Наши забавные животные

#кошки

Не было печали, купила баба кошечку С мужем не ругаемся который день, подумываю о разводе и переезде с детьми к маме. Одновременно понимаю, что разводится глупо, и что проблема решаема другим образом… только не знаю, как. Просто не знаю. Дело в том, что у нас умерла старая кошка, и мы взяли из приюта новую. Красивую, серую с нежным серебристым отливом, назвали ее Боня. Она очень ласковая, честное слово, вот ложишься — и приходит, трется мордочкой. мурлычит. Я обожаю кошек и дети тоже. И муж… но до известной степени. Пока Боня была маленькая, дети с ней носились, она носилась тоже, как угорелая. Активная хорошая кошечка, иногда, правда, пыталась стянуть занавески, но мы быстро ее отучили. Но вот Боня чуть подросла и… характер изменился. Причем в худшую сторону и очень сильно. Она стала грызть провода. Провод на ноутбук покупала уже четыре раза за месяц, Интернет нам проводили уже дважды (видели бы вы глаза того мальчика из компании, когда он менял искусанный провод), я боюсь за телевизор и холодильник…. Этого мало. Стала ходить в туалет в обувь. Если оставишь ботинки у порога, не уберешь в шкаф — все, можно прощаться. Понятное дело, запах не отстираешь, кожаная обувь впитывает... специфический запах все равно остается, носить обувь неприятно. Мало того, Боня стала царапать входную дверь. Перестали с мужем спать вообще, постоянно кто-то подскакивает и орет на нее. Ругаемся с ним, оба не высыпаемся, раздраженные ходим… Я еще раз скажу, что кошек люблю… но это… Все началось… да я даже не знаю на фоне чего. Она у нас не стерилизована (это последняя надежда, идем на днях), но ее изменения не связаны с периодами кошачьих гулек. Вот никак. Муж уже говорит, давай ее выбросим нафиг. Он устал, я устала… Боня не устает. На днях я вытащила белье из машинки и тут телефон зазвонил… пока я говорила в другой комнате, она раскопала мокрое белье и сходила туда в туалет… Стирка началась заново. Бить ее бесполезно. Однажды я разозлилась и надавала ей тапкой. Потом сама себя корила и просила у нее прощения. Ну ведь ласковая же кошечка, откуда такая пакость вдруг взялась? Друзья говорят, после стерилизации пройдет. А если нет? Усыплять? Молодое животное, я не хочу быть убийцей. А выбросить, как говорит муж… не в наших ямальских широтах. Да и как? Я взяла ее из приюта сама, взяла ответственность… Надеемся на стерилизацию. Провода прячем, но… постоянно орем на детей, чтобы не оставляли зарядники от телефонов и ноутбук включенный с проводом на полу. Как идиоты уже друг на друга рявкаем, гавкаем… Я и правда готова уехать с детьми... да просто где-нибудь отоспаться, потому что уже от недосыпания становлюсь настоящей мегерой. Надеюсь, проблема решится. Если нет... я наверное сойду с ума. #кошки

Это приунывшее чудо – бульдоговая летучая мышь.

С Днём объятий! Сегодня замечательный повод, чтобы обнять тех, кто вам дорог, выразить свои чувства и поделиться теплом. Желаю, чтобы каждый день был наполнен искренними объятиями, приносящими радость, поддержку и уверенность в завтрашнем дне. Пусть крепкие объятия близких, друзей и любимых людей согревают сердце и отгоняют любые тревоги. #праздники

Двадцать лет назад в Южной Африке спасли из ловушки молодого медоеда, назвали его Стоффл, и отправили в реабилитационный центр (Moholoholo Rehab Center) в Национальном парке Крюгер. С тех пор жизнь в нем никогда уже не была прежней. Стоффл не хотел сидеть в вольере и очень быстро научился убегать на свободу, где направлял свою кипучую энергию на других обитателей центра. Жирафы, носороги и даже львы не находили себе покоя, пока Cтоффл совершал свои прогулки. Покусал носорога, вломился ночью в дом своего куратора, разбив стекло и напугав его жену, чуть не выпустил на свободу львов — это далеко не полный список проделок Стоффла. Сначала вольер ему обустроили со вкусом — с палками, камнями, кустиком посередине, чтобы не скучал. Зверь сгреб все камни в один угол и вылез из вольера наружу. Убрали камни. Зверь построил лестницу из палок. Убрали палки. Зверь наломал новых из куста и повторил предыдущий шаг. Убрали куст Зверь опрокинул поилку, накопал влажной глины прямо в загоне, накатал из нее колобков, подождал, пока высохнут, закатил в угол и вылез, как до этого по камням. Переделали поилку. В надежде, что зверь остепенится или хотя бы чуток подуспокоится, подселили к нему молодую самку. Первое же свидание закончилось тем, что медоед загнал самку в угол, влез ей на спину и был таков. Вот такой свободолюбивый «милашка». Автор: Елена Лычева #интересноепроживотных

Чего присосался? Теперь моя очередь!

