну… главное, чтобы хороший человек был.
— Хороший, — уверенно сказал Сергей и впервые в разговоре с матерью о женщинах не соврал.

Иногда самые важные решения за нас принимает случай. Или пушистый проказник с тёплым брюшком и цепкими когтями.

Колесница судеб. Рассказы