ХРАНИ ВАС ГОСПОДЬ !

Евангелие от Матфея Мф.11:27–30 (зач. 43). [Зач. 43.] Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко.

Была ночь. Тамара уже почти засыпала, когда зазвенел шнуровой телефон. Он не звонил уже почти целый год, и Тамара давно хотела его как-нибудь отключить, совсем, за ненадобностью. Но почему-то всё тянула. И вдруг – нате вам – зазвонил. Она недовольно встала с кровати, подошла к тумбочке, и поднесла трубку к уху. - Слушаю… - Доброй ночи, - тут же ответил мужской голос. – Вы мама Дмитрия? Я правильно попал? - Да… Правильно … - мгновенно встревожилась Тамара. - А я папа Лены. - Какой Лены? - Ну, как какой? – Мужчина нехорошо усмехнулся. – Той самой. Ваш сын ведь сейчас не дома? Так? - Так… - сердце у Тамары начало громко стучать. – А в чём, собственно, дело? Что-то с Димой случилось? - Пока нет. Но, может случиться. - Что может случиться? Вы можете толком объяснить, кто вы такой, и на что вы намекаете? - Ещё раз говорю, я папа Лены. - Какой ещё Лены? Не знаю я никакую Лену. Вы, наверно, номера перепутали, мужчина? - Ничего я не перепутал. – Слышно было, как мужчина нервно вздохнул. – Может, и хорошо, что вы мою Лену не знаете. Может, ничего у них и не получится. Но, всё равно, учтите, женщина, мы с вами почти будущие родственники, так что дослушайте меня до конца. - Как – будущие родственники? – замерла Тамара. – Вы хотите сказать, что мой сын, и ваша Лена… - Да-да, именно так. Вас, кстати, как звать? - Тамара. - А меня Владимир. Вас там муж не заревнует, за то, что вы с посторонним мужчиной долго по телефону разговариваете? - Какой ещё муж? – недовольно переспросила Тамара. – Нет у меня никакого мужа. - Нет? – Владимир опять тяжело вздохнул. – Ну, вот, мои опасения начинают сбываться… - Какие опасения? – Тамара тоже насторожилась. – Кстати, откуда у вас мой номер телефона? - Оттуда… - неохотно ответил Владимир. – У дочки в телефоне подсмотрел. У вас номер слишком уж простой, грех не запомнить. Так вот, Тамара, если вы точно одинокая женщина, нужно нам с вами срочно что-то предпринять. -Что предпринять? - Что-нибудь. Чтобы нам, и на самом деле, родственниками не стать. - Что?! - вспыхнула Тамара. - Вы хотите сказать, что мой Дмитрий не подходит для вашей дочери? Он, что, ей не ровня? Вы, что ли, какой-нибудь министр? - Да причём здесь неровня? – воскликнул Владимир. - Дело в том, что вы одинокая мама. - А что тут такого? - Да ничего такого вроде бы и нет. Но ведь и я - одинокий отец. И очень давно. - И что? Я всё равно ничего не понимаю. - А то, что над нашими детьми довлеет негативный опыт того, что неполная семья – это норма. - Ах, вон вы в какую сторону копаете? Вы что, психолог, что ли? – с ноткой неприязни спросила Тамара. - Нет, я не психолог. Я просто умный человек, который анализирует нашу с вами действительность. - А по-моему, вы - дурак! – неожиданно для себя выпали Тамара. - И не просто, дурак, а набитый ватой! - Ещё раз напоминаю, что мы с вами - почти будущие родственники! – строго напомнил Владимир. – И негоже нам начинать ругаться раньше времени. Я вам звоню только потому, что беспокоюсь за будущее наших детей. Я ведь кое-что в этой жизни понимаю. - Да что вы понимаете?! - ринулась, было, в схватку Тамара, но Владимир её безжалостно перебил. - Я видел фотографию вашего сына, Тамара. Он классный парень. Но теперь подумайте, неужели вы желаете ему, чтобы он прожил с моей Ленкой пару лет, а потом они разбежались? - А почему это они разбегутся? Они могут и не разбежаться! - Могут. Но пятьдесят процентов того, что случится именно так – это уже точно! Это у них уже заложено в генах! - В генах? - Ага. Поэтому, когда ваш парень приведёт мою Лену с вами знакомиться, а это произойдёт уже на днях, - я слышал, как они договаривались - вы уж, пожалуйста, встретьте будущую невестку неприветливо. Судя по вашему языку – вам это раз плюнуть. - Чего?! - вспыхнула Тамара. - Да-да! Я даже разрешаю вам сказать в её сторону какую-нибудь колкость, типа… Ну, вы сами чего-нибудь придумаете. Но только не оскорбляйте её конкретно. А то она у меня очень душевная и впечатлительная девушка, долго плакать будет. Ладно? Давай спасём будущее наших детей. Вот такая у меня к вам просьба. А уж если не получится их на раннем процессе разлучить, тогда пусть сами решают свою судьбу. У меня всё. Спокойно ночи, почти будущая родственница… На этих словах Владимир отключил связь, а Тамара ещё долго приходила в себя от этого разговора. А когда опомнилась, вскочила, побежала в комнату сына, включила его компьютер, и полезла в папки с фотографиями. Скоро она нашла что искала - свежую фотографию, где был запечатлён её сын в обнимку с какой-то очень миловидной девушкой. - Так вот ты какая, Лена? – забормотала, радостно улыбаясь, Тамара. – Хорошенькая… Ну, ничего, я твоему папашке, этому доморощенному психологу, устрою… Я тебя, наоборот, так встречу, что ты в меня влюбишься. И будешь с Димкой моим жить до самой старости. Скорее бы он тебя привёл знакомиться… Скорее бы… Автор:А.Анисимов

