- Лихая ты, Нютка! – Восторженно шептал молодой помещик. А она хохотала. Куда там другим деревенским девушкам! Дочь простого солдата ухватилась за этого кавалера, как за свой единственный шанс в жизни.

Она была хороша в молодости: пышная, как сдобное тесто, с черными кудрями и темными же яркими глазами. Матери не помнила – говорили, что отец привез ее с юга, и прижил от какой-то красавицы-турчанки. Воспитывать девочку сам не мог, было попросту не на что. Но позаботился об Анне (таким именем ее крестили уже в России) – отдал на воспитание к родственникам. Жили они бедно, но достойно.

А она хотела большего! Не старых чиненных платьев, а красивых шелков! И чтобы проноситься мимо в элегантном экипаже, как некоторые дамы… Она их видела! Они были похожи на небесных богинь, и жили в великолепных особняках… Молодой помещик, с которым она случайно познакомилась, стал ее первой ступенькой для восхождения в этот блистательный мир…

Они сбежали. А потом обвенчались в маленькой церкви неподалеку. Нютка – а теперь Анна Григорьевна – не умела ни читать, ни писать. Не выучили ее грамоте! Когда муж привез ее знакомиться к родне, та буквально упала в обморок. А потом единым фронтом встала против «невестки». Молодоженам выделили денег, чтобы те могли приобрести жилье в Москве (не особняк, конечно, но небольшой домишко), но Нютку даже на порог к себе не пускали.

А потом пришел 1812 год, и Нюткин супруг погиб где-то под Бородино. В старости она сказывала, что незадолго до того схоронила своего единственного сыночка… С другими горожанами ушла из Москвы, и с ужасом наблюдала за всполохами пламени, метавшимися над бывшей столицей. Но ей повезло больше других – домишко ее уцелел, поэтому Нютка вернулась к себе и зажила по-прежнему.

История не сохранила, кто был вторым Нюткиным мужем, но он был богат и бездетен. Красивую молодую женщину перевез в настоящие хоромы, и баловал, как свое дитя – разница в возрасте у них была такой огромной, что Нютка годилась ему едва ли не во внучки. А когда пришел его последний час (довольно скоро после их встречи), то завещал всё состояние своей любимой балованной Нютке - другой родни у него не оказалось. Были ли они венчаны по-настоящему? Трудно сказать!

А потом Нютка снова пошла под венец! Теперь она выхватила настоящую удачу – генерала Барышникова! Жила в большом доме, держала подле себя приживалок, которые усердно подпевали ей целыми днями:

- Благодетельница наша, Анна Григорьевна! Целуем ручки милости нашей!

Казалось бы – генеральша! Что ей еще? Да только манили Нютку большие горизонты. Хотелось ей стать настоящей дамой с титулом… Чтобы в светских гостиных ее, неграмотную, принимали, словно ровню.

Много разного мелкого люда суетится возле богачей. Принялся обихаживать генеральшу и мелкий чиновник Петр Торчаловский. Он был незаменим для выполнения всякого рода поручений – расторопный, веселый, ловкий. Генерал даже распорядился дать ему жилье в своем доме – маленькую комнатушку. Воспринимали Торчаловского как подай-принеси, и как раз по этой причине вышла ссора: послали Петра поторопить кучера, когда генеральская чета собиралась с выездом, а он возьми, да обидься. И ушел, хлопнув дверью!

Но прошло несколько лет, генеральша овдовела, и Петр Торчаловский появился на ее орбите снова. Просил прощения за свою резкость, рассказывал, в чем преуспел, и всячески намекал, что готов служить верой и правдой. В тот 1859-й год генеральша как раз рассчитала вороватого управляющего, поэтому отправила Торчаловского прямиком в Черниговскую губернию, управлять ее угодьями. И спустя полгода дала расчёт и ему!

- Люди на должностях начинают воровать безбожно. – Возмущалась Анна Григорьевна.

И вдруг ей улыбнулось счастье! Молодой князь Щербатов, сидевший без гроша в кармане, предложил ей выгодный обмен: он берет ее в жены, она получает титул. В итоге у него есть возможность пользоваться её деньгами. Пожилая генеральша пришла в полный восторг!