Замурчательно...

ВТОРАЯ ПОПЫТКА ЖИТЬ Когда дверь наконец открылось, пахнуло варёной свеклой, нафталином и чем-то ещё… как будто старостью, которая решила никому больше не мешать. Я не люблю такие вызовы. Когда вызывают не ко мне — а ко времени. Потому что ты входишь не в квартиру, а в чью-то тихо остановившуюся жизнь. Там уже не болит, не лечится, не спасается. Там просто нет. — Там кошка, — шепнула мне волонтёрка, маленькая и щепетильная, в резиновых перчатках до локтя. — Соседи говорят, она ещё мяукает. Но хозяйку… хозяйку нашли вчера. Я кивнул. Откровенно говоря, я шёл не ради кошки. Вернее, не только ради неё. Меня попросили оценить состояние животного, но я понимал: тут дело не в здоровье. Тут будет что-то другое. Те самые глаза. Те, которые понимают, что остались одни — и не хотят, чтобы им это озвучивали. Мы зашли. Квартира была такая, каких уже не делают: линолеум с пузырями, занавески в крупный васильковый цветок, табурет с разлохмаченным полотенцем. Всё стояло, как на месте преступления — и только один предмет был сдвинут. Тапок. Левый. С чёрной подошвой, оттопыренной у пятки. Стоял неровно, как будто кто-то споткнулся. А рядом, прямо у этого тапка, сидела кошка. Серая, короткошёрстная. Не больная — скорее, застывшая. Она не бросилась бежать, не заворчала, не вжалась в угол. Она просто сидела. И смотрела. Смотрела не на нас. А туда, откуда её, видимо, в последний раз позвали. Кровать была пустая. Простыня сбита, будто кто-то уходил в спешке и не заправил. На тумбочке лежали очки, повернутые стеклом вниз. А в воздухе висела недосказанность, как будто кто-то хотел что-то ещё сказать — но не успел. — Пушинка, — позвала волонтёрка. — Пушиночка… Кошка не отреагировала. Она не моргала. Она не дышала глубоко. Лишь чуть заметно дрожал кончик хвоста, как бывает у животных, когда они что-то решили. Как будто сказала себе: «Я буду здесь. Пока она не вернётся». И мне стало стыдно. Что мы зашли. Что дышим. Что смотрим на неё, как на задачу. Как на «спасение». Потому что она уже спасла себя. Единственным способом, какой знала: осталась на месте. У старой тапочки. У последней точки контакта с человеком, который был её миром. — Что будем делать, Пётр? — спросили меня, будто я был главным. А я и сам не знал. Увозить? А вдруг она ждёт. А вдруг у неё в голове не смерть, а просто поездка. Или сон. Или затянувшаяся тишина, которую ещё можно прошептать обратно. Я опустился на корточки, взглядом — на уровень кошки. Хотел заглянуть в её глаза, но она не смотрела. Не на меня. Не на кого. Только туда. Где лежала хозяйка. Где в последний раз сказали: «Ты моя девочка». Где в последний раз смотрели с любовью. А кошка просто запомнила этот взгляд — и теперь, наверное, бережёт его. Мы решили не торопиться. Волонтёрка всё суетилась: предлагала коробку, плед, капельку валерьянки на нос. А я попросил — не надо. Дайте ей ещё немного. Кошка сидела у тапка, как у иконы. Не молилась — просто была. Как будто охраняла — не тапок, а воспоминание. Чтобы оно не выветрилось. Не ушло следом за хозяйкой. Я сел рядом. Не шумел. Только медленно протянул руку и оставил её на полу, не ближе чем на метр. Чтобы дать выбор. Она не пошевелилась. Я тихо выдохнул и вдруг услышал: щелчок. Не в ушах, не в комнате — а внутри. Как будто что-то переключилось. Как будто в этой паузе между смертью и заботой кто-то сказал: «Ну ладно. Попробуем ещё раз». Пушинка встала. Не спеша. Как старушка, у которой греется поясница, но нужно проверить чайник. Обошла тапок, понюхала угол комнаты — тот самый, где раньше стояла сумка хозяйки. Потом подошла к тумбочке. И только потом — ко мне. Не мяукнула. Не потерлась. Просто остановилась рядом. Как будто сказала: «Я вижу, ты не громкий. Значит, не прогоняешь». Мы забрали её вечером. Не в коробке — на руках. Я держал, она не вырывалась. Просто смотрела мимо — на лифт, на лестницу, на чьи-то ботинки. Как будто проверяла: а вдруг она где-то тут? В приюте ей выделили отдельную комнату. Не потому что привилегия — а потому что она не подходила под стандарт. Не агрессивная. Не ласковая. Не истощённая. Не весёлая. Она — между. Именно это слово я записал в карте: “Кошка. Девочка. 