Евангелие от Луки, зачало 106 Рече́ Госпо́дь Свои́м ученико́м: внемли́те от челове́к, возложа́т на вы ру́ки своя́ и иждену́т, предаю́ще на со́нмища и темни́цы, ведо́мы к царе́м и влады́кам, и́мене Моего́ ра́ди, прилучи́тся же вам во свиде́тельство. Положи́те у́бо на сердца́х ва́ших, не пре́жде поуча́тися отвещава́ти. Аз бо дам вам уста́ и прему́дрость, е́йже не возмо́гут проти́витися или́ отвеща́ти вси противля́ющиися вам. Пре́дани же бу́дете и роди́тели и бра́тиею и ро́дом и дру́ги, и умертвя́т от вас. И бу́дете ненави́дими от всех и́мене Моего́ ра́ди. И влас главы́ ва́шея не поги́бнет. В терпе́нии ва́шем стяжи́те ду́шы ва́ша.

Великомученице Варваре Илиопольской Свята́я сла́вная и всехва́льная великому́ченице Варва́ро! Со́браннии днесь в хра́ме твое́м Боже́ственном лю́ди, ра́це моще́й твои́х поклоня́ющиися и любо́вию целу́ющии, страда́ния же твоя́ му́ченическая, и в них само́го Страстополо́жника Христа́, да́вшаго тебе́ не то́чию е́же в Него́ ве́ровати, но и е́же по Нем страда́ти, похвала́ми ублажа́юще, мо́лим тя, изве́стная жела́ния на́шего хода́таице: моли́ с на́ми и о нас, умоля́емаго от Своего́ благоутро́бия Бо́га, да ми́лостивно услы́шит нас, прося́щих Его́ благосты́ню, и не отста́вит от нас вся ко спасе́нию и житию́ ну́жная проше́ния, и да́рует христиа́нскую кончи́ну животу́ на́шему — безболе́зненну, непосты́дну, ми́рну, Боже́ственных Тайн прича́стну, и всем, на вся́ком ме́сте, во вся́кой ско́рби и обстоя́нии тре́бующим Его́ человеколю́бия и по́мощи, вели́кую Свою́ пода́ст ми́лость, да благода́тию Бо́жиею и твои́м те́плым предста́тельством, душе́ю и те́лом всегда́ здра́ви пребыва́юще, сла́вим ди́внаго во святы́х Свои́х Бо́га Изра́илева, не удаля́ющаго по́мощи Своея́ от нас всегда́, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в, ами́нь.

