На завалинке

Гаражный кооператив «Металлист» на окраине города не был местом, куда стремятся попасть. Скорее, это было пристанище для всего ненужного, отжившего, но ещё жалкого выбросить. Ржавые ворота, кривые, просевшие под тяжестью лет сарайчики, разбитые асфальтовые дорожки, заросшие бурьяном. Воздух здесь всегда пах старым маслом, сыростью и тихим отчаянием застоя. Именно здесь мы с моим другом и коллегой Игорем арендовали бокс под номером сорок семь. Нам нужен был склад для остатков стройматериалов после нашего небольшого ремонта фирмы — несколько мешков с цементом, пачки плитки, ящики с инструментом, которому пока не нашлось применения. Место было дешёвое, неприметное и, как казалось, абсолютно безликое. Соседний бокс, под номером сорок шесть, сдавала контора, управляющая кооперативом. И очень скоро мы поняли, что наш сосед — явление в этом царстве ржавчины и пыли уникальное. Это была женщина. Лет, наверное, за шестьдесят, а может, и больше — возраст таких людей угадать сложно. Звали её, к

Глухоманью называли это место старожилы. Деревня Заречье, затерянная среди бескрайних лесов и лугов, жила своей неспешной, веками устоявшейся жизнью. Время текло здесь как полноводная, но тихая река Осередь, огибавшая селение с востока: весенние паводки, летние сенокосы, осенние заготовки, долгие зимние посиделки при свете лучины, а позже — керосиновой лампы. Знакомые до каждой трещинки лица, привычные голоса, давно известные всем истории. Поэтому любое отклонение от нормы, любая особенность здесь сразу обрастала вниманием, пересудами, а порой и суеверным страхом. Такой особенностью была Лидочка, дочь Марфы-портнихи. Девочка родилась в одну из бурных, грозовых ночей, и повитуха, принимавшая роды, покачала головой: «Не видит дитятко, Марфушка. Глазки-то открывает, а взгляд пустой, в никуда». Так и вышло. Мир для Лиды был тёплым, шумным, пахнущим, вкусным, но абсолютно тёмным. Она никогда не знала, какого цвета небо над головой, как выглядят берёзы у околицы или лицо своей матери. Она з

Глубокая осенняя ночь опустилась на спальный район, укутав его в тишину, нарушаемую лишь редким шорохом опадающих листьев и гулом где-то вдали проезжающего автомобиля. В одной из квартир на третьем этаже девятиэтажки в комнате горел ночник, отбрасывая мягкий оранжевый свет на спящее личико двухлетнего Лёни. Мальчик посапывал, сжимая в кулачке край одеяла. В соседней комнате мерцал экран телевизора, где шёл один из бесконечных сериалов про сложные взаимоотношения и неожиданные наследства. Перед экраном, укутавшись в вязаный плед с оленями, сидела Тамара Георгиевна. Но её взгляд был рассеянным, а уши ловили не реплики героев, а звуки из прихожей. Она слышала, как тихо скрипнула дверь в детскую, потом осторожные шаги по коридору. Через мгновение в проёме гостиной появилась её сноха, Катерина. Девушка была бледна, её обычно спокойные серые глаза метались, не находя покоя. — Бабушка, ты не спишь? — тихо спросила Катя, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Я тут… я схожу в круглосуто

Мысль пришла к Ольге Владимировне внезапно, как вспышка молнии в ясном небе, озарившая мрачный пейзаж её мыслей. Она сидела на кухне, сжимая в руках уже остывшую чашку с чаем, и в который раз прокручивала в голове сегодняшний разговор с сыном. Слова, которые он бросил, казались ей чугунными гирями, привязанными к ногам, тянувшими на дно. Но эта мысль… она стала спасительным буйком. «Стоп, — сказала она себе твёрдо, почти вслух, глядя на своё отражение в тёмном окне, где уже зажигались вечерние огни. — Остановись и подумай. Женщин у твоего сына, в конце концов, может быть сколько угодно. Они приходят и уходят. А ребёнок… ребёнок у тебя один. Твой Максим. И что бы ни случилось, он останется твоим сыном». Эта простая, казалось бы, истина почему-то до сих пор не приходила ей в голову. Весь день её сознание было заполнено образом некой хищной, коварной женщины, которая уводит её мальчика, её кровиночку. Но ведь Максим — не вещь, его нельзя украсть. Он — взрослый человек, который принял ре

Возможно, эта история и не покажется вам чем-то невероятным, событием, выходящим за границы обыденности, но в моей душе она оставила глубокий, тёплый и неизгладимый след. Иногда самое важное и прекрасное скрывается не в громких словах и ярких жестах, а в тихом шепоте доверия, в стойкости родных людей и в той необъяснимой силе, что позволяет сердцу вместить больше любви, чем кажется возможным. Наш сын, Григорий, или просто Гриша, наш Гришутка, с детства отличался характером основательным и немного замкнутым. Он не был нелюдимым, нет, у него всегда были друзья, но в своё внутреннее пространство, в сокровенные уголки души, он впускал не многих. Мы, родители — Евгений и я, Светлана — с уважением относились к этой его особенности, старались не лезть с расспросами, доверяя его чутью и выбору. Он рос целеустремлённым, упорным парнем, учился хорошо, после университета нашёл крепкую работу инженера. Мы гордились им, но в тишине наших вечеров, заваривая чай на кухне, иногда переговаривались шё

