26 октября 1941 года гитлеровцы провели первую публичную казнь на оккупированной территории, повесив в разных частях Минска двенадцать подпольщиков. В музее хранятся 28 снимков с той страшной казни. Приговоренных тогда разделили на четыре группы и прилюдно повесили в разных местах: в районе Комаровки, на пересечении улиц Комсомольской и Маркса, в сквере у Дома офицеров и на воротах дрожжевого завода. На воротах дрожжевого завода по улице Октябрьской гитлеровские изверги казнили, через повешение троих подпольщиков: Машу Брускину, Кирилла Трусова, Володю Щербацевича. Эти фотографии были свидетелями обвинения на Нюрнбергском процессе. Кириллу Трусову был 41 год. Владимиру Щербацевичу в этот день, 26 октября 1941 года, исполнилось шестнадцать лет. Маша была старше его всего на год, ей было всего 17 лет. Совсем еще дети… Они были приговорены к казни за то, что организовывали бегство советских военнопленных из лазарета: снабжали их документами, одеждой, адресами надежных квартир в городе. Молодые подпольщики действовали слаженно и быстро, понимая друг друга с полувзгляда: Маша раздобывала медикаменты и выводила раненых из госпиталя. Собирались на квартире Щербацевичей, там переодевались, ели, отдыхали, ждали транспорта — однажды удалось вывезти за город несколько десятков людей в стареньком грузовике. Их взяли разом: Машу, Володю, Володину маму и тетю, маминых братьев, рабочего минского вагоноремонтного завода Трусова, который придумал и организовал группу. Вместе их и казнили в один день, 26 октября 1941 года, но в разных местах, чтобы казни увидело побольше людей, чтобы раз и навсегда заставить Минск отказаться от сопротивления: маму Володи и тетю — возле Комаровки, Машу с Володей и Кирилла Ивановича — на воротах дрожжевого комбината.Остальных — на улице Карла Маркса. В начале октября Маша выводила из города группу спасенных подпольщиками советских военнопленных. Среди пленных был лейтенант Борис Рудзянко. Рудзянко тепло попрощался со своей спасительницей и…. вернулся в Минск. Выдал всех: и Трусова, и Машу, и Володю, и Володину маму. На допросе он заявил фашистам, что ненавидит советскую власть и мечтает служить великой Германии. Допросы были уже формальностью — Рудзянко разложил по полочкам всю схему, по которой подпольщики спасали людей.

На фото: Советские подпольщики перед казнью в Минске. В центре — 17-летняя Мария Брускина с фанерным щитом на груди и надписью на немецком и русском языках: «Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам». Слева — Кирилл Иванович Трус, рабочий Минского завода им. Мясникова, справа — 16-летний Володя Щербацевич.

На фото: Вешают подпольщицу Марию Брускину. Когда приговоренную к смерти девушку поставили на табурет, она отвернулась от палачей. Напрасно фашисты пытались повернуть ее обратно, чтобы запечатлеть лицо, — девушка отказалась смотреть в толпу. Девушку казнили первой.  Мог ли предполагать немецкий офицер на фото слева, что его малютка-дочь, которой на момент казни было всего 5 годиков, через 56 лет в 1997 году увидит это фото. Увидит, узнает отца и не сможет с этим жить, раскаявшись прилюдно не в своих преступлениях и, промучившись семь лет, покончит жизнь самоубийством.

На фото: момент подготовки к повешению Владимира Щербацевича, ему всего 16. Слева — повешенная 17-летняя Мария Брускина.

На фото: момент подготовки к повешению Кирилла Труса. Справа — казненная 17-летняя Мария Брускина. Еще правее видно лицо Владимира Щербацевича. Вешали. Еще пару дней тела - для всеобщего обозрения - раскачивались на виселицах. В общем - обыкновенный фашизм, что и было документально запечатлено в фильме Михаила Ромма. До недавнего времени о Марии говорили: неизвестная. Снимок обошел весь мир, фигурировал на Нюрнбергском процессе, стал хрестоматийным, слово “неизвестная” стали постепенно писать с большой буквы.  Настоящее же имя девушки – Маша Брускина, недавняя выпускница 28-й школы города Минска. В тот день в разных частях Минска было показательно повешено четыре "тройки" подпольщиков.