Чудо в семье. Священник Леонид Бартков Когда 14 лет назад я служил в Петербурге диаконом, произошло настоящее чудо, о котором я вспомнил только сейчас и решил его описать для читателей. По традиции, имена, место...Читать далее Когда 14 лет назад я служил в Петербурге диаконом, произошло настоящее чудо, о котором я вспомнил только сейчас и решил его описать для читателей. По традиции, имена, место и обстоятельства изменены. Хор храма Святой Великомученицы Екатерины в Санкт-Петербурге славился на весь город. А его главным украшением были супруги Артем и Лидия Вороновы. Он – баритон, глубокий, как омут; она – сопрано, парящее, как жаворонок. Оба – выпускники Консерватории, они не просто пели, а молились своими голосами, и когда их голоса сливались в «Милости мира» или «Достойно есть», казалось, сама благодать нисходит под древние своды, вознося сердца прихожан к Престолу Господню. Лидия, помимо клироса, блистала на оперных сценах Европы. Но за ослепительными огнями рампы и благодарными овациями в их доме, наполненном дорогими инструментами и нотами, таилась тихая, неизбывная печаль. У них не было детей. Годы шли, а изящная колыбель, купленная когда-то с такой трепетной надеждой, в их светлой квартире, заставленной книгами, оставалась немым укором. Эта боль была их общим, сокровенным горем, которое они изливали только Богу в тишине вечерних молитв, держась за руки. И вот, казалось, чудо свершилось. Лидия забеременела. Первые дни были озарены счастьем, граничащим с благоговейным страхом. Но вскоре радость сменилась кошмаром. Жуткий, неукротимый токсикоз сковал ее тело, превратив каждую минуту в борьбу за существование. Она не могла есть, не могла пить, ее изнуряла непрестанная тошнота, превращавшая мир в серую, вращающуюся муть. Силы таяли, унося с собой последние проблески радости. Помню, как сейчас, тот хмурый ноябрьский день, когда Артем позвонил мне, диакону: «Отец Дионисий, Лиду везут в больницу… Ее спасают… а ребенка… ребенка – не смогли…». Его голос, этот поставленный, мощный баритон, дрожал и срывался, как у потерянного мальчика. В палате реанимации было бело и стерильно до жути. Лидия лежала неподвижно, маленькая и хрупкая под белым одеялом, лицо ее было прозрачным, как воск, и мокрым от беззвучных слез, катившихся по вискам и впитывавшихся в подушку. Артем, сидя у кровати, держал ее холодную, бессильную руку, и его мощные плечи содрогались от безмолвных рыданий. Он смотрел на нее с такой любовью и таким всепоглощающим отчаянием, что сердце сжималось. Они потеряли свое маленькое солнышко, едва успев ощутить его тепло. Врачи с суровым сочувствием объяснили: «Резус-конфликт. Шанс выносить и родить здорового ребенка в вашей ситуации – около десяти процентов. Не больше». 10 процентов. Эти слова прозвучали как огненный приговор, выжигающий последние островки надежды в их душах. Мечта о ребенке умерла, похороненная под грузом безличных медицинских терминов и горького, травмирующего опыта. Но однажды, после поздней литургии, они вместе, как когда-то шли под венец, подошли к нашему настоятелю отцу Гермогену, седовласому старцу с глазами, полными неизреченной доброты и мудрости. – Батюшка, – начал Артем, и голос его, обычно такой уверенный, срывался и садился на самых простых словах. – Мы… мы хотели бы взять благословение. Взять ребенка из детского дома. Как своего. Чтобы любить. Отец Гермоген долго и пронзительно смотрел на них, словно видя самую глубину их израненных, но не ожесточившихся душ. – Чада мои, – сказал он наконец, и его тихий голос зазвучал как колокол. – Быть родителем – это не плоть и кровь свою продолжить. Это душу свою другому человеку подарить. Сердце свое ему отдать. Идите с миром. Возьмите дитя. И Бог, утешивший людей Сиона, утешит и вас. Они послушались. Через несколько месяцев в их доме, где так долго царила гнетущая тишина, зазвучал смех. Маленькая темноволосая девочка лет трех, по имени Анечка, смотрела на огромный, пугающий и новый для нее мир большими, испуганными и безгранично доверчивыми глазами. Артем часами сидел с ней на теплом полу, собирая замки из кубиков, а Лидия, забыв об оперных партиях и бельканто, тихо пела ей старинные колыбельные, гладя ее мягкие волосы. Их жизнь наполнилась новым, святым и жертвенным смыслом – смыслом служения, защиты и тепла для этого маленького, беззащитного существа. Они отдавали Анечке всю свою нерастраченную любовь, и, отдавая, потихоньку, как рана затягивается молодой кожей, исцеляли свои собственные раны. И вот, когда они уже всем сердцем прикипели к дочке и думать забыли о «десяти процентах», Лидия снова узнала, что ждет ребенка. Радость была стремительной и оглушительной, но тут же смешалась с леденящим душу животным страхом. Воспоминания о больничной палате, о физической боли и душевной пустоте возвращались к ним каждую ночь, как призраки. Но мысль отказаться от этого дара, от этой крошечной, едва затеплившейся жизни, даже ради собственного спокойствия и безопасности, не возникла ни на миг. Это была их Голгофа, и они были готовы взойти на нее вместе, держась за руки, с верой, надеждой и любовью, которая, как они теперь знали, сильнее смерти. 9 месяцев стали для них временем сугубой, непрестанной молитвы. Артем не отходил от Лидии ни на шаг, оберегая ее сокровенное таинство. Анечка, словно чувствуя что-то важное, подолгу сидела рядом, ласково и осторожно гладила мамин живот и шептала: «Не бойся, братик». И Господь, видя их смиренную веру, их жертвенную любовь к чужому ребенку и их мужество, сотворил чудо. Беременность, вопреки всем мрачным прогнозам, протекала удивительно спокойно и светло. А в день родов в родзале той самой больницы, что когда-то стала для них местом скорби, раздался сильный, зовущий к жизни крик их сына. «По шкале Апгар – 8 баллов! Поздравляем, у вас богатырь!» – сказал врач, и в его голосе звучало неподдельное удивление и радость. Артем, стоя на коленях у кровати жены, не мог вымолвить ни слова, лишь прижимал к щеке ее руку, обливаясь слезами безмерного облегчения и счастья. Лидия, бледная, уставшая, но сияющая изнутри неземным светом, смотрела на своего мальчика, а потом на мужа, и в ее глазах была вся вселенная любви, прошедшей через горнило испытаний и возродившейся в двойном чуде. Теперь на ранней литургии в левом клиросе стоят Артем и Лидия, а в первом ряду храма сидит темноволосая девочка, уже умеющая читать по-церковнославянски, и тихо качает коляску, в которой спит ее младший братик – тот самый, чье рождение врачи называли чудом с вероятностью в 10 процентов. Дивны дела Твои, Господи, и нет им числа! Ведь иногда Ты посылаешь нам ангела в образе сиротки, чтобы указать дорогу к другому, еще большему чуду. И настоящее чудо – это не сухая статистика, а безграничная любовь, которая, отдавая себя, умножается и побеждает любой, самый страшный и бесчеловечный приговор.