6 лет. Состояние — между”. Прошёл день. Другой. Она не ела. Не пила. Но и не металась, не страдала, не плакала. Она будто ждала, чтобы боль уляглась сама. И вот в третий день случилось неожиданное: она запрыгнула на подоконник. Посмотрела на улицу. И медленно мяукнула. Это был не зов. Это была отметка. Как будто она сказала кому-то невидимому: — Я ещё здесь. Ты как хочешь, а я подожду. Но теперь хоть с едой. В тот день она съела полбанки паштета. А на следующий — пришла ко мне сама. Терлась. Проверяла лицо. Искала, не осталось ли от меня запаха той самой квартиры. А я чувствовал, что мы подружились. Не навсегда. Не до мурлыканья. Но до того уровня, где можно сидеть рядом и просто быть. Она не была «породистая». Не из тех, про кого говорят: «какая красота». Скорее наоборот — обычная, как в подъездах, на дачах, в старых дворах с облупленным забором. Но в её взгляде было что-то странно взрослое. Как будто она знала больше, чем я. Как будто прожила что-то, что нельзя рассказать. Только посидеть рядом — и понять молча. Новую хозяйку мы не искали — она нашлась сама. Ольга Ивановна пришла на экскурсию в приют — ну как экскурсию... Социальная служба настоятельно рекомендовала «завести кого-то», потому что жить одной женщине её возраста в двухкомнатной — не полезно. Это всё говорили другие. А она только пожимала плечами: — Мне и радио хватает. Я привыкла быть одна. Я вёл её по вольерам, показывал: вот кот Борис — уши как локаторы, тут Василиса — характер как у заведующей, а вот молоденькие — прыг-скок. Всё не то. И вдруг я заметил, что она остановилась. — А эта чего в углу сидит? — Эта? — я даже опешил. — Она... особенная. Её хозяйка недавно умерла. С тех пор почти ни с кем. — Она же смотрит на меня. — Ну... может, случайность. — Нет, — сказала Ольга Ивановна, — не случайность. Я таких взглядов не пугаюсь. Они молча смотрели друг на друга. Кошка — с осторожным интересом. Ольга Ивановна — с тихим узнаваньем. — У меня была сестра. Тоже всё молчала, — сказала она. — А потом как скажет что-нибудь — в точку. Я не мешал. Просто ждал. И вдруг кошка встала. Подошла. Терлась. Осторожно, по касательной. Как будто сказала: — Ты не та, кого я ждала. Но ты — та, с кем можно. Я сам отвёз их домой. По дороге кошка лежала на коленях у Ольги Ивановны. И не дёргалась. Не пугалась. Не рвалась обратно. Я открыл дверь в новую квартиру — чисто, уютно, тихо. И вдруг кошка, едва зайдя, подбежала к тапкам. Не те, конечно. Другие. Но форма — похожа. И запах — тоже человеческий. Она села рядом. Не как раньше — не в трауре. А просто как дома. — Смотри-ка, — удивилась Ольга Ивановна, — устроилась. — Устроилась, — кивнул я. — Вторая попытка жить. Автор: Пётр Фролов | Ветеринар. #рассказы

Это печенье выручает меня каждую неделю — готовлю, когда гости уже на пороге или просто хочется чего-то тёплого и домашнего к чаю. Очень нежное, с тонкой сахарной корочкой. Готовьте смело — улетает с тарелки за 10 минут! ПЕЧЕНЬЕ НА КЕФИРЕ «ЗА 5 МИНУТ» ИНГРЕДИЕНТЫ: ✅ Яйцо — 1 шт ✅ Соль... Открыть рецепт 👉 https://clcker.ru/link/b/630565?erid=2Vtzqusq3sX

Алсу стала частью династии Бондарчуков? На что она намекает в своем новом клипе?