Ей было 77 лет, когда она шла под венец. Старушкиному кавалеру исполнилось 28. «Продал свою молодость», - шептались в Петербурге. Когда бледный Щербатов вёл генеральшу к алтарю, удивился даже много видевший священник, и справился о возрасте.

- Мне сорок пять! – Победоносно проговорила Анна Григорьевна.

Сразу после свадьбы она погасила долги мужа на 8 тысяч рублей. А потом подписала еще одну расписку – на 10 тысяч. Когда Щербатов смущенно объявил, что надобно еще, то выставила его вон.

- Эдак он меня разорит. – Жаловалась Щербатова – приживалке.

И – откуда не возьмись! – снова появился Петр Торчаловский. Пришел с цветами и поздравлениями, говорил «княгинюшке» комплименты, просил забыть о былом. Сентиментальна стала бывшая Нютка. Опять взяла к себе на работу Торчаловского.

Муж сидел в долговой яме, а она выезжала, вся увешанная бриллиантами. Приживалки в пять голосов воспевали ее красоту, ум и доброту. Однако статус княгини не открыл ей автоматически двери в светские гостиные. Все хорошо знали, что она – без роду, без племени. Да еще и неграмотная!

Она даже имя свое на расписках выводила с трудом. Просила помочь приживалку. С годами стала княгиня чрезвычайно экономной: бранила прислугу, если покупали слишком дорогое молоко. Внимательно следила, чтобы не пропадал хлеб (остался – на сухари!), чтобы мясо подавали к столу не каждый день…

Однажды Торчаловский принес ей ворох документов – отчеты по делам в поместьях, отчеты по сдаваемым в наем домам, и несколько расписок. На одной, говорил он, нужна не только подпись княгини, но и свидетеля. Тогда кликнули дворника Павла Аверьянова.

- Пустяк-с. – Весело говорил Петр Петрович. – Но бюрократия! Ничего не поделаешь!

Махнув рукой, княгиня дала понять управляющему, что дело окончено…

А через месяц к ней явились с бумагой: она-де должна выплатить Петру Петровичу Торчаловскому 35 тысяч рублей серебром. Завопив во весь голос, княгиня испугала домашних.

- Вот же-с, - показывали ей документ. – Ваша подпись. И свидетель имеется. Всё по чину.

Торчаловский снова провел ее! И как хотел нажиться на ее неграмотности!

Но княгиня обратилась в суд. Разбирательство этого дела шло несколько месяцев – до октября 1871 года. Прокурором выступал Анатолий Фёдорович Кони, который и записал эту историю (и мы знаем о ней из его свидетельств). Опросив множество свидетелей, суд постановил: не могла княгиня Щербатова просто так выдать Торчаловскому расписку на 35 тысяч рублей. Не в её это характере!

Плут Торчаловский юлил. Уверял, что госпожа княгиня относится к нему, как к родному сыну. И даже была посаженой матерью на его свадьбе. Проверили - было дело. Однако скупость мадам Щербатовой всё равно ставила под сомнение слова управляющего. А когда читали показание дворни и приживалок, в зале громко хохотали. Оказывается, княгиня:

- бранилась, если свечи не догорали, а их меняли на новые

- ссорилась с кухаркой из-за подаваемых порций (требовала класть на тарелки поменьше)

- могла устроить разнос из-за лишнего куска хлеба

Она бы в жизни не дала никому тридцать пять тысяч! Если одаривала рубликом - в честь именин - ту же самую кухарку, то потом неделю об этом вспоминала.

Несчастного дворника Аверьянова сразу оправдали – не ведал, что творил.

Петр Торчаловский был отправлен в ссылку в Архангельск на три года, с поражением в чинах и лишением всех званий. Пожилая княгиня его возвращения не дождалась – она ведь была уже в преклонных летах. А молодой князь Щербатов насладиться ее состоянием не смог: он угас даже раньше неё. Продал свою молодость, и ничего не выгадал!

Подписывайтесь на мою группу Ника Марш!