Предыдущая публикация
Данник Морского царя. Чем различаются Садко, Сотко и Садок?
В дальнем, тихом уголке новгородского Детинца (Кремля) стоит небольшая церковка с одним куполом и одним колоколом на звоннице – церковь Андрея Стратилата. И мало кто знает, какой культурный слой таят в себе она и громадный старый раскоп, из которого она словно бы вырастает. И речь тут даже не о слоях почвы...Если подняться на боевой ход Детинца, то хорошо видно, что следы раскопа на поляне рядом с церковью хранят очертания древнего храма Бориса и Глеба.
Сам храм Бориса и Глеба вначале был деревянным, а в камне его, если верить Новгородской летописи, отстроил купец, некий Сотко Сытинец (Сытинич) в 1167 году. Имя кажется похожим на имя былинного гусляра и не случайно – именно этого купца считают прототипом Садко, «богатого гостя».
По легенде гусляр Садко, в печали от того, что его который день не зовут играть на пирах, отправился на берег Ильмень-озера и сыграл так страстно, что призвал из пучины вод самого Морского царя. Тот помог Садко разбогатеть, и сделался гусляр "богатым гостем", то есть купцом.
В одном из странствий поднялся страшный шторм и решено было кидать жребий – кого отдать в жертву Морскому царю. Жребий перебрасывали несколько раз, но как Садко ни старался схитрить, отправляться к своему благодетелю выпадало именно ему. И он отправился.
Там ему вновь приказано было играть на гуслях. Он играл, а Морской царь и его двор плясали так, что все моря охватила буря. Несчастные мореплаватели стали молиться Николе Можайскому и тот спустился в морское царство, сообщил Садко, что он сотворил и научил, как хитростью выбраться из плена. Вначале порвать струны своих гуслей, а когда Морской царь велит ему жениться на одной из дочерей, выбрать Чернаву. Однако святой велел Садко в первую ночь ни в коем случае не творить с морской девицей блуда, иначе он навсегда останется в море…
Садко делает все, как велено и возвращается домой, а Чернава становится речкой близ Новгорода...
Итак, былинный Садко в финале былины, в качестве исполнения обета строит храм. Но строит он его во имя спасшего его святого – Николы Можайского.
Николай Можайский из экспозиции Новгородского Музея-заповедника
Тот же Никола Можайский помогает Илье с Добрыней спасти их крестного брата Михайло Потыка (былина, соответственно, «Михайло Потык»). То есть он в нашем эпосе он периодически выступает этаким deus ex machina.
Однако в Новгороде ведь остались следы храма Бориса и Глеба, в то время как по былине ведь должен быть посвящен Николе... Можайскому? По сути он – тот же Николай Угодник, действительно особо почитаемый на Руси. Но сам образ «Можайского» не мог появиться раньше 1231 года, когда в летописях упоминается город Можайск, ставший родиной каноничного изображения Николая: с поднятыми руками, в которых он держит меч и миниатюру оберегаемого им города.
Есть еще более поздняя и далекая параллель с историей Садко – эпизод средневекового романа «Тристан Лионский». (На сходство эпизода романа с эпизодом былины указывал академик А.Н. Веселовский.) Там в момент поднявшейся сильной бури на корабле по жребию выбирают того, кто прогневал Бога и навлек беду. Таковым оказывается грешник и убийца своего шурина некто Садок. Он бросается за борт и буря унимается.
Некоторые исследователи полагают, что речь тут может идти об общем корне, к которому восходят роман и былина. Тем более, что такая страшная дань стихии – фактически жертва по выпавшему жребию – это очень архаичный мотив.
Однако в романе это лишь незначительный эпизод, штрих, ничего не меняющий в основном сюжете романа. В былине же о Садко попадание в морское царство – кульминация, которую мы ожидаем с самого начала, с момента встречи гусляра и Морского Царя на берегу Ильменя.
Так что здесь речь скорее о заимствовании сюжета, при чем западными рассказчиками у наших. Тем более, что роман датируется XIV веком, а храм Бориса и Глеба в Детинце был построен в XII веке.
Церковь Андрея Стратилата была пристроена позже, в качестве придела, вероятно, Андреем, сыном Александра Невского, в честь своего небесного покровителя.
В XV веке здание подверглось значительной перестройке после пожара – и это стал уже единый каменный храм с двумя главами. Произошло это при архиепископе Евфимии II; он же построил в Детинце Владычную палату – уникальное, подлинно готическое здание, единственное на территории России.
Так они – храм и маленькая церковь – и простояли вместе, на едином фундаменте, до XVII века, когда после пожаров и разрушений, большой храм не решено было разобрать до основания.
Прекрасные фрески (вероятно XVI и XVII веков) украшают церковь Андрея Стратилата по сей день, хотя изрядная их часть и оказалась безвозвратно утрачена...
А в одном укромном уголке можно разглядеть самый необычный и пока никем не разъясненный секрет этой старинной церковки: в слой штукатурки, покрытый фресками, вделан крохотный свиток бересты. Кто именно, в какой момент времени сделал это – неизвестно, как и то, начертано ли что-либо на этой грамоте...