На фото: казнь Леонида Зорина, Надежды и Петра Янушкевичей в сквере на улице Карла Маркса

Первую публичную казнь в Минске фашисты снимали с большим удовольствием. Роль палачей брезгливые арийцы на себя не взяли — для убийства группы был вызван 2-й литовский батальон вспомогательной полицейской службы под командованием Антанаса Импулявичуса (тот самый, который уничтожал чуть позже Слуцкое гетто). Из материалов следствия: "...Утром в воскресенье Импулявичюс созвал всех офицеров и сказал, что в Минске будут вешать советских партизан и батальон надо будет вывести в полном составе..." "...Когда подошли к Минской тюрьме, которая находилась в центре города, солдат выстроили в две шеренги около ворот. Импулявичюс что-то говорил немецким офицерам. После этого из тюрьмы вывели 9 или 10 советских граждан..." Мы знаем: их было 12 человек. "...Когда их выгнали из тюрьмы, немецкие солдаты вынесли фанерные щиты и повесили многим из них на шею..." Щиты повесили женщинам: Ольге Федоровне, ее сестре Наде, Лене Островской и Неизвестной. "Насколько помню, на этих досках была надпись на русском и немецком языках: "Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам". "...Перед казнью эсэсовский офицер выступил с речью. Речь эта переводилась на русский язык. Он говорил что-то о действиях партизан и подчеркнул, что такая судьба ожидает всех, кто попытается сопротивляться новому порядку... Все экзекуции снимаются на фотопленку. Особенно часто -- повешение..."

На фото: Сотрудница 3-й Советской больницы Ольга Федоровна Щербацевич, ухаживавшая за пленными ранеными солдатами и офицерами Красной армии. Повешена немцами в Александровском сквере Минска 26 октября 1941 года.  Из воспоминаний свидетеля казни – Вячеслава Ковалевича, в 1941 году ему было 14 лет: "Я шел на Суражский рынок. У кино «Центральный» увидел, что по улице Советской движется колонна немцев, а в центре три человека гражданских, со связанными сзади руками. Среди них тетя Оля, мать Володи Щербацевича. Их привели в сквер напротив Дома офицеров. Там было летнее кафе. Перед войной его стали ремонтировать. Сделали ограду, поставили столбы, а на них поприбивали доски. Тетю Олю с двумя мужчинами подвели к этой ограде и на ней начали вешать. Сначала повесили мужчин. Когда вешали тетю Олю, веревка порвалась. Подбежали два фашиста – подхватили, а третий закрепил веревку. Она так и осталась висеть."

Фотографировал Козловский Алексей Сергеевич, старший преподаватель кафедры строительной физики Белорусского политехнического института: "Если память мне не изменяет, я сделал по три отпечатка с каждого снимка. С июня 41-го года по 44-й я работал в частной фотографии так называемого фольксдойча Бориса Вернера. Приблизительно в ноябре 1941 года в мои руки попала пленка, на которой были запечатлены эпизоды казни советских людей -- мужчины, женщины и подростка. Я проявил эту пленку. Сделал отпечатки для хозяина. И кроме того, сделал еще по одному отпечатку для себя и спрятал в подвале, в жестяной банке из-под авиационной рулонной пленки. Конечно, я рисковал многим, ведь я давал подписку коменданту города Минска, что никаких дубль-отпечатков делать и сохранять не буду. За годы войны мне удалось сохранить 287 фотографий, запечатлевших злодеяния немецко-фашистских захватчиков. Все их я сдал органам Советской власти сразу же после освобождения Минска". 20 октября 1962 года Верховным судом Литовской ССР за измену Родине, активную карательную деятельность против советских граждан в годы Великой Отечественной войны на оккупированной территории Белоруссии и Литвы осужден к высшей мере наказания бывший командир 12–го гитлеровского карательного батальона майор Импулявичюс Антанас Людвигович, и другие изверги этого батальона. Но после войны этот садист сбежал в США и остался на ПМЖ как «Борец за СВОБОДУ» и поэтому приговор не был приведен в исполнение. Предателю Борису Рудзянко в конце войны сбежать вместе с немцами не удалось. 15 мая 1951 года уроженец Витебской области Борис Рудзянко был приговорен к расстрелу. #историяфотографии #1941год #подпольщикиипартизаны