ЖИЗНЕННЫЕ РАССКАЗЫ

-Здравствуй, папа! - Здравствуй, сын! С днем рождения тебя! - Спасибо, папа! - Справляете? - Да, - и почему-то стало стыдно. – Папа, приехали бы с мамой. Я машину за вами пришлю. - Тимофей, нам уже семьдесят. - Может деньги на что-то нужны? - Сын, какие деньги? Ты нам каждый месяц по сто тысяч посылаешь. Куда нам с матерью, - и после короткой паузы. – Ты сам бы, сынок, приехал. Давно уже не был. Мы уже и не помним, как ты выглядишь. Мама твоя телефон отбирает… - Сыночек, с днём рождения тебя! - Здравствуй, мама! Что ты плачешь? - Давно тебя не видела. Умру, так и не увижу. - Мама, ну, что ты говоришь, - а самому страшно стало. - Тимоша, ты приехал бы в гости, хоть ненадолго. - Мама, приеду, обязательно приеду. *** Отпраздновали день рождения, а у Тимофея Фёдоровича разговор с родителями из головы всё не выходил: «Им ведь по шестьдесят девять лет. Последний раз к маме ездил на шестьдесят лет, а маме весной уже семьдесят, а папе ещё раньше, в ноябре». Подошла супруга: - Что такой задумчивый! - Таня, я у родителей давно не был. Хочу съездить. - Тимофей, о чем ты говоришь? Мы же с детьми на море собирались. - Какие они дети? Дочери – семнадцать, а сыну – четырнадцать. - Но ведь они ждут. - Так, Таня, поезжай со Светланой на море. Ярослава отправляй к своим родителям, или в какой-нибудь лагерь по его желанию, а я завтра на неделю-другую к родителям в родную деревню уезжаю. - А если дети… - Пусть едут, куда хотят! *** На том и порешили. Малая родина была хоть и не близко, но и не далеко, немногим больше тысячи километром. Сел на свой «крузак» и поехал. *** Родной посёлок стал каким-то контрастным что ли. Старые дома соседствовали с новыми коттеджами. Вот и родной дом. Мелькнула мысль: «Сколько раз предлагал отцу построить коттедж, не хочет. Говорит: мы с матерью в этом более полувека прожили, дом ещё крепкий. Согласился только на новые баню и гараж. Забор, конечно, хороший поставили. Вон и они. Ждут. Постарели». Остановил машину, выскочил, бросился к ним: - Мама! – обнял, прижал к себе. – Ну что ты плачешь? - Я от радости, сынок. - Папа! Как ты. - Нормально. На долго приехал? - На неделю. - Это хорошо! А то тогда к матери на шестьдесят лет всего на день приехал, даже не переночевал. - Всё, папа, исправлюсь. А сам подумал: «Всём кажется, что у богатых свободного времени хоть отбавляй. Да, где там? Приходится и в выходные пахать. Выпадет денёчек свободный, жене и детям надо посвятить. Хорошо хоть сейчас дети выросли. Ладно, это раньше так было. Сейчас всё утряслось, недельку в офисе и без меня обойдутся». *** Зашли в дом. Словно в детство вернулся. Мама уже на стол накрыла, окрошку разливает. Хотя не в детство, а в юность – отец на стол бутылку с чем-то вишнёвым выставил. После второй или третьей разговоры пошли. - А дружки мои где? – с ностальгией в голосе спросил Тимофей у отца. - Юрка Фомичёв у нас участковым работает. - Да, ты что? Какой из Юрки милиционер? - Так поэтому он до сих пор капитан и участковый, - отец одобрительно покачал головой. – Добрый он человек и совсем не карьерист. - А Валерка Меркушев? - Тоже здесь. Пьяница твой Валерка. - В смысле? - Тимофей даже не понял. - В прямом. Болтается по посёлку, ищет, кто бы подал или угостил. Сын у него военный, где-то служит. Дочь замуж вышла и в город уехала. Недавно мать к себе забрала. Твой Валерка теперь свободный человек, ходит по посёлку королём, а Юрка спасает его постоянно. - Да-а-а, дела! – только и промолвил Тимофей. - Всё, отец, хватит болтать, - Юлия Алексеевна с любовью посмотрела на своего сына. – Он всю ночь не спал, пусть отдохнёт, ещё наговоритесь. - Всё, Тимоха, иди отдыхай! *** Он лёг на кровать, на которой спал ещё в детстве: «Как это здорово, когда тебя зовут не Тимофей Фёдорович, а Тимоха или сынок. Лежать на своей старой кровати…» Глаза невольно слиплись, и он заснул. *** Проснулся под вечер. Мама тут же на стол накрыла. - Папа, может, что помочь по хозяйству? – спросил за ужином. - Тимофей, ты нас и так деньгами разбаловал. Ко мне чуть ли ни каждый день подходят: «Вам огород перекопать, вам дрова перерубить». С деньгами в нашей деревне у всех негусто, а ты нам каждый месяц по сто тысяч на карточку переводишь. Мы с матерью, как бары живём. - Отдыхай, отдыхай сынок! - Юлия Алексеевна поставила перед ним горячие пирожки с деревенским молоком. - Тогда я по посёлку прогуляюсь, - сообщил Тимофей, заталкивая в рот пол пирожка. *** Когда-то давно, лет тридцать назад, шёл он по родному посёлку и не успевал здороваться, а сейчас ни одной знакомой личности. Встречные глядят с любопытством и проходят мимо. Вот и родной магазин. Кругом больших магазинов полно, а этот так и остался. «Зайти что ли?» - мелькнула мысль. - Эй, мужик! – раздался окрик. – Дай стольник! В тени магазина стояла какая-то непонятная личность мужского пола. Тимофей Фёдорович на здоровье не жаловался, к тому же, посёлок всё ещё родным считал, поэтому ответил с улыбкой: - Ты это серьёзно? - Ещё как, – подошёл и схватил за грудки. А Тимофей, словно в свою деревенскую юность вернулся, где драки были обычным развлечение. Ударил, тут же получил в ответ, довольно сильно, ударил ещё и вдруг… рука мужика застыла в воздухе. - Тимоха?! – удивлённо прошептал он. - Валерка?! – произнёс не менее удивлённо, хлопнул того по плечу. - Ты откуда? - В гости приехал. Мог бы и по нормальному встретить. - Да я тебя сразу не узнал. Радостные восклицания прервала подъехавшая «нива». Из неё выскочил полицейский, дернул Валерку за плечо: - Совсем одурел, - и повернувшись Тимофею, вежливо произнёс. – Извините! - Уж ни Юрка ли это Фомичёв? – услышал в ответ. Серьёзное лицо полицейского расплылось в улыбке: - Тимоха?! Откуда? - В гости приехал, а у вас здесь… - Надо это дело отметить. Пошли ко мне, - тут же предложил Валерий. – Я как раз с утра рыбы наловил, почистил. Пожарим… Осёкся, тяжело вздохнув, но Тимофей хлопнул его по плечу: - Магазин-то рядом. Зашли, Валерий перехватил взгляд продавщицы и своего друга полицейского и спросил: - Нинка, ты позвонила? - А что ты драку с чужим человеком затеял, - стрельнула глазами и удивлённо воскликнула. – Тимофей?! - Здравствуй, Нина! - Опять подрались? И все рассмеялись. - Ладно, Нина, - Тимофей оглядел полки. – Давай нам вон тот напиток! - Так он почти две тысячи стоит. - Вот и давай парочку, а лучше три. Что лишний раз бегать? И закусить, конечно. *** Вернулся Тимофей домой за полночь, в сопровождение друга, участкового. Глянув на его лицо, мать воскликнула: - Опять с Валеркой подрался? - Мама, мы с ним уже лет тридцать не дрались. - Тётя Юля, это они сразу друг друга не узнали, - объяснил участковый. – Всё, Тимоха, ложись спать! *** Проснулся утром. Голова болит. Вышел на кухню в спортивном костюме, свои модные джинсы просто не нашёл. - На квасок холодный! – протянула мать большую кружку. Выпил. - Ох, хорошо! Мама, ты не обижаешься? - Не обижаюсь, не обижаюсь! В дом зашёл отец. Увидев сына, пьющего квас, покачал головой: - Хорошо вы вчера наотмечались. - Папа, поехали завтра на рыбалку! Валерка обещал такое место показать! Я лет тридцать на рыбалке не был. - Поехали, только на моей машине. - А почему не на моей? – удивился сын. – У неё и проходимость лучше твоей «нивы». - Нет. Больно она у тебя красивая. - Ну, как хочешь. С улицы послышался свист. - Твой Валерка уже свистит, - проворчала мать, открыла окно. – Заходи! Что свистишь? Тот зашёл, поздоровался. Хозяйка налила квасу: - На пей! И хватит Тимофея моего спаивать. - Тётя Юля, мы немного встречу отметили, - произнёс, оторвавшись на секунду от кружки. - Мам, а где мои джинсы? - Грязные они, я их постирала. В спортивном костюме походишь, здесь тебе не город. - Мы хотели в свою школу зайти, посмотреть. - Там всё равно никого нет. *** Вышли, позвонили Юрию. - Подождите меня возле футбольной площадки, - ответил тот. – Сейчас подъеду. *** На площадке для мини футбола пятеро мальчишек гоняли мяч. - Как мы в детстве, - произнёс Валерий с ностальгическими нотками в голос. - Слушай, а давай поиграем! – загорелся Тимофей. - Ты, что серьёзно? - Конечно, вон и Юра едет. Валерий пожал плечами, что было понято, как согласие: - Эй, ребята, - крикнул Тимофей. – Может сыграем в футбол? - С вами, что ли? – во взглядах парней чувствовалось превосходство. Возле площадки остановилась полицейская «нива», и азарт в глазах парней погас. - Это наш игрок, - продолжил Тимофей. – Вон того пацана нам отдаёте на ворота. - Что здесь затевается, - вышел из машины Юрий. - В футбол будем играть. Ты в защите. Эй, парни! Два тайма по пятнадцать минут. - Согласны! – ответил один из парней! *** Эта была настоящая битва. Закончившая со счётом два – два. Сровнял счёт на последней минуте Валерий. Таким счастливым он не был давно. Были и потери. Один мальчишка порвал кроссовки, а Тимофей спортивные штаны на коленке. - Так, - скомандовал он. – Магазин одежды в поселке есть? - Да. - Идемте за кроссовками. *** Себе и своей команде Тимофей купил спортивные костюмы, а мальчишкам кроссовки, самые лучшие. Школу посетили после обеда. *** А вечером поехали вчетвером на рыбалку с ночёвкой. Валера не обманул, и рыбалка была отличная. А уха какая! Тимофей уже и забыл, когда такую в последний раз ел. Ещё и домой рыбы наловили. Вернулись уставшие, но счастливые и сразу спать завалились. *** Проснулся Тимофей, отдел спортивный костюм. Мать хозяйничала на кухне: - Я вашу рыбу пожарила, - и крикнула мужу. – Федя, вставай! Умылся сын, вернулся на кухню и только тут заметил, что на нём первый его спортивный костюм, который он порвал вчера на футболе, а на коленке аккуратная заплатка. На его лице мелькнуло удивление: он и в заплатанной одежде? - Сынок, я тебе штаны постирала и зашила, - раздался голос мамы, словно из детства. - Спасибо, родная! – обнял и поцеловал свою маму. *** Дни пролетали незаметно. Тимофей понимал, что пора собираться домой. Тут в голову мысль пришла: «Надо Валерке помочь. Что же он так будет по посёлку ходить, да деньги у знакомых выпрашивать?». Пошёл за советом к своему второму другу: - Юра, мне уезжать пора. Всё думаю, что с Валеркой делать? Ты ему работу бы нашёл. - Находил. Он больше двух-трёх месяцев ни на одной работе не держится. Сойдись ему с нормальной женщиной надо, может остепенится. - Слушай, я заметил, что они с Нинкой друг к другу неравнодушны, - Тимофей улыбнулся. – Или мне показалось? Она ведь тоже не замужем. - Не показалось. Вот только она всё принца ищет. Ведь она крутая, у неё свой магазинчик, а Валерка на принца, что-то не похож. - Юр, я ещё на день-другой здесь задержусь. Попробую привести Валерку в порядок, а ты найди ему работу, - Тимофей загадочно улыбнулся. – И пойдём Нинку сватать. - Давай попробуем, - но не выдержал и рассмеялся. – Но только сватать без меня. - Ладно, с этим я и сам справлюсь. *** Сказано – сделано, и на следующее утро Тимофей направился к своему другу. - Валера, разговор есть. - А что ты какой-то официальный? - Ты за ум браться собираешься? - Хотелось бы, - тяжело вздохнул и стало понятно, что он и сам об этом думал. - Жениться тебе надо. - На ком? – друг едва не рассмеялся. - На Нинке. Валера перестал смеяться и задумался: - Нинка за меня не пойдёт. Она всё из себя красавицу строит. - А ты что не красавиц? Вспомни, как за нами девчонки бегали. - Когда это было? Тогда мы молодыми были, а сейчас нам уже под полтинник. - Так и Нинка раньше молодой была, а сейчас и ей под полтинник. - Тимоха, скажи напрямую: Что ты надумал? - Сейчас идём в парикмахерскую. Затем в магазин, покупаем тебе костюм. Топим у моего отца баню, моемся. Вечером идём Нинку сватать. - Но… - Никаких «но». *** Пока Валеру стригли в парикмахерской. Тимофей зашёл в тот самый магазинчик. Народу с утра совсем никого, одна лишь хозяйка за прилавком: - Привет, Нина! - Привет! - У меня к тебе разговор. - Даже так, - в голосе женщины послышалась заинтересованность. - Ты как относишься к Валерке? - В смысле? - Он тебе нравится? - Нравился когда-то, когда не пил и на человека похож был, - подозрительно посмотрела на Тимофея. – А к чему ты это разговор затеял? - Мы с Валерием сватать тебя придём. На добрую минуту Нина решилась дара речи, затем покрутила пальцем у виска: - Вы что совсем? - Сегодня вечером в семь жди! – произнёс серьёзным голосом и направился к двери. *** После того как постриглись и купили костюм направились в дом к родителям Тимофея. Проходя мимо магазина Нины, обратили внимания, что он закрыт. *** Истопили баню помылись и стали собираться. Юлия Алексеевна, узнав куда они собираются, тут же включилась в приготовление, одновременно рассказывая о «невесте»: - Она женщина хорошая и зажиточная, но немного вредная. Два раза замужем была. Ты, Валера, это знаешь, но мужья почему-то с ней не уживались. Ты ей ещё в юности нравился, но вы тогда с Тимофеем были такие крутые, что нормальные девчонки к вам боялись подойти. Оглядела «жениха», поправила рубашку: - Вон какой ты сейчас красавиц, Нинка точно не устоит. Я вам там пакет собрала. С пустыми руками сватать не ходят. Ой, я цветы же хотела вам срезать! - и бросилась в палисадник. - Тимоха, что мы через весь посёлок пойдём со цветами? – «жених» явно чувствовал себя не в своей тарелке. - Мы на моей машине поедем, - Тимофей достал из кармана деньги. – Вот полста тысяч на мелкие расходы. - Ты, чего? - Бери! Не обеднею. *** - О-о-о! – только и могла промолвить Нина. Она ожидала, что в качестве жениха появится неопрятный мужчина, постоянно мелькавший возле её магазина, а появился, вернее, прибыл на шикарной машине, постриженный и побритый красавец, словно из её снов, да ещё в приличном костюме и с букетом. - Нина, тебе! – протянул цветы. - Спасибо! Проходите! Сейчас цветы в вазу поставлю. Судя по тому, что из кухни пахло, чем-то вкусным, их визит был ожидаем. Сели за стол. - Первый тост за мной! – тут же встал Тимофей. – Чтобы вы были счастливы вместе! Не успели немного закусить, как вновь он встал из-за стола: - Ладно, я пошёл! - Уже? – Нина была удивлена, но самую малость. - Всё остальное Валерий тебе наедине скажет. *** - Тимофей, что ты так быстро? – удивлённо спросила мать. - Мама, им не восемнадцать, а сорок восемь. Я лучше дома с вами побуду. - Сынок, ты, когда уезжаешь? - Послезавтра утром. Завтра весь день дома буду. Я на эту неделю, словно в свою юность вернулся, - невольно рассмеялся. – И с Валеркой подрался, и в футбол поиграл. С отцом на рыбалку сходил, твоих пирожков поел. - Сынок, почаще бы приезжал. - В ноябре приеду на юбилей папы, всю семью привезу. Посмотрите, какие большие у вас внуки. Потом весной на твой юбилей приедем. Готовьте кровати! *** Он уезжал рано утром. Кроме родителей, пришли провожать Юрий и Валерий с Ниной. - Я приеду осенью, обязательно приеду! Обнял маму и отца, пожал руки друзьям. Сел в машину, и та плавно тронулась с места. Он возвращался туда, где его дом, где жена, дочь, сын. Где вновь станет Тимофеем Фёдоровичем, строгим начальником. Но теперь он твёрдо знал, что приедет сюда осенью и весной и каждый год. Ведь до тех пор, пока живы родители, он хоть ненадолго, но сможет возвращаться в своё детство. (Автор Рассказы Стрельца)