Снег за окном офисного здания кружил свой неторопливый, гипнотический танец. Предновогодняя суета в отделе маркетинга компании «Стильберг» поутихла, сдавшись под натиском всеобщей усталости и предвкушения праздника. На столах, между мониторами и стопками бумаг, уже красовались маленькие искусственные ёлочки, мигали гирлянды, а в воздухе витал сладкий запах мандаринов и дорогого кофе из аппарата в коридоре. Светлана Петровна, или просто Света для коллег, аккуратно раскладывала в ящик стола последние документы уходящего года. Она была женщиной спокойной, дипломатичной, с мягкой улыбкой и привычкой видеть в людях хорошее. В её тридцать пять лет за плечами уже был небольшой, но стабильный жизненный опыт, и она считала, что главное в коллективе — поддерживать ровные, доброжелательные отношения. Даже с такими людьми, как Оксана Витальевна из соседнего кабинета. Оксана была фигурой заметной. Молодая, амбициозная, с острым взглядом и ещё более острым языком. Она пришла в компанию полгода наз

Семь лет — не просто день рождения. Для Сергея и Марины Ивановых это был рубеж, настоящая веха в жизни их единственной дочери Алисы. Из нежного, пухленького карапуза она превращалась в школьницу, в человека с характером, и отмечать этот переход нужно было с соответствующим размахом. Они решили собрать почти всех родственников — и с отцовской, и с материнской стороны — чтобы устроить для девочки праздник, который она запомнит на всю жизнь. Квартира в новом микрорайоне, где они жили, за две недели до знаменательной даты превратилась в штаб по подготовке. Марина, практичная и энергичная женщина с короткой стрижкой, составляла списки гостей, меню, закупала продукты и украшения. Сергей, спокойный и добродушный инженер, отвечал за техническую часть: организовывал доставку угощений, проверял работу проектора для семейного слайд-шоу и заказал огромный торт в виде замка принцессы. Однажды вечером, когда они пили чай на кухне, а Алиса, сидя в своей комнате, что-то увлечённо чертила в тетрадке,

Я никогда не верила в магию. Во все эти привороты, сглазы, порчи и заговоры. Мне, выросшей в семье инженеров, с детства прививали мысль, что мир логичен и объясним, а всё непознанное — просто ещё не изученное. Но случай, который произошёл с моей самой близкой подругой, Леной, заставил меня не просто усомниться в этой аксиоме, а ощутить на собственной шкуре холодное дыхание чего-то иррационального, древнего и очень, очень злого. Мы с Леной познакомились на первом курсе университета в большом промышленном городе, куда я приехала из областного центра, а она — из тихого, затерянного среди лесов городка Светлогорска. Ей, как иногородней, выделили место в старом, но ещё крепком пятиэтажном общежитии на окраине. Я же жила с родителями, поэтому в её обитель из бетона и потертого линолеума заглядывала редко. Наше общение вращалось вокруг лекций, библиотеки, студенческого кафе и долгих прогулок по осеннему парку. Лена была не просто хорошенькой. Она была той красотой, от которой невольно замира

Идея открыть свою столовую пришла к Глебу не внезапно, а вызревала годами, как доброе вино. Он проработал поваром в разных заведениях города Волгодонска пятнадцать лет, начиная с помощника на кухне дешёвого кафетерия и заканчивая шеф-поваром в респектабельном ресторане. Но душа всегда тянулась к чему-то простому, душевному, без пафосных меню и завышенных цен. Ему хотелось места, где пахло бы домашними щами и свежей выпечкой, где за одним большим столом могли бы пообедать и студент перед парой, и пенсионер, и уставшая после смены продавщица. Места, где еда была бы честной, порции щедрыми, а атмосфера — почти семейной. Два года он с женой Мариной копил деньги, продал старую машину, взял небольшую ссуду в банке. И вот долгожданный день настал. На окраине города, в старом, но крепком одноэтажном здании, которое раньше занимала ателье по пошиву одежды, засверкали вывеской: «Столовая „У Глеба“». Окна вымыли до блеска, внутри покрасили стены в тёплый песочный цвет, расставили простые, но кр

Лето в том году выдалось на редкость знойным, и мы, трое друзей — я, Виктория, мой давний приятель Андрей и его младшая сестра Катя, — решили спастись от городского зноя на Большом Заречном водохранилище. Это было наше любимое место: не такое людное, как популярные пляжи, с чистой водой и высокими соснами, подступающими к самой кромке песка. Мы арендовали небольшую моторную лодку «Чайка», взяли с собой прохладительные напитки, бутерброды, полотенца и отправились в наше маленькое путешествие вдоль изрезанного берега, надеясь найти уединённую бухточку. Солнце висело высоко в безоблачном небе, отражаясь в воде миллионами ослепительных бликов. Мотор урчал ровно и убаюкивающе, разрезая гладкую, как зеркало, поверхность. Я сидела на носу, закинув руку за борт, чтобы ощущать прохладу воды на ладони. Андрей управлял, а Катя, сняв панамку, сушила распущенные волосы на ветру. Было тихо, спокойно и безмятежно. — Смотрите, вон ещё лодка, — указала Катя куда-то вперёд и чуть левее. Мы присмотрели