Евангелие от Луки Лк.21:12–19 (зач. 106). [Зач. 106.] Прежде же всего того возложат на вас руки и будут гнать вас, предавая в синагоги и в темницы, и поведут пред царей и правителей за имя Мое; будет же это вам для свидетельства. Итак, положите себе на сердце не обдумывать заранее, что отвечать, ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить ни противостоять все, противящиеся вам. Преданы также будете и родителями, и братьями, и родственниками, и друзьями, и некоторых из вас умертвят; и будете ненавидимы всеми за имя Мое, но и волос с головы вашей не пропадет, – терпением вашим спасайте души ваши.

Старый стиль 4 декабря СРЕДА Новый стиль 17 декабря Седмица 28-я по Пятидесятнице Рождественский пост Постный календарь. Глас 2-й Вмц. Варва́ры и мц. Иулиани́и (ок. 306) прп. Иоа́нна Дамаскина́ (ок. 780) Прп. Иоа́нна, епископа Поливотского (VIII) свт. Генна́дия, архиепископа Новгородского (1505) Сщмчч. Алекси́я Сабурова, Иоа́нна Пьянкова, Алекса́ндра Посохина и Николая Яхонтова, пресвитеров, Васи́лия Кашина, диакона, и с ним 10-ти мучеников (1918)сщмч. Дими́трия Неведомского, пресвитера, прмц. Анастаси́и Титовой, послушницы, мцц. Екатерины Арской и Ки́ры Оболенской (1937)