Мария кивнула и направилась к ларьку, но напитков не оказалось, просто еще не подвезли. Поодаль стоял мужчина, спиной к Марии, рядом с ним какой-то ящик, а может сундук деревянный - в общем, непонятно было. Женщина окликнула незнакомца: - А не подскажите, где тут водички взять, или газировки купить. Он обернулся, и Марии стало не по себе. Так бывает, когда увидишь что-то необычнее. И ладно если это нечто приятное, а здесь… лицо будто искорежено. Мария пригляделась: шрамы это, довольно грубые. Мужчина что-то сказал, растягивая слова и махнул рукой в другую сторону – через дорогу. Мария поблагодарила и увидела небольшой магазинчик. Сбегала туда и купила детям напиток. А потом шла к машине, в кузове которой вещи до самого верха – весь их скарб уместился в грузовике. Снова взглянула на одиноко стоявшего мужчину, странным он ей показался. Непонятно было, что с лицом, откуда такие шрамы. Да и разговаривал как-то странно, словно подбирая слова и стараясь произносить четко, будто на уроке. Проехали еще двадцать километров, как раз расстояние от райцентра, где Мария купила газировку, и вот оно село. Хоть и небольшое, но довольно уютное, компактно раскинувшееся вдоль берега реки. А позади лес, глянешь вокруг – красота. А главное - школа детям есть, хоть и начальная, и работа для Марии. Да и соседи, где дом купила, тоже понравились. Единственное, хозяева показались подозрительными. Дом вроде недорого продали, даже скидку сделали, торопились продать. Говорят, бабушку забрали в город, ей уже девяносто было, и от дома решили избавиться. Хозяин, младший сын бабули, улучив момент после передачи денег, подмигнул Марии. «Дому хозяин нужен, звони если что». Мария отпрянула от такого помощника, не ожидая, что со столь игривым расположением к ней обратится. «Спасибо, теперь уж сами», - ответила она. А продавец пожал плечами и еще раз оглядел статную женщину и подмигнул. Грузовик остановился у ворот. – Зови, хозяйка, людей, с кем там договорилась вещи носить, а то я, сама помнишь, не обещал тяжести таскать. - Помню-помню, есть люди, сейчас подойдут. Пока носили вещи, ребятишки стояли в сторонке, наблюдая, а если что мелкое нести, то подхватывали и сами помогали. - Ну, вот дети, здесь мы и будем жить, теперь это наш дом. Заходите, только на крыльце осторожно... Леся, смотри за Валеркой, чтобы не свалился, а то уже пару раз споткнулся. - Мам, я уже большой, скоро в школу пойду. – Белобрысый мальчишка никак не хотел признавать, что он еще маленький. - Ладно, уговорил, - с улыбкой сказала Мария, - вырос уже, помощник будешь мне и Лесе. Старшую дочку Олесю называла Лесей, и десятилетняя девчонка уже привыкла, да ей и самой нравилось. Дом был еще довольно крепкий, хоть и лет ему немало. И бревна массивные, наверняка, тепло в нем будет. А главное – три комнаты в доме. Это не то, что однокомнатная квартира в городе. А ведь было время, вчетвером в одной комнате жили. Это когда еще муж Маши жив был. Денег в девяностые не хватало, а в семье двое детей. Работали оба, перебивались, когда зарплату задерживали. Сергей не выдержал и стал брать «левый груз», связавшись с мутной компанией. В одной из поездок остановили неизвестные, были разборки и перестрелка… Сергей погиб. Да еще оказалось, что виноват, если бы выжил, срок дали бы. Не успела Маша успокоиться, как появился у нее на пороге мужчина, назвавшийся знакомым ее мужа. Как потом поняла – это из той самой компании. Про какой-то долг говорил, намекал, как бы рассчитаться… Вот тогда Мария и решилась уехать, хотя после гибели мужа два года прошло. Причем уволилась с птицефабрики тихо, без лишних разговоров. Быстро нашла дом в селе и купила на небольшие сбережения. Считала, что ей просто повезло. Денег было мало, в основном та часть, что за родительскую квартиру с сестрой выгадали. Продали ее еще до гибели Сергея, и деньги разделили. Вот их она и потратила. А квартиру оставила, вдруг вернуться придется, или может дочка, когда вырастет, в город поедет учиться… в общем, сберечь решила квартирку. Работа тоже нашлась – на ферме. Мария сначала боялась, говорила, что на птицефабрике работала, а ей в ответ: "неужто, курицу с коровой перепутаешь?" В общем, приняли ее с желанием. Кадров не хватало, а тут человек сам приехал, вот и схватили с радостью. ____________ Первую неделю Мария не замечала усталости, все разбирала, мыла, за ребятишками смотрела, а к ночи падала на постель и засыпала почти сразу. А через несколько дней как-то не было сна. Вроде, освоилась, а все равно – сна не было. Дети в одной комнате спят, а она в другой лежит и все звуки слышит. Днем то машина проедет, то петухи у соседей кричат, то птицы под окном щебечут, то собаки лают, то дети телевизор включат. А ночью – тишина. Только скрип какой-то слышится. Вот этот скрип и взбудоражил женщину. Так-то она не робкого десятка, но в новом доме как-то боязно стало. Знает, что никого нет, кроме ее и детей, а все равно, будто ходит кто. Встала Мария, свет включила, прошлась по комнатам - никого и ничего. К детям заглянула. - Мам, ты тоже слышала? – спросила Олеся. - Что слышала? - Ну, будто ходит кто. Мария решила дочку успокоить: - С чего ты взяла? Послышалось тебе. - Ну, правда, будто скрипит что-то. - Да это на улице калитка, наверное, завтра посмотрю, спи, доча. А сама прилегла рядышком с детьми на краю, потому как и самой страшно. На другой день обошла весь дом, забралась на чердак, и там все осмотрела, и в подполье спускалась. Вроде ничего подозрительного. А ночью снова те самые звуки, негромко, едва слышно, но жутко ей стало. Заглянула к соседке. - Тетя Валя, вы давно тут живете, может, знаете, скрип какой-то по ночам слышу... Валентина Терентьевна, лет семидесяти, ахнула: - Батюшки, еще не хватало! - Чего не хватало? – испугалась Мария. - Помнится, бывшая хозяйка дома тоже жаловалась… не так давно жаловалась. Она все на своего мужа покойного думала, он ведь дом этот строил, вот и решила, что приходит… да не бойся ты, чего побледнела? Вреда не будет. - Вот уж успокоили: «вреда не будет», - ответила Маша, - жутковато как-то. - Слушай, ну тогда к Нюре Алпеевой сходи, она насчет этого ушлая, может, подскажет чего… во-оон ее дом. Нюра Алпеева, лет на пять старше Машиной соседки, но еще бодрая и шустрая. - А-ааа, соседка новая, вот молодец, вовремя приехала… огород-то успела обработать? - Да воткнула по мелочи, ну и картошку, конечно. - Ага, у них там еще сад хороший был, да сынок младший как-то вырубил старые деревья. - Малина есть, яблоня хорошая растет, - сообщила Мария, - я чего к вам пришла-то… может знаете… по ночам будто скрип какой, словно ходит кто-то… - У-ууу, милая, а ты домового позвала с собой, когда уезжала? - Конечно! - Это может домовой шалить, угостить его надо, конфетки по углам разложи, пусть угостится, может успокоится. Маша вздохнула. – Если бы так… которую ночь не сплю, под утро только и засыпаю, а потом на работе тяжело, от людей уже стыдно. Мне тут тетя Валя, соседка, сказала, что это может бывший хозяин, который строил этот дом, приходит… - Не-ее, чего ему там делать, бабка-то его уехала, забрал сын… а может у тебя кто, - она посмотрела в глаза Марии, пытаясь понять, что с ней не так. -А кто у меня? Муж два года как погиб… - Во-оот! Мается, наверное… - Ой, да не пугайте вы меня, в городе жили в квартире, не было такого, ни скрипа, ни стука, разве что соседи иногда гуляли. - Ну, насчет домового не забудь – напомнила женщина, - сделай, как говорю, вдруг поможет. Мария пришла домой расстроенной. Вновь оглядела подворье и сам дом. Усадьба была хорошей, видно, что строили раньше на совесть, к тому же огородик небольшой и сад. Олеся уже поглядывает на кусты малины, хотя еще не скоро созреет ягода. В общем, все Маше нравилось: и работа, и люди, и школа, и сам дом понравился, и место… вот только этот скрип… - Маша, иди сюда! – Соседка ждала ее и позвала к себе. – Вот что я подумала: чего гадать, что там скрипит… ты лучше в храм съезди, это пять километров от нас село Житнево. Там церквушка заброшенная была, а недавно ее восстановили. Так вот там отец Матвей служит, спроси его, и попроси, освятить дом… глядишь, и поможет… - А что делать, съезжу, - сказала Мария, - хотя надежды мало. Ночью ей снова не спалось, как бы себя не уговаривала, скрип все равно проникал сквозь одеяло, словно вонзался в нее. Сквозь дрему причудился покойный муж, потом вспомнилось лицо сына хозяйки дома, который про хозяина намекал… «Может со мной что не так, - думала Мария, - может мне уже лечиться надо». – И твердо решила, что завтра же съездит в храм. ___________ Служба окончена, и в храме никого не было, кроме пожилой женщины. – Отец Матвей на улице, там, за храмом, - подсказала она. Мария обошла храм и застала священника возле груды кирпичей. Его абсолютно белая борода выделялась на фоне черной рясы. Мария машинально наклонилась и подняла упавший кирпич. Поздоровалась и присоединилась, вдруг захотелось помочь хоть самую малость. - А вы и есть отец Матвей? – спросила она. Он выпрямился и посмотрел на нее. – Ты не ошиблась. Оставь кирпичи, отдохни. И Мария, почувствовав тепло в его голосе, начала сбивчиво рассказывать. Почему-то решила, что прежде чем просить освятить дом, надо рассказать о себе. И она рассказала все: как овдовела, как переехала… - И вот которою ночь слышу, будто что-то скрипит в доме, а ведь знаю, что дети спят, никого больше нет… Он улыбнулся. – «Лекаря» твоему дому надо. Мария опешила, не поняла даже, к чему это. – Какого «лекаря», отец Матвей? Я вроде здорова, хотя с этим скрипом, уже не знаю, что думать… А он стоял и улыбался. – Освящу я тебе дом… и лекаря пришлю, если пожелаешь… - Как это? - Ну, это мастера значит, пусть твой дом посмотрит, - пояснил батюшка. - А-ааа, мастер… это по строительству домов… - Ну да, тот, кто разбирается. Ну, как? не против? - Даже не подумала об этом. Только я не знаю тут никого… - Я знаю. Вот хоть завтра подъеду, скажи, где живешь… и человека пришлю. - Ой, ждать буду вас. - Жди, и ничего не бойся. - А как же вы… - Привезут меня добрые люди, за это не переживай __________ Батюшка сделал все, как и обещал, Мария и притихшие дети с интересом смотрели на обряд освящения их нового жилища. – А мастер еще не приезжал? – спросил отец Матвей, когда закончил. - Нет, батюшка, еще не было. Спасибо вам. К вечеру она уже забыла про мастера, которого батюшка почему-то назвал "лекарем". А потом случайно посмотрела в окно и заметила, что мотороллер с прицепом остановился у дома. И мужчина в кепке и в рабочем достает инструменты. И снова Мария отпрянула, как в тот раз в райцентре, когда увидела лицо со шрамами. Это был тот самый человек, которого случайно встретила. - Леська, бери Валеру и идите в комнату, не высовывайтесь… а я пойду, разберусь, чего ему надо. - Вы разве ко мне? - спросила она и поняла, что он ее не узнал. Он кивнул, посмотрел на адрес и снова кивнул. – Отец Матвей просил заехать сказал, что дом надо «полечить». Говорил мужчина спокойно, но как-то выразительно, выговаривая каждое слово. - А-аа, так вы и есть тот мастер… Он улыбнулся, кивнул, и она разглядела его глаза – беззлобные глаза. И его шрамы на лице уже не казались столь ужасными, как первый раз. - Знаете, ночью дом скрипит, ну, может не сам дом, но что-то скрипит. - Показывайте, где скрипит… а может и трещит… - Точно! Иногда, кажется, как потрескивает… я уже не знаю, на что думать… вас как зовут-то? - Федор. - А я Мария… Николаевна… Он прошел в дом, обошел все комнаты, то постукивал, то осматривал, спустился в подполье, потом полез на чердак, обошел весь дом, осмотрел фундамент. - Дом хороший, еще послужит, - сказал он, - но будет поскрипывать… - Да вы присядьте, - Маша пригласила к столу, понимая, что вот сейчас этот человек с искалеченным лицом, рассеет все ее сомнения. - Ночи-то холодные у нас? Холодные, тут ведь севернее… дерево скрипит, половицы скрипят… Давно переехали? - Да вот недавно совсем, а до того, говорят, дом всю весну пустовал. - Ну вот, а сейчас от тепла «расширяется» материал, вот и поскрипывает… да и ночи еще прохладные, вот и сужается… отсюда и скрип. - И все? А я думала… кто-то ходит… Он снова улыбается. – Ничего страшного… можно, конечно, половицы заменить, но надо ли вам это, когда они еще хорошие… - Нет, теперь не надо, - Мария воспряла духом. – А знаете, Федор, вас почему-то "лекарем" назвали… - Да это отец Матвей так назвал, говорит, что дома «лечу». А я ведь только по дереву, хотя, могу и дом подлатать. Там у вас перила у крыльца и ступеньки совсем обветшали, вот их бы заменить… - Ой, согласна, замените, а то у меня дети… а я оплачу, как положено. - Да это, ладно, как сможете, не тороплю. Мне только за материал, а за работу можно потом. ___________ И застучал молоток, и завжикала пила во дворе у Марии, и запахло стружкой. Все дни, что приезжал Федор, Валерка крутился возле него, и никакими блинами не заманишь мальчишку. - Не мешай работать! – просила Мария. - Он мне не мешает, помощник растет, - отвечал Федор. А потом они сидели вдвоем на новом крыльце, и Федор долго рассказывал, где какие бревна крепкие, и в каких местах крыша может прохудиться, и что он всегда поможет. Мария смотрит на него, не боясь отвести взгляда, привыкла к его шрамам, потому как добрый характер все шрамы, кажется, скрадывает. Он почувствовал, что спросить хочет женщина о его лице, и сам начал рассказывать. – Это я, дурак, по молодости в тайгу с дядькой пошел… поохотиться захотелось. А сам – совсем не охотник, не мое это. Моё – вон, - он показал на инструменты. – Медведь напал… и как раз лицо мне измял, кое-как собрали… даже заикался одно время… - Лицо как лицо, - сказала Маша, - мне кажется, вы и, в самом деле, лекарь… с того дня, как осмотрели дом, больше скрипа не слышу… - А может это отец Матвей помог? – улыбнувшись, спросил Федор. - Может и отец Матвей! Но все равно, теперь уж не буду думать о том, что кто-то ходит… __________ - Слышала я про него, про этого Федора, - сказала при случае соседка тетя Валя, - он к нам заезжал частенько, много, кому помогает… и себе зарабатывает… хороший он… только не повезло ему. Говорят, в детстве долго не мог научиться говорить. А потом ничего, пошло дело. Женился Федор, помнится, и тут снова напасть: медведь покалечил… жена дождалась с больницы и ушла от него. Не смогла. На него страшно смотреть тогда было. А потом ничего, еще операции были, лучше стало. - Тетя Валя, спасибо, что сказали про отца Матвея, это ведь он ко мне Федора отправил, а то бы я так и прислушивалась по ночам. **** Урожай на малину в тот год выдался богатым, Маша с дочкой не успевали собирать. Помешивая варенье, стояла в раздумьях, угадала ли сахаром, а сама прислушивалась… только теперь не к скрипу, а к шагам Федора. Должен приехать, обещал ведь. А уж если Федор обещает, то не подведет. Автор: Татьяна Викторова.