Любовь {Leo} Паршина, специально для канала "Русичи"
Подпишитесь на группу, это поможет ее развитию! А мы уже готовим для вас новые интересные заметки!
Сам храм Бориса и Глеба вначале был деревянным, а в камне его, если верить Новгородской летописи, отстроил купец, некий Сотко Сытинец (Сытинич) в 1167 году. Имя кажется похожим на имя былинного гусляра и не случайно – именно этого купца считают прототипом Садко, «богатого гостя».
По легенде гусляр Садко, в печали от того, что его который день не зовут играть на пирах, отправился на берег Ильмень-озера и сыграл так страстно, что призвал из пучины вод самого Морского царя. Тот помог Садко разбогатеть, и сделался гусляр "богатым гостем", то есть купцом.
В одном из странствий поднялся страшный шторм и решено было кидать жребий – кого отдать в жертву Морскому царю. Жребий перебрасывали несколько раз, но как Садко ни старался схитрить, отправляться к своему благодетелю выпадало именно ему. И он отправился.
Там ему вновь приказано было играть на гуслях. Он играл, а Морской царь и его двор плясали так, что все моря охватила буря. Несчастные мореплаватели стали молиться Николе Можайскому и тот спустился в морское царство, сообщил Садко, что он сотворил и научил, как хитростью выбраться из плена. Вначале порвать струны своих гуслей, а когда Морской царь велит ему жениться на одной из дочерей, выбрать Чернаву. Однако святой велел Садко в первую ночь ни в коем случае не творить с морской девицей блуда, иначе он навсегда останется в море…
Садко делает все, как велено и возвращается домой, а Чернава становится речкой близ Новгорода...
Итак, былинный Садко в финале былины, в качестве исполнения обета строит храм. Но строит он его во имя спасшего его святого – Николы Можайского.
Николай Можайский из экспозиции Новгородского Музея-заповедника
Тот же Никола Можайский помогает Илье с Добрыней спасти их крестного брата Михайло Потыка (былина, соответственно, «Михайло Потык»). То есть он в нашем эпосе он периодически выступает этаким deus ex machina.
Однако в Новгороде ведь остались следы храма Бориса и Глеба, в то время как по былине ведь должен быть посвящен Николе... Можайскому? По сути он – тот же Николай Угодник, действительно особо почитаемый на Руси. Но сам образ «Можайского» не мог появиться раньше 1231 года, когда в летописях упоминается город Можайск, ставший родиной каноничного изображения Николая: с поднятыми руками, в которых он держит меч и миниатюру оберегаемого им города.
Есть еще более поздняя и далекая параллель с историей Садко – эпизод средневекового романа «Тристан Лионский». (На сходство эпизода романа с эпизодом былины указывал академик А.Н. Веселовский.) Там в момент поднявшейся сильной бури на корабле по жребию выбирают того, кто прогневал Бога и навлек беду. Таковым оказывается грешник и убийца своего шурина некто Садок. Он бросается за борт и буря унимается.
Некоторые исследователи полагают, что речь тут может идти об общем корне, к которому восходят роман и былина. Тем более, что такая страшная дань стихии – фактически жертва по выпавшему жребию – это очень архаичный мотив.
Однако в романе это лишь незначительный эпизод, штрих, ничего не меняющий в основном сюжете романа. В былине же о Садко попадание в морское царство – кульминация, которую мы ожидаем с самого начала, с момента встречи гусляра и Морского Царя на берегу Ильменя.
Так что здесь речь скорее о заимствовании сюжета, при чем западными рассказчиками у наших. Тем более, что роман датируется XIV веком, а храм Бориса и Глеба в Детинце был построен в XII веке.
Церковь Андрея Стратилата была пристроена позже, в качестве придела, вероятно, Андреем, сыном Александра Невского, в честь своего небесного покровителя.
В XV веке здание подверглось значительной перестройке после пожара – и это стал уже единый каменный храм с двумя главами. Произошло это при архиепископе Евфимии II; он же построил в Детинце Владычную палату – уникальное, подлинно готическое здание, единственное на территории России.
Так они – храм и маленькая церковь – и простояли вместе, на едином фундаменте, до XVII века, когда после пожаров и разрушений, большой храм не решено было разобрать до основания.
Прекрасные фрески (вероятно XVI и XVII веков) украшают церковь Андрея Стратилата по сей день, хотя изрядная их часть и оказалась безвозвратно утрачена...
А в одном укромном уголке можно разглядеть самый необычный и пока никем не разъясненный секрет этой старинной церковки: в слой штукатурки, покрытый фресками, вделан крохотный свиток бересты. Кто именно, в какой момент времени сделал это – неизвестно, как и то, начертано ли что-либо на этой грамоте...
Любовь {Leo} Паршина, специально для канала "Русичи"
Подпишитесь на группу, это поможет ее развитию! А мы уже готовим для вас новые интересные заметки!
Следующая публикация
Комментарии 1