Лиля так и осела на табурет. У неё совсем другие планы, круто меняется жизнь!— Да как же я всё брошу, я как раз увольняюсь, последний день отработки, и должна перейти на другое место! И Матвей ещё!Лиля бросила обеспокоенный взгляд на несколько сумок с джинсами, которые она выхватила у перекупщиков на продажу. Время заставляло её идти на риск, круто менять сферу деятельности.— А матери твоей как быть? Она сказала, что вы с Матвеем должны жить в её квартире. Она этому своему мужику не доверяет. Так-то он хороший и тихий, но мало ли. Выезжай немедленно, мать с ума сходит, переживает, что он всё из квартиры вынесет.— Ох, ну как не вовремя... - говорила Лиля, а женщина тем временем её не слушала и хрипела в трубку своё:— Сегодня же бери билет на завтра. На завтра, ты слышишь меня? Всё, отбой, иначе я за этот телефонный разговор до пенсии не расплачусь.Подруга мамы не стала ждать ответа и резко положила трубку. Лиля заметалась по квартире, в голове одни вопросы и неожиданные задачи: взять документы и деньги, побольше денег, ведь сразу возникла одна идейка как можно подзаработать во время нахождения у матери в сибирском городе N.— Матвей, ты оделся? Мы выходим!— Ууаааййй.... я спать хочу.— В садике выспишься, надевай сапоги. Да где же мой паспорт!После работы, наскоро распрощавшись со всеми, Лиля полетела на Ярославский вокзал за билетами. Последние напутствия сотрудниц неприятно резали по живому.— Подумай! Здесь у тебя возможность карьеры, зачем увольняться? Время изменится, а такую работу найти непросто!Было бы время спокойным, Лиля и не думала бы уходить в свободное плавание, но девяностые набирали обороты, зарплата Лили в НИИ становилась просто смешной. Всё решил случай: однажды коллега, с которой Лиля тесно общалась, пришла на работу как с иголочки: джинсовая юбка чуть выше колен, свитер с необычным узором из-под которого выглядывает воротник белой рубашки, и переобулась она в лакированные туфельки - ну просто блеск!— Вот ведь люди живут! И на какие шиши? У тебя наряд на три наших зарплаты!Коллега пояснила без стеснений:— У меня сестра торгует на рынке, и я тоже решила попробовать, неплохая выручка, скажу тебе!— О-о-о-о... - протянула, поднимая брови, Лиля. Это была её привычка на века: в любой непонятной ситуации говорить с приятным и уважительным удивлением "О-о-о-о-о..." - И что продавала?— Кофты, лосины, нижнее белье. За день заработала как за месяц в нашем НИИ!— Врёшь!— А ты сама попробуй! Могу взять тебя с собой в субботу.После той субботы все ценности в голове у Лили перевернулись. Работать в приличном и уважаемом месте, конечно, хорошо, но на какие деньги жить? Она концы с концами еле сводила: два года назад развелась, сын на руках, имелись деньги на чёрный день, но и они могли в любой момент обесцениться. И Лиля решила рискнуть - приобрела немного товара на оптовке, а вышла с чистой прибылью, превышающей её месячную зарплату инженера! Решение пришло быстро. Сначала по выходным Лиля без зазрений совести передавала сына бывшему мужу, а сама давай мотаться по рынкам - в четыре утра на оптовку, затем на присмотренное местечко. Совсем скоро она поняла, что рынок - это золотая жила. И за эту жилу нужно хвататься зубами.Так она и решила уйти из НИИ, но никому из сотрудниц не сказала, что будет работать на рынке. Стыдно, не престижно... Лиле всегда было важно мнение других о себе. Наврала, что пока просто уходит, будет подыскивать другой вариант. Она даже рынок для работы подыскала другой - чтобы не пересечься там с подругой-коллегой.Купив билеты, Лиля совершила великолепный рейд по магазинам косметики и парфюмерии. Она знала, что в это время в далёком городе, где жила её мама, не было ничего, даже шампуня не сыщешь, зато московские прилавки ломились от обилия нахлынувших зарубежных марок (да и здесь нужно было иметь везение, чтобы урвать то, что нужно). Косметикой она затарилась на целый чемодан, еле дотащила до дома. Каких марок там только не было: Дзинтарс, Кики, Ревлон, Руби Роуз, Люмине, Эльсеф и т.д. Всё это добро Лиля хотела продать в городе N. По крайней мере, дорогу туда и обратно она точно отобьёт!Собирая вещи, Лиля решила прихватить с собой в дорогу пакет с капроновыми колготками, которые нужно было зашить. В то время колготки носили все женщины и девушки, поддевали под брюки и просто с юбками. Использовали их не только для красоты, но и для утепления зимой. Однако, вещица эта была в дефиците, поэтому без конца штопалась-перештопывалась.Их плацкартный вагон был почти пустым - обычное дело для начала девяностых, когда всё стремительно дорожало, а денег не было. Матвей почти сразу простыл и Лиле все три дня пути пришлось изрядно с ним повозиться, а про то, чтобы заняться колготками, она напрочь забыла.Попав в родной город, Лиля первым делом оставила вещи в квартире мамы Тани. Её тепло встретил немного угрюмый и немногословный материн сожитель дядя Миша. Жил он с Татьяной уже несколько лет, мать в буквальном смысле подобрала его на улице, точнее в электричке. Дело так было: ехала она на дачный участок, в тайгу, а рядом мужчина сидел странного вида, не очень чистый. Оказался он интересным собеседником, адекватным. Выяснилось, что своего дома у Михаила нет, живёт в землянке, прямо в лесу, пропитание добывает там же. Кое-что из даров леса он продаёт в городе - тем и живёт. Он много знал о лесе и его жителях, мог поддержать разговор и на другие житейские темы. И Татьяна, эта серьёзная и мудрая женщина, обладавшая большим сердцем, решила довериться своему чутью, а, главное, порыву души, и совершила самый экстравагантный в своей жизни поступок. Она сказала Михаилу:— А не хотите ли вы жить у меня?И Михаил, честно заглянув ей в глаза, ответил, не моргнув:— Хочу.Этого никто не мог понять. Татьяна просто привела с улицы странного вида мужчину и оставила жить у себя. Но человек она взрослый, кто ей указ? Татьяна не обязана всем и каждому объяснять чем таким тронул её Михаил, что за связь их объединяла.— Мама, а если он убьёт тебя ночью? - предполагала Лиля, беспокоясь за мать.— Не убьёт. Уже убил бы.— Но зачем он тебе?— Он хороший человек. Мы друзья.— Хорошие люди не живут, как бездомные!— Много ты знаешь о том, как может сложится у человека судьба! Это волки умеют по головам идти и отнимать свой кусок, никого не жалея, а он не волк, он не хочет бороться и отнимать у других, даже если эти другие забрали что-то его собственное. Он просто мирится с ситуацией и идёт дальше с тем, что осталось.Никакие доводы не смогли убедить Татьяну избавиться от Михаила. Они жили вместе тихо и мирно, без неприятных сюрпризов и ссор, скрашивали одиночество друг друга. Почти каждый день с утра пораньше Михаил отправлялся на электричке в тайгу, бродил по лесу, а возвращался домой к вечеру. С весны до осени он что-то там собирал, копошился и его поездки были хоть как-то объяснимы, но зимой, когда снег и морозы, даже Татьяна не могла понять что он там делал. На дачном участке Татьяны Михаил построил дом, сколотил сам кое-какую мебель. Он был для неё хорошим мужским подспорьем. Он насажал плодовых деревьев и кустов, помогал Татьяне с огородом.Им было хорошо вместе... Оба немногословны и до чужой болтовни не любители. Татьяна в знак привязанности подарила ему хорошие наручные часы и Михаил никогда их не снимал, это был дорогой сердцу подарок. Пока были рядом, Татьяна думала, что они доверяют друг другу, а как сломала она плечо и угодила в больницу, то поняла, что сердце всё равно не на месте - мало ли что в голову тому Мише взбредёт... Всё-таки он человек-загадка, и даже Татьяна не могла его разгадать и понять до конца хода его мыслей. Поэтому и настояла она на том, чтобы Лиля немедленно приехала в N - квартира-то осталась целиком на Михаиле...В день приезда Лили Михаил изменил своим принципам и не поехал в лес - хотел встретить дочь Татьяны как подобает. Он сварганил для гостей нехитрый обед, вымыл полы, застелил для них заранее чистое постельное на кровати... Просто он был человеком, который не выносил на полотне своей белой совести и бесхитростной доброты ни единого пятна. А совесть и доброта были у него большими. Слишком большими. Оттого и не имел он под старость лет ничего - всё раздал, всё позволил содрать с себя. И осталась при нём только одежда его. Даже паспорта не было - документ ему восстановила уже Татьяна и прописала у себя, не боясь. Она чувствовала эту его голую совесть и доброту, не имеющую даже кожи (защитной), но поддавалась велениям холодного рассудка, который приказывал ей при доверии проверять, страховаться... А мало ли...На вокзале дядя Миша встретил Лилю и мальчика. Приветствовали они друг друга растерянно: толком и не были знакомы. После того, как дядя Миша затащил один из чемоданов на нужный этаж, он предложил:— Суп с белыми грибами, Лиля. Сушёными. Поешьте?— О-о-о-о-о... - почтительно изрекла Лиля, - конечно.Лиля наскоро перекусила, приговаривая, что суп просто изумительный, она-то сама в готовке была слаба и суп готовила проще некуда: закинула в кастрюлю курицу, затем картоху с луком и морковью туда же, без зажарки и прочих буржуйских штучек - и готово, сойдёт. А тут расстарался мужчина. Матвей сидел и ковырял ложкой в супе, вид грибов его не впечатлил. Лиля оставила его доедать одного, дел много. Дядя Миша, выходя, пояснил ему:— Ты, брат, попробуй хоть. Меня этими грибами белки в лесу угостили, когда я давеча на лыжах по лесу ходил. А думаешь легко им было, таким маленьким, заготавливать, сушить и хранить грибочки? В них вся сила лесная. Вот съешь и сразу мышцы сильнее станут, как у медведя.Сказал так и подмигнул. и вышел. Матвей с сомнением посмотрел на темнеющие в бульоне куски грибов и слышно было, как вскоре мальчик загремел вовсю ложкой.— Я у ней сегодня уже был, - сообщил Лиле дядя Миша, пока та распаковывала чемоданы, чтобы переодеться, - но и вы сходите, если силы есть. Таня будет рада, редко видитесь.— Да, да, конечно. Матвей правда устал...— А ты его со мной оставь, я сегодня дома, - предложил дядя Миша, - в другой раз возьмёшь.— Правда? - обрадовалась Лиля.— А чего там?— Матвей! - крикнула сыну Лиля, - ты со мной пойдёшь к бабушке или с дядей Мишей дома останешься?— Дома буду. А можно мне ещё суп?Лиля и дядя Миша переглянулись с улыбкой.Распробовал!Лиля шла по больничному коридору, держа в одно руке цветы, а в другой - сумку с баночкой тёплого, замотанного в полотенце грибного супа. На улице стоял мороз - лютовал февраль. Цветы она купила случайно, увидела по дороге киоск и захотелось сделать маме приятное. И пусть дорого! Маме редко дарили цветы - много лет она жила одна, без мужчины, с Лилиных пяти лет. А дядя Миша был не романтик.Последний раз они виделись полгода назад, и тогда всё было иначе: мама, бодрая и деятельная, никогда не сидела без дела, носилась то на работу, то на дачу, всегда находила себе занятие.Палата №7. Дверь приоткрыта. Как же непривычно было видеть Лиле такую деятельную и энергичную маму прикованной к больничной койке! Левая рука её была закреплена в изгибе над головой, пошевелить ею невозможно. В таком положении ей предстояло пролежать месяц.— Мам? — тихо позвала Лиля, заглядывая внутрь.На узкой койке, под грузом металлических конструкций, лежала Татьяна. Голова повернулась резко, глаза расширились.— Лилечка!Давненько Лиля слышала такое мягкое звучание своего имени. Мамины брови, всегда нахмуренные, словно готовые к обороне, внезапно разгладились. Соколиный взгляд — тот самый, от которого в детстве хотелось спрятаться, — теперь светился теплом.— Приехала… — прошептала Татьяна, и голос её дрогнул. - Ну а цветы же зачем? Не надо было тратиться!Лиля подошла ближе, положила цветы на тумбочку. Мама выглядела вполне бодрой.— Как ты? — спросила мать, всматриваясь в лицо единственной дочери. — Исхудала. Вид усталый.— Это с дороги, — отмахнулась Лиля, садясь на стул. — Давай лучше про тебя. Как так умудрилась?Татьяна усмехнулась:— Да дурёха старая. Лестницу мыла в подъезде и поскользнулась. Врачи говорят, перелом сложный, вот и вытяжение. Месяц, представляешь?Лиля кивнула, глядя на систему грузов и тросов, приковавших мать к кровати. В голове крутились цифры: сколько она потеряет? на сколько успела бы продать товара? Но это же мама.— Я останусь на сколько нужно, не переживай.— С рынком уже всё решила?— Как раз перед отъездом к тебе отработала последний день.В палате пахло лекарствами. Лиля поднесла к носу матери три белых розы и предложила понюхать. Тонкий и холодный аромат благородных цветов, почти королевский... Для самой дорогой и любимой женщины на свете - мамы.Чемодан косметики Лиля успешно продала за несколько дней. Выходила прямо на аллею с раскладным столиком (так многие делали в то время, торговля была стихийной) - разбирали за час на ура.Дядю Мишу за тот месяц она почти не видела - он пропадал в зимнем лесу.Третьего марта маму Таню должны были выписать из больницы. На тот же день Лиля взяла обратные билеты домой.У подошедшего к перрону поезда не было никакого ажиотажа. Скучали на холоде проводницы, провожая в вагоны единичных пассажиров. Татьяна с рукой в гипсе поехала проводить дочь и внука в обратный путь.Около их вагона стоял молодой мужчина с более возрастной женщиной, по всей видимости, матерью. Его тоже провожали. Вскоре стало понятно, что Лиля с сыном и этот мужчина будут единственными пассажирами вагона номер четыре.Даже если бы здесь была толпа людей, этот мужчина выделялся бы среди них хотя бы тем, что на голове у него было креативное гнездо из белых кудрявых волос, смешно и комично торчащих в разные стороны. Худой и длинный, с рассеянным и каким-то "волшебным" выражением лица, он сильно напомнил Лиле французского комедийного актёра Пьера Ришара.— О, смотри, жених тебе, - кивнула на него полушутя Татьяна.— Ой, мама, прекрати, - проворчала Лиля. Мужчина с интересом поглядывал на их семью.Поезд стучал колёсами, за окном мелькали леса и перелески. Лиля с Матвеем занимали нижние полки в плацкарте, а весь остальной вагон, казалось, вымер — если не считать одного-единственного пассажира через отсек от них. Всё тот же молодой мужчина лет тридцати, в мятом свитере и с вечно оживлёнными глазами, уже час похаживал по коридору, будто разыскивая кого-то, кто согласился бы его выслушать. Он насвистывал под нос песенку и, проходя мимо них, неизменно подмигивал Матвею.И вот, спустя час пути, раздался характерный звук — тарахт-тарахт-тарахт — стакан стучал в подстаканнике. Мужчина остановился около их купе и, вежливо постучав костяшками пальцев по перегородке, спросил:— Чаю не желаете?— Спасибо, пока нет, — автоматически ответила Лиля, но тут же её перебил Матвей:— А я хочу!Мужчина так обрадовался, будто ему предложили билет на круиз вокруг света.— Отлично! — воскликнул он и тут же помчался к проводнице, выклянчив два дополнительных стакана.Лиля хотела было вежливо отказаться, но было поздно — Константин (как он тут же представился) уже ставил перед ними дымящиеся стаканы и, не дожидаясь приглашения, усаживался напротив.— Так вот, — начал он, будто продолжая давний разговор, — вы, я так понимаю, едете домой?— Да?— А раньше здесь жили?— Я - жила, а сын уже в Подмосковье родился.— Я тоже родом отсюда, из N, но уже давно живу в соседней с Москвой области. Здесь навещал маму.— О-о-о-о-о... - сделала вежливое и удивлённое лицо Лиля.Не привыкшая к такому напору, она вежливо улыбалась и отвечала односложно. Но Костя не унывал.— Матвей, говоришь? — переключился он на сына. — Отличное имя! Знаешь, как переводится с древнееврейского?— Нет, — честно признался Матвей, заинтересованный.— «Дар Божий»! — торжественно объявил Костя. — А ещё есть версия, что это сокращение от «Матфей» — апостол, как говорится. Так что ты, можно сказать, почти святой.Матвей захихикал, а Лиля украдкой вздохнула.— А у тебя есть домашнее животное? — продолжал допрос Костя.— Черепаха, — ответил Матвей.— О! Черепахи — это гениально! Они живут сотни лет, знаешь ли. Твоя, вполне возможно, переживёт всех нас.— Константин… — осторожно начала Лиля, — вы, наверное, уже устали от нас…— Ни капельки! — бодро ответил он. — Я вообще редко устаю. А поезда просто обожаю. Сидишь так у окна и смотришь на неустанно сменяющиеся картины: убегают от тебя города, посёлки и СНТшки, растворяется за полями горизонт, темнеет лес вдали, и это всё - короткие мгновения из жизни других людей, чьим невольным свидетелем ты становишься. Вот, кстати, знаете, почему в поездах всегда так вкусно пахнет чаем? Ну пока кто-нибудь не распакует колбасу и не захрустит солёным огурчиком...— Почему? — не удержался Матвей.— Потому что проводницы добавляют в него щепотку ностальгии! — заявил Костя. — И это заставляет людей не просто ехать, а задумываться, анализировать жизнь, немного грустить о том хорошем, что уже было.Лиля невольно фыркнула.Беседа продолжалась в том же духе: Костя рассказывал анекдоты, сыпал фактами о железных дорогах (оказывается, самый длинный поезд в мире был длиной 7 километров в Южной Африке!), и даже пытался научить Матвея свистеть через пальцы.Когда он наконец отправился в свой конец вагона («Ой, я вас совсем замучил!»), Лиля выдохнула и уткнулась в кроссворды.— Мам, — серьёзно сказал Матвей, — этот дядя такой болтливый, но мне было с ним интересно.— Да уж… — протянула Лиля. — Только вот почему-то кажется, что это ещё не конец.И точно: через полчаса раздалось знакомое тарахт-тарахт-тарахт.— Не желаете печеньки? — весело спросил Костя, появляясь в проходе с пакетом галет.Лиля закрыла глаза. Долгая дорога только начиналась.Константин донимал Лилю своим общением всю дорогу. Когда он принялся красочно убеждать её в том, что инопланетяне на самом деле существуют, подкрепляя это фактами и эмоционально расписывая собственную встречу с ними (точнее, с летающей тарелкой), Лиля сидела с круглыми глазами и думала про себя: "Гоооспадиии... я с ума с ним сойду до конца поездки. Какой-то ужас." А когда Костя рассказывал ей, что он выучился на режиссёра, а бывшая его жена была актрисой, и они мечтали вместе открыть свой театр и стать знаменитыми на весь мир, Лиля вообще не знала что и думать. Вслух же она неизменно произносила: "О-о-о-о-о...". Эта просто дурацкая вежливая привычка играла против Лили - Костя принимал её за искреннее удивление и интерес и раззадоривался ещё больше. В один из дней Костя предпринял щедрую попытку накормить Лилю с сыном припасённым с собой обедом. Это была картошка кусочками и квашеная капуста. Едва Костя открыл баночку с этой картошкой, Лиле ударил в нос резкий запах тухлой еды. Она потянулась своим точёным носиком к банке, морща лоб. — Ой, вы знаете, мне кажется, что ваша картошка не очень хорошо себя чувствует. Она протухла. Костя резко занюхнул в банку. — Да ладно! Не сильно ещё. Пойдёт! Куда вам отложить? Лиля схватила со стола свою тарелочку и прижала к животу: — Нет, нет! Нам с Матвеем не надо, у нас чувствительные желудки! И вам, если честно, я тоже не советую это есть. — Мой желудок переварит даже бетон, - заверил её Костя и приступил к поеданию картошки, - зачем продукт выбрасывать, если его можно съесть? Не понимаю! Матвей, может будешь? Налетай пока осталось! Матвей с сомнением покачал головой и прижался к маме. Как только Лиля слышала шаги Константина по коридору, она сразу делала очень занятой вид. Помогал ей в этом пакет с капроновыми колготками - Лиля сразу хваталась за шитьё и старалась лишний раз не поднимать глаз. Как-то сидела она в позе лотоса - это уже было под конец пути, - и видит краем глаза, что Костя уже совсем приблизился. Лиля вся скрючилась над шитьём, на него не смотрит, а тот остановился, постоял около неё молча, наблюдая, а потом вдруг наклонился и изогнул голову: — Интересная, однако, у вас дырочка! Так как Костя в этот момент смотрел аккурат в то место, где располагалось не только шитьё Лили, но и бёдра, Лиля решила было, что у неё дырка в самом интересном месте на штанах. Ведь сидела она, повторюсь, в позе лотоса. — Господи! Лиля быстро распрямила ноги и возмутилась: — Разве можно вот так заглядывать девушке между ног?! Я конечно понимаю, что вы мужчина особенный, но существуют приличия! — Вы о чём? - не понял Костя, - дырочка у вас на виду, я и заметил. А что такого? — Послушайте, может вы из этих... из озабоченных? — Ну простите! - обиделся уже Костя. - Я понимаю, если бы колготки были на вас, но вы натянули их на руку и штопаете. Я и заметил, что дырочка на них интересная, на сердечко похожа. — Ах, вы об этом, - ещё больше застыдилась Лиля, - тогда это вы меня простите, конфуз вышел, я о другом подумала. Костя засмеялся, Лиля тоже. Он сел рядом без приглашения, словно они уже родные люди и стал наблюдать за тем как от скуки сходит с ума Матвей - мальчик подпирал ногами верхнюю полку и пыжился, пытаясь сделать какой-то акробатический фокус. — Скоро приедем уже, - заметил Костя. Голос его сделался немного другим, более низким и напряжённым. — Хвала небесам, - отозвалась Лиля. — А не обменяться ли нам телефончиками? Я бы вам позвонил. Лиля не мешкала с ответом, он вырвался у неё сам: — Ой, вы знаете, если честно я замужем, - соврала она, орудуя иглой, пряча лицо над колготками ещё ниже. — Неужели? А кольца на пальце нет, - заметил Костя. — Я его просто не ношу, оно мне мешает, не люблю кольца. — И о муже вашем я ни слова за время пути не услышал, - продолжал настаивать он. — А я разве должна была? Нет, вы меня извините, у меня голова болит, тяжело разговаривать. Ей хотелось поскорее отделаться от Кости. Не хватало ей подобного чудика, который верит в инопланетян и поедает тухлую картошку! — Агоу, Матвей! - обратился Костя к мальчику, - а не хочешь ли сыграть со мной в картишки? Помнишь, я учил тебя? — Хочу! Они ушли и Лиля выдохнула. Однако через полчаса Костя вернулся опять, а Матвей принялся носиться по коридору. Он сел напротив Лили и сложил ладонь к ладони, и потёр их. — А обманывать, Лилечка, не есть хорошо. Лиля удивлённо посмотрела на него. Костя пояснил: — Матвей сказал, что вы живёте вдвоём и никакого мужчины у вас нет. А его папа живёт отдельно. — Послушайте, я просто растерялась... так неожиданно... - замялась Лиля. Ей было стыдно за враньё и досадно за свою слабохарактерность - ну почему бы не сказать честно: "не хочу я продолжать с вами знакомство!" — Так что насчёт телефончика? Я запишу? - опять давил на неё Костя. Таким образом Лиле ничего другого не оставалось. Они обменялись телефонами. По приезду Лиля с Матвеем отправились домой, а Константин перешёл на другой вокзал, чтобы пересесть на следующий поезд. Время шло, тянулись месяц за месяцем. Лиля вся погрузилась в работу на рынке. Очень тяжело было таскать на себе баулы с вещами, крутиться от зари до заката по делам. Выходные из жизни Лили исчезли. Сын, если не был в садике, оставался на попечении отца (жили они в одном пгт при НИИ). Иногда Лиля вспоминала о Косте и её обуревало негодование. Он так рьяно выпрашивал у неё телефон, а сам ни разу не позвонил! Женская гордость Лили была задета. Нет, он ей не нужен, но внимание какое-никакое приятно, она вообще боялась, что он ей теперь покоя не даст, а тут - тишина. Через три месяца, обуреваемая любопытством и задетыми чувствами (как так! да как он смеет!), Лиля решилась позвонить ему сама, чтобы просто напомнить о себе да и вообще узнать как дела, возможно, даже призвать к его совести и задать прямой вопрос: "зачем так настойчиво выпрашивал телефон, если не собирался звонить?!" У Кости было занято. И занято. И занято. Лиле пришлось около пяти раз перенабирать номер прежде чем пошли гудки. Костя моментально снял трубку. — Здравствуйте, никак не могла к вам дозвониться, всё время занято. Был важный звонок? Это Лиля из поезда, не забыли ещё? — О, Лилечка, привет! Ну конечно было занято, я же вам как раз звонил, и у вас было занято тоже. — Да что вы! Получается, мы решили позвонить друг другу одновременно? Судьба! По крайней мере доверчивая и наивная Лиля поверила без сомнений в то, что Костя действительно звонил ей в то же самое время что и она ему. Ей даже в голову не пришло, что Костя просто соврал на ходу, об этом она задумалась только сейчас, когда рассказывала мне эту историю. Они договорились встретиться на следующий день в Москве возле памятника Маяковскому. Костя приехал на свидание из другой области. Приехал только ради неё. И как-то у них закрутилось... Да, Костя не был идеальным. Да, он был чудиком и большинству людей с таким человеком ужиться не просто. Но Лиля нашла в нём верное, надёжное плечо. Это была встреча двух одиночеств, которых уже успела потрепать жизнь: у Лили за плечами непростой брак, у Кости разочарование и предательство. Они оба решили: будь что будет, доверюсь-ка я этому человеку, и постараюсь его не подводить. Костя во всём помогал Лиле на рынке. Вскоре у них уже было три собственных торговых точки, деньги полились рекой. Костя перевозил её товар, рискуя жизнью - не раз его останавливали бандиты и всё отнимали, кроме денег - деньги Костя прятал в специальный подкладной карман своей сумки. Из Лилиной однушки они переехали в трёшку. Оба работали, крутились. Костя очень мечтал о ребёнке и к сорока Лилиным годам уговорил её родить ему дочь. Так на свет появилась Иришка, которую Костя просто обожал и обожает до безумия, считает её главным светом жизни своей и наибольшим достижением. И поженились они только когда Иришке исполнилось уже пять лет - до этого жили просто так, не расписываясь, никому это было не надо. А с Матвеем у Кости не сложились отношения - мальчик его не принял. Одно дело провести время с забавным дяденькой в поезде, и другое - когда этот дядя вмешивается в его жизнь, занимает место в сердце мамы. Эгоистичная натура Матвея противится этому по сей день. Благодаря рынку Лиля обеспечила безбедную жизнь и себе, и своим детям - у всех квартиры в Москве, нет особой нужды ни в чём. Она и сейчас, в шестьдесят пять лет, не может бросить эту работу, хотя рынок давно уже не тот, заработка хватает только на жизнь. У Лили нет гордости по поводу этого. Она считает, что ей просто повезло в своё время, здесь нечем гордится. Да, заработала, но... Она стыдится. Она никому не рассказывает, что занимается торговлей. Это для неё звучит позорно. Вот если бы она исполнила свою мечту и стала врачом!.. Как прекрасно работать врачом! Ты образован, тебя уважают, ты приносишь пользу людям! Или учителем. Или кандидатом наук. Жизнь прошла, а у Лили в душе глубокая неудовлетворённость. Деньги не принесли ей счастья. Они не заполнили те кармашки в душе, наполненность которых успокаивает человека, благодаря которым ты доживаешь жизнь без терзаний по неисполненным мечтам и надеждам. Ведь у Лили за всю жизнь не нашлось смелости (а отсюда и времени), чтобы попытаться стать кем-то, добиться чего-то, не денежного, не измеряемого квартирами и счетами в банке... Это называется призванием. И Лиля его найти не успела. Но об этом никто не знает, кроме самых близких людей: дочери и мужа. Муж прекрасно её понимает - он и сам себя не нашёл, похоронил голубые мечты, а более реальные так и не смог придумать. А обожаемый сынок до сих пор, а ему уже под сорок лет, не интересуется делами матери. Он может прийти к ней с вопросами, касающимися только его самого: "Дай денег, ма", "Я хочу другую квартиру", "на отпуск не хватило, добавь"... И Лиля даёт. И напоследок мне хочется дорассказать про друга Лилиной мамы - о дяде Мише. Помните того странноватого мужчину, которого Татьяна нашла в электричке? Они прожили вместе ещё лет двенадцать, пока дядя Миша не заболел онкологией. Лечиться он не хотел. Болезнь съедала его быстро. Однажды Татьяна собиралась с утра по делам. Михаил уже ушёл. Вдруг она заметила, что на тумбе в коридоре лежит паспорт Миши, а сверху на нём - те часы, что она ему подарила. Он всегда брал с собой паспорт и никогда не снимал часы. Он был болен уже очень сильно. Татьяна поняла, что Миша домой не вернётся. И он исчез. Затерялся где-то в лесу, в своём любимом доме, спрятался специально так, чтобы никто его не нашёл. Как пришёл он странным образом в её жизнь, так и ушёл из неё - тихо, не прощаясь, не взяв с собой ничего материального и привязывающего к месту, но оставив ей тёплую память. Автор: Анна Елизарова.

- А мы за ёжиком следили. Уполз к соседям, - пояснила Алла, её городская подруга, с которой они вместе приехали погостить у бабушки Любы. - Ааа... - рассеянно ответила Люба. - Ну что там? Что? Скорее рассказывай! Каков он? - сгорая от любопытства, допытывалась у неё другая девушка Нина, местная жительница. - Ой, девочки... Люба закрыла ладонями личико, покачала головой. Ночной ветер мягко ласкал её тёмные распущенные волосы. В лесу, сразу за садом, слышно было далёкое ухание совы. - Увидела? Что ты увидела?! - взбудоражились подруги. - Может сам чёрт к тебе вышел? Ну Люб, не томи! - теряла терпение Алла. - Да лучше бы чёрт, чем это страшилище! - в сердцах воскликнула Люба. - Никогда и ни за что я не выйду замуж за такого урода! Я домой! Подруги удивлённо переглянулись, затем их взгляды переметнулись на баню. Внутри, за открытой дверью, была кромешная темнота. - Ну а ты как? Пойдёшь гадать? - спросила Алла у Нины. - Что-то уже не хочется... Давай Любку догоним, сейчас она успокоится и всё нам расскажет. Идея посетить баню в полночь пришла в головы девушек от скуки. Всё началось с безобидного разговора во время вечерней прогулки. Живописные окрестности деревеньки, куда Люба и Алла приехали на пару недель отдохнуть, располагали к спокойному и размеренному времяпрепровождению, но им, молодым и горячим девчонкам, хотелось совсем иного. - Ох и скучно мы живём, девочки. Преснота! И парней здесь нет симпатичных, одно подобие... - говорила скучающим тоном Алла. - Признавайся, Нина, куда все парни у вас попрятались? Нина, в отличие от городских подруг, здесь жила. Она очень обрадовалась приезду Любы, ведь три года не виделись, лет с пятнадцати. - А парни в соседнем посёлке водятся, там у них всё - и магазин, и клуб, и школа. У нас-то тут что? Две коротеньких улицы несчастных, не деревня, а так - хуторок. По субботам, кстати, в клубе танцы, можем сходить. - Пешком? - Три километра всего! - Да, но через лес... - Ой, я сто раз ходила, бояться нечего. Тем более если мы компанией. Я так-то одна в клуб не хожу, всегда с кем-то. Например, с Ванькой-пятки-назад. - Ах да, помню его... - улыбнулась Люба и пояснила Алле: - представляешь, он родился с пятками в обратную сторону. Врождённый дефект. В целом парнишка нормальный, даже симпатичный, но вот такая беда. - Ооойй... - засмеялась Нина, - самое интересное, девочки, о Ваньке другое. Вот откуда он взялся такой? Родители голову сломали. А тут случайно выяснилось, что в Сетках, недалеко от нас, живёт мужик тоже с пятками назад и дети у него такие же. Красивый мужик, говорят, видный, даром что ноги такие. Папаша Ванькин как узнал, так давай жену свою чихвостить. Нагуляла?! Ну она в мощное сопротивление - нет и всё! Твой сын! Поверил. Доказать-то никак нельзя. А потом выяснилось, что в другой деревне тоже есть ребёнок с такими пятками! - И от Ваньки отец отказался, да? - Нет, живут! Куда уже деваться? У них, помимо Ваньки, ещё трое детей, без дефектов. Вот такие деревенские страсти. Подруги рассмеялись. - И чем бы нам, девочки, заняться таким интересным до субботы? На речку не сходить - холодно. Какие ещё развлечения? - вопрошала Алла. - А на жениха погадать не хотите? В бане с зеркалом? - предложила Нина, - моя мама так гадала, папу увидела. Так-то они соседями были с рождения. Мама парня увидела в зеркале в военной форме. Ждала какого-нибудь капитана... А тут папа из армии вернулся и мама, когда в форме его увидела, влюбилась. - Ну не знаю... А что делать надо? - замялась Алла. - Нужны свечи и два зеркала - всё! - А ты гадала? - Неее... я боюсь, очень я, девочки, суеверная, - призналась Нина. Алла подтолкнула в плечо подругу: - Ты как думаешь, Люб? Погадаем? - Можно. Всё равно делать нечего. Но чур, Нина, ты тоже будешь. Невыносимо мне думать, что ты так и просидишь в девках в этой деревне или ещё хуже... Хочу удостовериться, что не выйдешь ты замуж за Ваньку-пятки-назад. - Да он-то парень нормальный, хороший... - замялась Нина. - Влюбилась уже?? - Нельзя мне. Меня родители за такую любовь убьют и внуков сказали не примут... Ладно! С вами я! - решилась Нина. Гадание устроили в бане у Нины. Ближе к двенадцати ночи Люба сняла со стены бабушкино зеркало в резной, выкрашенной синим цветом раме. Затем отыскала в комоде свечи. Алла раздобыла спички. На цыпочках, чтобы не будить бабушку, они вышли в сени. На пороге позади них раздался голос, Люба чуть не выронила зеркало. В проёме показалась бабушка. - Любаша, ты зачем зеркало со стены сняла? Что это вы выдумали? - Ну и слух... Летучая мышь отдыхает, - тихо поразилась Алла. - Мы, бабушка, погадать хотим. Ты не против? - Делать вам нечего. Аль вы не знаете, что гадать принято на святки? Ничего у вас не выйдет. - А мы попробуем! Терять нечего! - Зеркало не разбей, гадальщица... Девушки вышли во двор. Ночь была чёрной, безлунной и прохладной. - Лето в этом году и не лето, - проворчала Алла, кутаясь в кофту. От кофты до колен тянулась белая ночная рубашка: Нина сказала, что гадать надо в исподнем. - Давай через огород, так быстрее будет, - предложила Люба. - Нинка же на параллельной улице живёт, у нас участки соприкасаются концами. Мы с ней всё детство этой тропкой друг к другу бегали. В бане был зажжён свет, Нина уже ждала их. Подруги расставили друг напротив друга зеркала на полу, добились зеркального коридора. Рядом с основным зеркалом установили свечи, припаяв их к заготовленной дощечке собственным воском. В предбаннике была только узенькая лавка, на ней зеркала никак не расставить, а парилку отец запирал на ключ, поэтому расположиться можно было только на полу. - Значит так: нужно сесть и неотрывно смотреть в зеркало, всматриваться в этот коридор. Когда сосредоточишься, сказать: "Суженый мой, ряженый, приди ко мне, в зеркале покажись". - Ха-ха... ряженый... - захихикала Алла. - Ну что? Кто первый? - взволнованно спросила Нина. Девушки переглянулись. Алла, как самая смелая, вызвалась быть первопроходцем. Нина погасила свет и они с Любой вышли. Через минут двадцать вышла и Алла, она спешно натягивала кофту. - Устала я там сидеть, скукота, замёрзла вся. Ничего не увидела, только ноги затекли. Давай, Люба, ты теперь, твоя очередь. Расплавленный свечной воск стекал на дощечку причудливыми формами, образуя ажурные юбки вокруг свечей. Люба сняла кофту, повесила её на гвоздь. Она села на пол на тканевую сидушку для стула, которую принесла из дома Нина. Распустила густые волосы. От зеркального коридора веяло мистикой и тайной, Любе было жутковато. Успокаивали голоса подруг, девушки болтали о чём-то, хихикая. Их голоса удалялись. Люба всмотрелась в зеркало. Длинный, длинный коридор, в котором отражённая рама заднего зеркала уменьшалась, доходя до чёрного квадрата в конце. - Суженый мой, ряженый, приди ко мне, в зеркале покажись! - приглушённо сказала Люба. Всё тело её покрылось гусиной кожей. Она ощущала себя колдуньей. Прошло минут пять, не более, как вдруг... Зеркала уже начали двоиться в глазах у Любы. Ей показалось, что в отражении появилось движение где-то очень вдали. Люба сглотнула, волосы на её голове приподнялись. Что-то приближалось к ней с той стороны... Фигура. Мужская. Лицо, обросшее бородой. Очень бородатый и грубый мужчина. Люба не хотела увидеть его совсем вблизи, да и мало ли?? Вдруг он сейчас вылезет из зеркала! Она резко дунула на свечи, впотьмах нашла свою кофту и выскочила из бани на улицу. Бородатый! Дикий! Фу! Ей никогда не нравились такие мужчины, тем более не молодые. Как показалось Любе, ему было лет сорок, не меньше! Ни за что она не выйдет замуж за такое безобразие! Сама не своя и очень расстроенная, она не нашла в себе мужества сразу рассказать подругам о своём якобы женихе. Обещала, что сделает это утром. На следующий день от её расстройства не осталось и следа. Все решили, что такого быть не может и у Любы, в силу её впечатлительности, просто разыгралась фантазия. Они весело подшучивали на эту тему, шагая к лесу. У Любы в авоське стучались друг о друга небольшие бидончики - девушки решили сходить в лес за малиной, Нина знала места. Тропинка виляла по лесу, то и дело подводя их к ручью. Чем дальше, тем гуще росли деревья. Алла притихла, недоверчиво поглядывая на них. - Мы не заблудимся? Нина её успокоила: - Я эти места хорошо знаю, сейчас перепрыгнем ручей, а там минут пять и на месте. Не бойся, неженка городская. - Эй, кто здесь неженка?! Я с родителями в походы ходила! - Ну тем более должна уметь ориентироваться в лесу. - Скажешь тоже... Наконец они дошли до зарослей малины. Красные ягодки то тут, то там висят за листочками. А уж аромат! Девушки, позабыв о страхах, достали свои бидончики и принялись наполнять их. Две ягодки в рот, одну в бидон, три в рот, и ноль в бидон... Очень уж вкусно! - И почему на рынке она не такая сладкая? - удивлялась Люба. - Потому что там, где её собирают, нет такого настырного комарья, - проворчала Алла, - ужас как грызут. На тебе, зараза! - с чувством прихлопнула она кровопийцу на открытой щиколотке. Собрав ягоды с краю, подруги стали пробираться поглубже, в самые колючие заросли. Люба дальше всех забралась, собирает ягоды, шуршит ветками и вот что-то подтолкнуло её поднять голову. Сердце ушло в пятки. - Аааааааа! Медведь! Медведь! Мамочки! Медведь был шагах в пяти от неё, там, где заканчивались кусты малины перед невысоким оврагом. Испугавшись пронзительного возгласа Любы, медведь встрепенулся, встал на задние лапы и свирепо прорычал. Сломя голову и не видя ничего впереди себя, Люба напролом бросилась бежать назад. Колючие кусты глубоко оцарапали ей всё тело, но боли она пока не чувствовала. Девчонки, тоже неистово завизжав, не отставали. Бидончик свой Люба обронила в кустах, а подруги просыпали все ягоды. Оглянулась Люба - бежит за ними медведь! А ведь слышала она не раз, что от дикого зверя нельзя вот так убегать, у него инстинкт срабатывает! Так и у подруг инстинкт ещё как сработал: мчались они, не разбирая дороги, перелетали поваленные деревья, корни и пни и визжали как специально, чтобы мишка уж точно не потерял их из виду. Медведь гнался за ними недолго, просто для виду решил припугнуть, а девушки неслись через лес ещё минут двадцать-тридцать, пока не выдохлись окончательно. Алла, вся красная, растрёпанная и еле переводящая дыхание, остановилась первая. - Всё, девочки, не могу больше. Пусть он меня ест, проклятый. Не могу... Нина и Люба прислушались. Из-за сбитого дыхания, шумно рвущегося из лёгких, и сильного стука сердца они не слышали других звуков. Немного отдышавшись, поняли, что никто за ними не гонится. В лесу было тихо. Алла сидела на земле и баюкала свою ногу - оступилась на ветке, потянула сухожилие. Нина оглянулась вокруг. - Ой, девочкиии... Куда же мы забежали? Я здесь никогда и не была... Следующие два часа они бродили по лесу и все ориентиры, о которых слышала Нина, прошли даром - ничего не помогало им выйти к ручью, заблудились и всё тут. - Тоже мне ориентированная... знает лес она, - злобно бубнела Алла, прихрамывая на правую ногу, - а ещё меня пыталась стыдить. - Что делать теперь? - сказала Люба, поглядывая с надеждой на деревенскую подругу. Нина присела на поваленное дерево, с которого давно опала кора. Прикрыв руками лицо, она призналась: - Не знаю... Боюсь, как бы мы ещё дальше в лес не зашли. Давайте лучше сидеть здесь и ждать, когда нас найдут. Так и просидели они до сумерек. Перегрызлись все три подруженьки между собой, обвиняя друг дружку в беде: - Это ты, Алла, придумала в лес пойти! - Что я? Нина заверила, что каждую тропку здесь знает! - огрызнулась Алла. - А я виновата, что Любе именно малины лесной захотелось? Вот и ешь теперь! - переводила стрелки и Нина. Сидели и отмахивались от комаров веточками. Искусали их эти гады вдоль-поперёк. Проплакались. Помирились. Опять проплакались. Замёрзли. Лес окутывало синью вечера. - Ой, пропали мы... - всхлипнула Алла, - и жизни понюхать не успели, и зачем я потащилась с тобой в эту деревню... - Тихо! - вскочила Нина. - Слышите? Кто-то шёл по лесу, приближаясь к ним. - Медведь опять! Иииии... - заскулила Люба, пытаясь заткнуть кулаком свой рот, чтобы не закричать. Алла, как кошка, взметнулась на березу, даром что болела нога. Люба приготовилась было лезть следом за ней. - Ах, да ведь это человек! - обрадовалась Нина, - мужчина! Помогите нам, пожалуйста! Мужчина оказался сыном лесника. Он как раз возвращался к отцу в избушку. Лица его было невозможно разглядеть из-за сумерек и густой, основательно отросшей щетины. Высоким был, крепким. Такой и медведя повалит. Люба толком его и не рассматривала, лишь бы поскорее выбраться из этого леса. Узнав из какой они деревни, сын лесника вывел их минут за сорок на опушку леса. Там люди были - оказалось, всей деревней отправились искать пропавших девиц. Ох и ругалась бабушка... Три дня девушки зализывали раны, гулять не хотелось совсем. А в субботу Нина пришла: - Ну что, красавицы? Собирайтесь! Идём на танцы в клуб! - Через лес?! Ни за что! - тут же нахмурилась Алла. - Да не бойся, нас Ванька-пятки-назад отвезёт на отцовском мотоцикле, я уже договорилась. - Чур я сзади сажусь, не в коляске! - вскочила Алла. Навели красоту. Уселись в мотоцикл, стараясь сберечь платья и причёски - специально повязали платки в дорогу, чтобы ветер не растрепал волосы. Ванька шутил всю дорогу, подковыривал их без злобы насчёт лесной прогулки. Доехали благополучно. В клубе молодёжи битком, съезжались сюда из трёх ближайших деревень. Алла постреляла глазками и быстро нашла себе кавалера на вечер. Люба поскромнее была. Когда медленный танец начался, встала она у стены и стала наблюдать за танцующими парами. К ней подошёл привлекательный молодой человек, высокий, гладко выбритый, с зачёсанным назад вихрастым чубом цвета выжженной соломы. - Позвольте вас пригласить, Люба? Люба удивилась: - А мы разве знакомы? Молодой человек с улыбкой вывел её на танцевальную площадку. С ответом не спешил. Он деликатно, по всем правилам приличия, вёл танец с Любой. - Ну что? Так и не узнали? Хе-хе... Это же именно я вас из леса вывел на днях. - Ой, не узнала! Денис, вроде так вас? Просто вы бороду сбрили и как-то... как-то... - Приоделся. Подстригся. - Да, - смутилась Люба. - Пока был с отцом в лесу полтора месяца, совсем оброс. Увлёкся... Когда вас вывел, подумал: а что это я? Совсем диким стал. Пора к цивилизации возвращаться. Как-никак, скоро в город ехать. У меня родители из этого посёлка, а сам я в этом году училище окончил в городе, пятнадцатого августа выхожу на работу. - А кем вы?.. - Учитель физкультуры, - улыбнулся Денис, - распределили меня в наш областной. Повезло. - Да уж... А как нам с вами повезло, что вы нашли нас... Спасибо, что спасли. - И вам спасибо, что дали возможность себя спасти. В других условиях и не познакомились бы. Незаметно они придвинулись друг к другу поближе. - Значит, будем жить в одном городе, да? - заговорщицки уточнила Люба. - Интересно... Она всматривалась в его лицо насколько это было возможно при выключенном свете клуба. А не он ли тот самый жених, которого показало ей зеркало? Ведь был бородат до невозможности... Так оно впоследствии и оказалось. Поженились они через полгода. А историю их знакомства поведала мне уже их дочь. Алла, подруга её, замуж так и не вышла, сожительствовала. А Нина, послушная дочь своих родителей, отказала влюблённому в неё Ивану. Впоследствии она уехала на Север и там уже устроила свою судьбу. (Автор Анна Елизарова)

— рассерженная, опять глубоко беременная Ирина стояла на кухне и, уперев руки в бока, грозно смотрела на виновато сложившую ручки в молитвенном жесте сухенькую старушку, Маргариту Яковлевну, бабушку Иры и её брата, Дениса, в трёшке которой уже давно жила Ира с супругом, Виктором, и детьми. — Прости, детка, перепутала… Или, может, он сам выпил, я вроде и чашечку его не ставила… — испуганно глядя на обсыпанного красными пятнышками правнука, оправдывалась Маргарита. — Слава, ведь сам взял пакетик с соком, ведь сам, признавайся! — улыбнувшись и потрепав мальчишку по белокурым вихрам, спросила она. — Нет! Ты налила! — упрямо ответил мальчик, хотя знал, что бабушка права. Но пусть уж лучше мать отругает её, чем Славика. Если достанется ему, то обязательно оставят без мультиков, а это очень невыгодно. — Да как же… — Маргарита по-стариковски хватается сухенькими пальцами за губы, качает головой. — Ну ладно, пройдет… Дай ему таблеточку… — Закормить его этими вашими таблетками?! — злится Ирка. У неё ноет и тянет живот, ноги распухли, отекли, врачи говорят, что надо бы лечь на сохранение, но как тут ляжешь, если муж постоянно на работе, а дома творится неизвестно что! В сад детей Ирина не отдавала принципиально – неизвестно, какую болячку принесут они оттуда, перезаражают всех домашних! А Ире болеть нельзя, Ира беременна. В который раз… Она уже и не помнит себя просто женщиной, всегда то носит, то рожает, то вскармливает, то опять носит… Стала замечать, что выглядит намного хуже своих подруг—ровесниц, кожа как–то высушилась, ногти, раньше красивые, блестящие, теперь тусклые и какие–то синюшные, волосы поредели, нет больше красивой, с густыми локонами, причёски. Фигура чуть раздалась, особенно в бёдрах, обратно вряд ли вернётся… Но это ничего, зато крепкая, ладная у Ирины семья, зато муж, приходя домой, радуется детским голосам. — Трудно вам, наверное? — спрашивают сердобольные прохожие, глядя, как Ира ловит по площадкам своих чад. — Погодки, да и вы опять… — Тут обычно кивали на Ирин живот, выдающийся из узенького пальто. — Ничего, справляемся. Просто, понимаете, дети — это такая радость! Вот берешь его, только что родившегося, на руки, дышишь, чувствуешь, как он пахнет, какой он беззащитный… И переполняет меня что–то…Это счастье женщины — иметь много детей! Собеседник кивает. Ну а что! Дети опрятные, одеты хорошо, Ира сама ухоженная, значит, заботится о своей семье. Да и муж, судя по колечку, намертво врезавшемуся в палец, тоже имеется. — Да и помощь у нас есть. Бабушка моя с нами живёт, ну, пожилой человек, конечно, уже почти восемьдесят, скоро юбилей будем отмечать, но за детьми проследить всегда может. — Ой, ну надо же! Какая у вас большая семья! Столько поколений вместе! И родители ваши помогают, наверное, трое внуков сразу! Радость–то какая! — не отстаёт собеседник. — Мои родители живут очень далеко, но звонят, подарки присылают, — сухо отвечает Ира. Их с Денисом мать и отец семь лет назад переехали в Абхазию, там им очень понравился климат, у матери прошли многочисленные болезни, реальные и надуманные, отец тоже окреп. К детям в гости они не приезжали, говорили, что слишком далеко. Так только позвонят, поговорят, зададут дежурные вопросы, и всё. Ира обижалась, что, мол, мама не помогает с детьми, но та только качала головой. — Я, Ирочка, тоже не железная. Мне вас с Дениской хватило. Теперь всё, теперь моя жизнь началась. Ты, раз родила, так и умей воспитывать сама. Мне вот с вами никто не помогал. Отец всегда на работе, мама вот только… Но и у тебя она сейчас в няньках, так что грех жаловаться! Да, Маргарита Яковлевна растила и Ирочку с Денисом, своих внуков, теперь вот до правнуков дожила. Но силы уже не те… — Жилплощади-то хватает? Сейчас, вам, поди, как многодетным, хорошие квартиры дают? — не утихает праздный интерес к Ириной жизни. — У нас трёхкомнатная квартира, там ютимся мы с мужем, трое деток и бабушка. Не знаю, можно ли это считать хорошими условиями для детей! — поджимает губы Ира. Но и менять она ничего не собирается. У них с мужем отдельная комната, самая большая, детей Ира расселила в две оставшиеся — маленькую Машу — к бабушке, пусть та ей на ночь сказки рассказывает, поит, если девочка проснётся, все её глупые страхи успокаивает, мальчишки — Славка и Кирюша — в другой комнате, тоже хорошо. А помрёт баба Рита, не вечная же она, так и для девочек комната будет, ведь четвертый ребёнок, сказали, тоже девочка. Так хорошо, так правильно — у Иры большая, хорошая семья, она еще, вон, и о старухе заботится! Хотя, в сущности, это было не так. Баба Рита заботилась о себе сама, а заодно и об остальных членах своей вдруг разросшейся семьи. Иру она не звала, не приглашала к себе жить, та просто позвонила однажды, сказала, что им с Виктором больше не на что снимать жильё, поэтому трёхкомнатная квартира Маргариты им вполне подойдёт. — Или ты против, бабуль? Ну неужели не уживёшься с правнуками?! И тебе всё дело! А то совсем заскучала! — Ирина говорила быстро, не давая толком ответить, и напоследок сказала: — Через два дня мы уже приедем, аренда заканчивается, Витя продлевать не будет. А ты освободи две комнаты от… — она хотела сказать, «хлама», но сдержалась. — От вещей ценных, а то дети могут испортить. Ну и шкафы нам, чтобы вещи сложить, тоже надо бы устроить! В тот вечер Маргарита Яковлевна долго ворочалась с боку на бок, никак не могла понять, радоваться ей или нет… А потом уже не было времени об этом думать. Машенька – совсем ещё грудничок, к ней в комнату определилась, теперь на теперь уже прабабушке лежала обязанность вставать ночью и кормить ребёнка из бутылки. Маша ела плохо, часто плакала, спала беспокойно. Баба Рита тогда укутывала её в одеяльце и сидела, раскачиваясь, напевая и смотря, как прыгают от её поклонов на небе звёзды… — Баба Рита! Ну можно потише! — недовольно бурчала, заглядывая в приоткрытую дверь Ира, беременная Кириллом. — Спать невозможно, а Вите завтра на работу! Старушка кивала, шикала и напевала теперь шёпотом, продолжая укачивать Марусю… Потом, с рождением Кирилла, прабабушка стала кормить и укачивать его, потом Славика, гуляла с ними, согнувшись почти пополам и держась за спину, доходила до лавочки, осторожно опускалась, поправляла платочек и следила глазами за малышнёй, копошащейся рядом, в песочнице. Хорошо… Наверное, хорошо… Постепенно большой холодильник на кухне перекочевал в полное владение Ириной семьи. Маргарите купили маленький и, не имея возможности приткнуть его в кухне, засунули в уголок старушкиной комнаты. Теперь та с кастрюлькой ходила туда-сюда, хлопала дверцей и мешала молодым спать. Но скоро, когда Машенька подросла, этот холодильник стал тайным местом лакомств. Маша, да и Кирка потом, усвоили, что за белой дверцей хранится леденец или яблоко, или вкуснючее мороженое, или ещё что-то, чем можно полакомиться, если вести себя хорошо. Удивительно, но дети никогда не брали угощение без спроса, для них было особым таинством, когда бабушка, шаркая по полу валешами, шла к белому шкафчику, заглядывала туда, спрашивая, что Мороз Иванович сегодня послушным деткам приготовил, разговаривала с кем-то, будто рассказывая, как вели себя Маша, Кирилл и Славик, а потом брала с полочки угощение и раздавала ребятне. Ирина смотрела на это сквозь пальцы, молчат дети, и хорошо… Но Маргарита Яковлевна старела, бежали между пальцами отмеренные ей годы, всё становилось тяжело — выйти на улицу, зайти обратно, поиграть с детьми, покормить их, пока Ира лежит в спальне, потому что опять стреляет поясницу. Всё чаще случались промахи — то ребенок до горшка не добежит, потому что Маргарита замешкалась, то дети прыгают и шумят, а бабушка сидит, молча уставившись в окно, будто и нет их вовсе. Тогда приходилось Ирине вставать, завязывая на раздавшемся теле огромный халат, и идти к семье… — Витя, — дождавшись, наконец, пока муж вернётся с работы, села напротив него Ира. Виктор устало ел, что-то листал пальцем в телефоне, хмурился. — Витя, нам надо поговорить. — Чего? — буркнул тот, скользнув взглядом по отёкшему лицу жены и снова погрузившись в созерцание чего-то на экране. — Надо что–то делать с бабушкой! — зашептала Ирина. — Да послушай ты наконец! Она вырвала из рук мужа телефон, бросила его на подоконник. — Ну? — Виктор мог бы отобрать смартфон, вернуть себе, но Ира тогда начнёт кричать, плакать, опять будет скандал, прибегут дети. Сегодня этих сцен он не выдержит… — Маргарита Яковлевна потихоньку того… Она сегодня не уследила, так Славка напился апельсинового сока, теперь опять в сыпи! Она стала плохо готовить, каша пересолена, суп – наоборот, пресный. Она отвлекается постоянно. Мне говорили, что на площадке не следит за детьми, они прыгают, где хотят. Это недопустимо! — Согласен. Ну, все мы не вечны… — протянул Виктор, задумчиво рассматривая свои руки. — Ну а ты-то на что? Ты хозяйка, ты действуй! Он пожал плечами, отвернулся, чтобы взять из шкафчика конфеты к чаю, а Ира, залившись румянцем, прослезилась. — Что? Витя, как ты можешь?! Я в таком состоянии, что на грани больницы! Я из последних сил тяну всё это! Согласилась ещё о бабушке заботиться, а ты мне такие укоры в лицо! — Ой, брось! Как будто тебя насильно заставляли беременеть! Я говорил, давай сделаем перерыв, но ты решила иначе. Ир, и потом, что значит «ты согласилась заботиться о Маргарите Яковлевне»? Вообще-то это её квартира. Скорее уж это она согласилась заботиться о твоих детях! — Что? Моих? Они наши, Витя! Наши! Но это раньше она заботилась, а теперь она представляет угрозу! Вчера чуть Машке на ногу кипяток из чайника не плеснула, видите ли, голова у неё закружилась! Витя, надо что–то делать! — Что? ‒ растерев лоб, равнодушно спросил мужчина. — Ну, мои родители её точно к себе не возьмут. Денис… Не знаю, он на съёмной живёт с какой-то девчонкой… Давай её сдадим в хороший дом для престарелых? А нам найдём нормальную няню. — Хороший дом будет стоить дорого. Да и няня тоже. Я не могу сейчас дать много денег, ты же знаешь, наш с ребятами бизнес только закрутился, надо пока поужаться. Давай попозже, через годик-два… — Через год, я думаю, эта проблема решится сама собой. Но учти, я дома сидеть не буду, на работу выйду! — Ирина взглянула на мужа, но, не заметив в его глазах и тени страха, примирительно продолжила: — Ладно… Вить, помассируй мне плечи, пожалуйста! Спина отваливается… На кухню с пустой кружкой в руках заглянула Маргарита Яковлевна. — Извините, я водички налью. Маша просит попить, — смущенно, будто слышала весь разговор, прошелестела она, взялась за ручку кувшина, но рука её ослабла, стеклянный кувшин упал на пол, расколовшись на большие куски. — Ну что опять такое, баба Рита! Я только недавно убирала тут пол! — сбросила с плеч руки мужа Ира. — Прости, детка! Я сама всё уберу, прости, совсем я неловкая... Посуду тоже оставьте, я помою! — залепетала Маргарита, боязливо поглядывая на Виктора. Но тот только махнул рукой, налил в кружечку воды из чайника, сунул её в руки старушки, велев идти к себе, а сам, принеся из кладовки швабру и тряпку, отдал их жене. — Давай-ка, поработай, забыла, поди, уж и как это делается! — гаркнул он. — Как ты так можешь?! Витя! — Да я тебя уж нормальной и не помню, всё ты с животом. Женщиной тебя не помню! Всегда на сносях! — пожал плечами мужчина. — Но это же для нашей семьи, для нас… — растерянно погладила живот Ирина. — Я не просил, — бросил ей муж и ушёл. Ира, всхлипывая и неловко нагибаясь, стала размазывать по полу воду. Снова пришла Маргарита Яковлевна, стала помогать, внучка отдала ей швабру и побежала в туалет. Её опять тошнило… Маргарита Яковлевна, выжав тряпку и бросив её в ведро, опустилась на стул. Тяжело. Всё тяжело стало. Раньше как–то не замечала, дел столько было, что себя забывала, с Ирочкой возилась, с Денисом… Ира на балет, Дениска на хоккей, потом Ира на рисование, Денис на бокс пошёл. Маргарита всех разведёт по кружкам да секциям, благо рядом всё было, сядет на скамеечке в парке перед Дворцом пионеров и вяжет или читает. Она очень любила читать, после войны прямо дорвалась до того, о чём раньше только мечтала, читала тогда, а сейчас перечитывала книги, находила отмеченные ею же места, ноготком подчёркнутые… Раньше это была жизнь, нормальная, хорошая, с целями и значимостью. Её, Маргариты, значимостью. Дочка руки матери целовала, что та помогает с детьми. А внуки выросли равнодушными… Денис вообще забыл, не звонит, Ира служанкой сделала… В собственной же, Ритиной, квартире!.. Ирина видела, что Виктора раздражает, что и как ест бабушка, поэтому скоро её стали отправлять обедать в комнату, раздражало мужа и то, как старушка смотрит телевизор, поэтому смотреть его можно было только в своей комнате и с закрытой дверью, раздражало, как она баюкает детей, все эти присказки, поговорки… А ведь Ира когда-то под них засыпала сама, прижимала руку бабушки к своему лицу и шептала: — Не уходи, пока не усну… Страшно… И Маргарита Яковлевна сидела, дремала на стуле, пока Ириша не отпустит свою хватку, не отвернется к стенке. Тогда бабушка поправляла сползшее одеяло и тихо уходила… А теперь всё поменялось, всё встало с ног на голову, закружилось, поглотив Маргариту в какой-то черный куб, захватив и не давая возможности выкатиться наружу, вздохнуть… … В больницу Маргарита Яковлевна поступила через два дня. Она неловко оступилась на лестнице, ведя за руку Кирилла и Славика. Мальчишки дернули её вперед, она скатилась со ступенек, сама уже встать не смогла. Подбежали люди, вызвали скорую. Ира, стоя рядом и держась за живот, недовольно кривилась. Дети тормошили её за подол юбки. — Ириш, уведи ребятишек. Я сама разберусь, ‒ Маргарита уверенно кивнула, забрала у внучки сумку с документами. — Ладно, позвони тогда, сообщи, куда увезут, — легко, как будто только и ждала разрешения уйти, ответила Ира, кликнула Машу и зашагала к подъезду. — Змея, ‒ вдруг плюнула ей вслед соседка. — Как есть змея. — Ты что, Анечка, это же Ириша, внучка моя! — протестующе замахала рукой Рита. — Жучка она, а не внучка. Зря ты её к себе пустила! Ну вот, уже скорая едет, держись, соседка… Ирине позвонили из Боткинской, сказали, что бабушка её с переломом доставлена к ним, что надо привезти вещи, поговорить с врачом. Ирина позвонила мужу, дождалась, пока он заедет за ней на машине, оставила детей на попечение соседки и уже на подъезде к клинике тихо сказала: — Ну и хорошо. Даже лучше. Одни с тобой побудем, как когда–то давно… Она мне надоела, а теперь можно всё хорошо сделать. — Что? — не понял Виктор. — Отсюда прямиком в интернат. Она ж лежачая теперь, а я за ней ухаживать не смогу, вот пусть и лечится на руках у государства. Вот прямо нет худа без добра. Виктор, припарковав машину, не спешил выходить. — Ир, я что-то не понял. Ты её сдать хочешь? — Витя, я устала, понимаешь?! Я дико устала! Мне кажется, что я не выдержу, если надо будет её обслуживать, у меня токсикоз, у меня давление… Я… — Но она твоя бабушка! Ты животное, Ира. — Да что ты говоришь?! Да я из-за тебя всё это! Чтобы тебе хорошо было! А ты… Ирина некрасиво расплакалась, стала икать, вылезла из машины и пошла к зданию больницы… Ничего нового, хорошего и обнадёживающего ей врач не сказал. Постельный режим, долгое восстановление, уход, питание, лекарства. — Скажите, а можно её отсюда прямо в интернат? — запахнув на животе халат, поинтересовалась вдруг женщина. — Понимаете, у меня трое деток, муж на работе, а если ещё мне и за старушкой ухаживать… — Ну, она же не вечно недвижима будет, потихоньку поможете ей, расходится. Дома, как говорится, и стены помогают, — уверенно ответил врач. — Вы не поняли, наверное. Я вам заплачу, вы проведёте все обследования, да хоть признавайте её невменяемой, и в интернат. Мне с ней тяжело жить! — Извините, — доктор покачал головой, — не могу пока ничего сказать. Потом… Они говорили тихо, но дверь, ведущая в палату, была открыта, голос Иры шепотком разносился по холлу, залетал и к Маргарите. Та, натянув одеяло к подбородку, вздохнула… Ирина кивнула, слушая некрасивого, даже уродливого, с её точки зрения, врача, потом, прищурившись, разглядела быстро идущего по коридору мужчину, узнала его, кисло улыбнулась. — А, Денчик, ты чего тут? Вспомнил? — сухо бросила она брату. — Не о тебе, не беспокойся. Где бабушка? — В палате. А ты тут какими судьбами? Она не собирается помирать, так что жилплощадь тебе не достанется! — бросила ему вслед Ирина, отошла к окну. Вслед за Денисом шла веснушчатая девушка, немного растрёпанная, худая, как палка, но желающая казаться больше за счёт безразмерного свитера и широких джинс. Ира усмехнулась. — А вы куда? Тут только родственников пускают! — строго процедила она сквозь зубы. — Я с Денисом. А вы, видимо, Ирина, его сестра? Вот и познакомились. Девушка оказалась на удивление бойкой, независимой. Она, уже отвлёкшись от Иры, о чём-то говорила с врачом, он улыбнулся, стал что–то объяснять, показывать, написал на бумажке какие–то то ли рецепты, то ли адрес. — Хорошо, я поняла. Можно, я зайду? — наконец открыла она дверь палаты, оглянулась на врача. Тот кивнул, но показал пальцем на часы. — Посещения через двадцать минут заканчиваются. Девушка кивнула, перешагнула порог, осторожно закрыла за собой дверь. — Бабуль, познакомься, это Ксюша, она… Она… — Денис знал, что прабабушка старой закалки, сожительство не приемлет, и поэтому не знал, как назвать девушку. — Твоя невеста, ‒ подсказала Маргарита. — Ксения, здравствуйте! Я очень рада с вами познакомиться. А я вот, видите… — тут она сокрушённо ударила кулачками по ногам, чуть не плача. — Так неудобно, так не вовремя! Ирочке скоро рожать, а я тут со своими костями… — Ну, я думаю, Ирочка родит и без твоих костей. Пора ей как–то и совесть вспомнить! — зло буркнул Денис. — Если бы я раньше узнал, что ты вот так живёшь… Ирка же мне говорила, что всё хорошо!.. — А и так всё хорошо! Мальчик мой, ну давай не будем при людях! У нас дома всё хорошо. Но вот беда какая случилась со мной, всех подвела я… Ксюша, стоя чуть в стороне, вдруг подошла, села на стул рядом с койкой Маргариты, вынула блокнот. — Так, давайте–ка все расшаркивания оставим на потом. Что вам нужно? Что привезти? Я запишу, вечером тогда доставим – или я, или Денис. У меня институт… Ксюша покраснела под изучающим взглядом старушки. Лицо девушки в обрамлении непокорных, огненно-рыжих волос, стало пунцовым. — Что мне нужно? Мне? Нужно? — Маргарита стала комкать кончик одеяла, смущенно пожимать плечами. — Да ничего… Совсем ничего не надо, правда! У вас дела! Не приходите, я сама… — Итак, я слушаю! — строго повторила Ксения. Денис ей поддакнул: — Да, говори, что и как. Сгоняем, привезём! — Ну… Очки мои… Дома, на тумбочке лежат… Ирочке скажи, пусть белья соберет, мне как-то себя в порядке же надо… Расчёску… Ксюша записывала, потом, задумчиво погрызя кончик карандаша, спросила: — Лермонтова или Бальмонта? — Что, детка? — Денис говорил, что вы читать любите. Так что принести? Классиков или, может быть, из современного что-то? Фантастику, романтическое, житейское? — Ох, Ксюшенька, ну куда мне современное! Давай лучше Островского. Люблю его пьесы читать, как будто в театр сходила! Мы с Ирочкой и Дениской, когда они подросли, много по театрам ходили… — Отметила. Будет и театр. Попозже. Ксюша встала, кивнула Маргарите, потом, улыбнувшись, попрощалась с остальными женщинами в палате. — Ой, девонька, извините ради Бога! ‒ окликнула её с койки у окна пациентка. — Я слышала, вы можете принести книги… Мне неловко, но просто меня никто не навещает… Не могли бы вы найти… Она назвала какого-то мудрёного автора, Ксюша записала. — Постараюсь! Ну, нам пора. Денис, я тебя в коридоре подожду, — сказала она, вышла и увидела топчущуюся у окна Ирину. Помолчали, дождались Ириного брата. — И что? ‒ Ирина улыбалась, только уж очень невесело. — Объявились? Братик, не представишь нас официально? — Ксюша, моя жена, — уверенно ответил Денис. — А это — моя сестра, крольчиха Ирина. — Что? Да как ты смеешь?! Зато у меня есть семья, муж, дети, я счастливая, состоявшаяся женщина, а ты так и живёшь на съемной квартире с какой-то … — Она оглядела Ксюшу с головы до ног. — С какой-то хиппи. И квартира всё равно будет моя, понял?! У меня дети! Денис усмехнулся, взял Ксюшу за руку, и они пошли по коридору к выходу, потом, оглянувшись, сказал: — Виктор позвонил мне, сказал, что ты хочешь сдать бабушку. Это подло, сестрёнка. — Ах, какие мы благородные! А где ты был всё это время, а? Я тащила всё на себе — дом, детей, эту старуху, а ты жил — не тужил, даже, вон, какую-то малолетку себе нашёл. Хоть бы раз позвонил мне, узнал, как мне живётся! — подскочила к нему Ирина, тяжело дыша. — Я жил, думал, ты нормальная, заняла бабушкину квартиру, так хоть заботишься о ней. Да, виноват, не интересовался, какого по счёту ты рожать собралась. Но родить, сестрёнка, это легче, а вот потом воспитать… Ты зря всё это, Ира… Денис ушёл, а Ира еще минуту стояла, рассерженно смотря ему вслед, потом тоже медленно пошла к выходу… — Почему ты ненавидишь её? — спросила Ксюша, когда уже ехали в метро. — Ну, свою сестру. — Потому что она бесчувственная. Она даже своих детей не любит. Она просто всех использует. В детстве использовала меня — творила, что хотела, а потом сваливала на меня, уговаривая не рассказывать правды, а то перестанет меня любить. А я, глупый, вёлся… Выросла, нашла себе Виктора, теперь тянет его к себе. Но она не умеет любить и всё ей кажется, что и её не любят… Не хочу больше о ней, всё!.. … Без Маргариты Яковлевны дома как-то медленно, потихоньку настал хаос. Дети раскидывали игрушки, кричали и бегали из комнаты в комнату, потому что ими просто никто не занимался. Вечером Маша лезла к Ирине, уговаривала почитать, но та только отмахивалась, просила подождать отца. Утром тоже было не лучше — никто не варил детям кашу, они ели залитые молоком хлопья, от которых у Славика снова поползла сыпь. Ире приходилось ходить с детьми гулять, играть в их дурацкие игры, слушать пустую болтовню соседок, а так хотелось, как раньше, завернуться в плед, улечься с наушниками на кровать и мечтать, как родится девочка, как назовут они её с Витей Юлечкой, будет Маше подружка… — Витя, нам бы няню найти. Скоро роды, как дети будут одни? — заныла вечером Ира, уложив, наконец, всех спать. — Я уже без сил, а как дальше?.. Найдём помощницу! — Поедешь к моим, в деревню, — зевнув и выключив свет, ответил Виктор. — Чего?! Прямо сейчас побежала! Ага! Ты что несёшь, Витя?! Какая деревня? Да там туалет — это просто дырка! Я не могу так! — села на кровати Ирина, толкнула мужа в спину. — Ну тогда не ной. Сама родила, сама воспитывай. Как-то раньше женщины управлялись! Я помогаю, как могу, буду стараться раньше приезжать с работы. Потом, для таких, как ты, придуман садик. Определи их всех туда и живи себе спокойно! — Ни в коем случае! Садик — это зараза, это инфекция! — тут же замотала головой Ира. — Младенец умрёт сразу же от всех этих болезней. — На няньку денег нет. Всё! — Виктор снова отвернулся и замолчал. Ира еще долго скулила рядом. И уже больше мысли о рождении Юленьки не внушали ей столько радости, сколько раньше… Маргариту Яковлевну навещали. Денис, Ксюша, иногда Виктор приходили к ней вечером, приносили фрукты. Виктор уходил быстро, как будто чувствуя вину и от этого стесняясь, Ксюша засиживалась долго, рассказывала об институте, о своей жизни, о том, что окончила медучилище, теперь учится на биохимическом факультете. Иногда старушка просила её почитать, и тогда Ксения находила нужную книгу на смартфоне, читала, вся палата замолкала, слушая и прося почитать ещё. Денис чаще приезжал к самому концу посещений, спрашивал, как Маргарита себя чувствует, что говорят ей врачи, потом, как будто тоже виноват, с трудом подбирал слова, говорил что-то незначащее, пустое. ‒ Я знаю, Дениска, меня же дальше в интернат. Да я и не обижаюсь. Ну куда я, старая развалина теперь сгожусь! Ирочка родит, ей будет не до меня… — как–то прямо сказала ему бабушка. — Ничего, так положено, так надо. — Брось! Никакого интерната! А Ирочке твоей всегда ни до кого! — зло выдернул из Ритиных рук свою ладонь Денис. — Плодится, как безумная, смотреть страшно! А ведь дети как трава сорная растут! Ни ей они не нужны, ни Виктору. Вот зачем тогда это всё?! Зачем она это делает?! — Это трудно понять, мальчик мой, обещай, что ты никогда не бросишь ей это в упрёк, хорошо? Денис нехотя кивнул. Маргарита Яковлевна понизила голос, внук наклонился вперед. — Она рожает деток, чтобы удержать мужа. Она знает, что он давно ей изменяет. Она никогда не спрашивала его об этом, но гуляет он. Женщина сразу это чувствует! И чтобы он был с ней, Ира рожает. На время, пока ребёнок совсем маленький, Витя сдерживает себя, чаще бывает дома, помогает с малышом. Ира тогда расцветает. Я помню, как принесли Кирюшу… Она так изменилась, всё Витьку целовала, обнимала, заботилась, а потом почувствовала, что опять он… Ну… И сникла. Он с ней, потому что детей много, как бросить... Это показное благородство, и я презираю его за это. Я бы такого прогнала сразу же! Подумаешь, дети! Да лучше самой их растить, одной, чем вот так мучиться! Но Ира очень боится быть нелюбимой. Придумала себе иллюзию, что, как мать его детей, она нравится Вите. Вот и постоянно матерью становится. Но это не может долго продолжаться, им надо решать что-то… Даже если меня не будет, она не успокоится. Ире очень не хватало маминой любви… Но ваша мать почему-то Иришу к себе не подпускала близко… Не знаю, почему. Я старалась заменить ей маму, дарила любовь, но теперь Ира за это меня ненавидит… Что я не мама… — Ой, вот привидится тебе, баба Рита! Да просто Ирка эгоистка! Квартира ей твоя понравилась, вот и всё! — замотал головой Денис. — Они переехали ко мне, потому что Витя сказал, что уйдёт, если не будет нормального жилья. Снимать он не хотел, потому что начал какой-то бизнес, деньги все туда ухнул, а прибыли не было. Месяца три, я помню, жили на мою пенсию… — Почему Ира не попросила денег у меня? Не рассказала всё? — с обидой спросил Денис. — Ты почему не рассказывала ничего? — Ира не велела. Не хочу, говорит, унижаться… — Сама бы тогда она шла работать! Ишь, королева! — А дети? В сад она их не отдаёт, потому что тогда станет им ненужной, как она считает, и Виктору не нужной… В общем, в ней столько всего намешано, спрятано, что этим вашим психотерапевтам хлеба будет на годы. А ты не обижайся на сестру. Не надо. Маргарита притихла, поглаживая внука по руке, и подумала: «Боже, какая же я старая! Какая старая, как я устала, но как не хочется их оставлять! Все на моих глазах росли, все людьми становились… Ирочка несчастная только вот… Жалко…» …На следующий вечер Ксюша влетела в комнату, где сидел Денис и что-то печатал на компьютере. — Звонит твоя сестра! — крикнула она и сунула парню телефон в руки. — Алло. Чего? — Денис вскочил, стал быстро ходить по комнате. — Как так бросил? Ты, наверное, не поняла просто… Куда? А остальные?.. Разговор оборвался внезапно, Денис ещё секунд десять смотрел на экран смартфона, потом опомнился, стал собираться. — Что стряслось? Куда ты? — испуганно спросила Ксюша. — От Ирины ушёл муж. Она на фоне этого перенервничала и теперь рожает. Она уже в роддоме, нам надо поехать к детям, они там с соседкой, но… Ксения быстро натянула сапоги, схватила куртку и выскочила вслед за Денисом. — Если хочешь, оставайся дома, я сам! ‒ прошептал он, но по глазам было видно, что он совсем не хочет ехать к племянникам один. Он редко их навещал, Ира особо не привечала его, поэтому знакомство с детьми было поверхностным, что с ними делать, он не представлял… … Ирина рожала долго, намучалась, ребенка сразу забрали в реанимацию, а мать отправили в палату. — Ну как ты? — позвонил ей Денис. — Как дочка? — Они ничего не говорят… Забрали её… — Не волнуйся, всё будет хорошо. Просто надо, чтобы прошло время. Мы тут с детьми завтракаем. Ир, вот неужели трудно было сказать, что тебе просто хочется на ручки, а? Ну не чужие же люди! Я–то тебя люблю любую, хоть злыдню, хоть нормальную, хоть беременную, хоть нет! Я с тобой никогда не разведусь, слышишь, сестрёнка?! — Слышу… — всхлипывая, ответила Ира. — Но я наломала много дров, Денчик… И Витя от меня ушёл… Он сказал, что не хотел ни одного из этих детей, что они и я — это обуза, что я – сдвинутая, что мне лечиться надо… А я же только для него старалась, чтобы у него настоящая семья была… — Так сдай их всех в интернат! Раз не нужны они теперь. — Ты что такое говоришь, Денис! Я–то их люблю, как же сдать! Никогда больше таких слов не произноси! — Тогда и ты ерунды не говори! Ты старалась, чтобы у тебя была семья, сестрёнка… Да и комар его забодай, этого Виктора! Помнишь, как дед говорил про комара? В общем так, вы там лежите, ждите, я приеду скоро. Ксюша с детьми побудет. А дальше будем по обстоятельствам решать. Всё, целую, Иришка! Он положил трубку, выдохнул. Трудно далась ему эта позитивная речь, но так велела сказать Ксюша, мол, чтобы Ире было поспокойнее… … Ирину и Маргариту Яковлевну выписывали в один день. Ребята решили, что старушку отвезёт на такси домой Ксюша, а Иру с младенцем, как настоящий, взрослый дядя, в костюме и при галстуке, встретит Денис. Подойдя к выписной, парень заметил Виктора. — Не смей к ней подходить, понял? — прошипел Денис. — Всё, ты теперь тут никто! — Да иди ты! — огрызнулся Витя. — Ребёнок мой! И это наше с Ириной дело… — Твоего дела тут нет. Из–за тебя ребенок родился раньше, мог погибнуть! Ты чем думал, когда… Ой, ладно, в общем, шёл бы ты лесом! Виктор упрямо сжал губы и помотал головой… Медсёстры вынесли кулёк с маленькой Юлей, следом вышла бледная Ирина. Увидев Дениса, улыбнулась. Она никогда не видела его таким нарядным! Потом, когда она заметила жавшегося к колонне мужа, её лицо окаменело, она выхватила дочку из рук акушерок, попрощалась и пошла к брату. — Уходи, Витя. Позвони, я скажу, когда можно будет навестить дочь, — бросила она будто в пустоту и, позволив Денису взять себя под локоть, пошла к машине. — Но Ира! Так нельзя! Это глупо! — крикнул Виктор им вслед. Ирина отдала Юлю дяде, развернулась и утиной походкой подошла к бывшему мужу. — Знаешь, рядом с тобой я стала зверем, настоящим зверем. Я так сильно охраняла наше логово, мне казалось, что так я тебя удержу… Я не видела никого и ничего вокруг, только тебя. Ты говорил когда–то, что хочешь большую семью. Она у тебя была, но оказывается, стала обузой. Я тянула этот воз, а ты кувыркался с другими, врал мне и делал вид, что всё хорошо. Вот это всё было, действительно, глупо. Но так больше не будет. Я ещё выкарабкаюсь, обязательно! Я очень постараюсь! У меня есть для этого стимул – дети. А вот ты теперь за бортом. Ищи себе спасательную шлюпку, просись туда, может, примут. Извини, мне пора! Виктор провожал взглядом такси, потом ему позвонили, он чертыхнулся, зашагал прочь. Его спасательная шлюпка пришвартовалась к одному очень дорогому ресторанчику, шлюпка была весьма фигуристой и соблазнительной, но почему-то в первый раз Вите не хотелось идти к ней… … ‒ Маргарита Яковлевна! Вы идёте не рекорд! Молодцом! А ну ещё пару шагов! ‒ бодро кричит Ксюша, держа в руках секундомер и наблюдая, как баба Рита медленно, приставными шажками, движется к скамейке. Старушка уже может ходить, и это главное! Это полезно и правильно, это движение вперед, возвращение к нормальной жизни. Ксюша врёт, говоря, что с каждым днём скорость Маргариты Яковлевны увеличивается. Это не так, и обе это понимают. Но то, как смеется рыжая девчонка, как строго шагает вперед женщина, забавляет их. — Ну а теперь садимся, и руками: вверх-вниз, вверх-вниз! — говорит Ксюша. Она окончила курсы ЛФК, теперь вспоминает то, чему учили. — Всё, не могу больше, детка. Отдохнуть хочу, — шепчет Маргарита Яковлевна. — Тогда, мадам, прыгайте в коляску! Домчим с ветерком! — девушка подкатывает к скамейке инвалидную коляску, помогает женщине усесться туда, забирает все приспособления для реабилитации, поправляет кепку и катит свой ценный груз вперед по аллее. Им кивают знакомые, здороваются. Баба Рита приветствует их в ответ. Она не помолодела, нет… Но ей просто хорошо. Хорошо от того, что светит сегодня солнце, что на дереве свистит скворец, что Ксюша такая весёлая, Ириша почти оклемалась после родов, теперь суетится по хозяйству. Всё стало как-то налаживаться, словно Ритину жизнь, взлохмаченную, какую-то всклокоченную, наконец причесали, привели в порядок. Дай-то Бог, чтобы у ребят всё наладилось! Ира-то своих сорванцов в сад всё же определила, пока не болеют, а там… Виктор исправно платит алименты, навещает детей. Ирина их встречи не очень жалует, но Рита считает, что это хорошо, ведь даже пусть взрослые разбежались, а дети тут ни при чём! Ира иногда грустит, сядет на кухне, затихнет, смотрит в черноту окошка, только плечики вздрагивают, потом кинется к бабе Рите, начинает просить прощения… Она очень похудела после последних родов, намучалась, видимо; много, говорят, крови потеряла… Ничего, и это пройдёт, жизнь большая, длинная она, жизнь… Просто сейчас ухабы пошли, надо пережить. И с детьми Ира теперь совершенно по–другому стала себя вести. И ласка в ней проскальзывает, и забота, и пошалить им разрешает. Неравнодушие – вот как про себя обозначила эту перемену Маргарита. Раньше все силы внучки уходили на то, чтобы убеждать себя, что Витя её, Иру, любит. А теперь пошла энергия в нужное русло, в правильное! Плохая Ириша или хорошая - уж теперь не надо думать, надо просто жить, помогать себе и ей становиться чище, теплее… Денис теперь часто в гости заглядывает, играет с мальчишками, с Машей кукол наряжает. Два раза Ира разрешала ему погулять с коляской. Денис признался, то это было очень волнительно, потому что Юлька постоянно плакала… Ира начала потихоньку работать. Что—то там через интернет… Сидит, стучит по клавишам, цифры считает, звонят ей какие–то люди, дают поручения. Ирина даже похорошела, словно бы воздуха глотнула свежего после душного подвала. Денис и Ксюша вот только расписываться не хотят. Упёртые оба, мол, зачем этот штамп, зачем эти условности!.. Маргариту Яковлевну это немного расстраивает, но уж такая сейчас жизнь, надо привыкать… Маргарита Яковлевна сидит в своей комнате, она только что отложила томик стихов и теперь просто смотрит внутрь себя, в свои мысли… Ей слышно, как за стеной бубнит слоги Кирюша, он учится читать, Машка ему подсказывает, брат кричит на неё, потом вступает Денис, всех успокаивает. В другой комнате работает Ира, укачивая на коленях дочку... Рите спокойно и легко, она дома, рядом её внуки, правнуки – это счастье! Простое человеческое счастье. Его не так просто получить, оно хрупкое, нежное, оно быстро разлетается на кусочки, если его не беречь… Но они смогут, её внуки, правнуки и их дети – смогут уберечь то, что называется семьёй, не пустят в него беду, вымолят у Бога защиту, чтобы быть вместе, чтобы было, кого любить… Автор: Зюзинские истории.

Проверь внимательность! Попробуй найти 10 отличий между этими картинками! Сколько получилось найти? Пиши в комментариях👇