Книга растений

В январе 1800 года немецкий натуралист Александр фон Гумбольдт добрался до озера Валенсия в Венесуэле. К тому моменту он уже несколько недель слышал от местных жителей рассказы о странном дереве, дающем питьевой сок, похожий на молоко. Гумбольдт был скептиком и учёным — он решил проверить. Проверил. Попробовал. И записал в дневнике одно из самых удивительных ботанических открытий своей пятилетней экспедиции. Дерево принадлежало к семейству Тутовых — тому же, что фикусы, шелковица и хлебное дерево. Все они выделяют млечный сок. И у всех он ядовит: вызывает раздражение кожи, ожоги слизистых, при попадании внутрь — отравление. Бросимум полезный оказался единственным исключением. Его сок не просто безвреден — он питателен, вкусен и пахнет корицей. Гумбольдт, которого позже назовут «отцом экологии» и вторым по известности человеком в мире после Наполеона, привёз образцы в Европу. Но от открытия до официальной научной публикации прошёл 41 год. За это время местные жители продолжали доить сво

Около трети всех орхидей — мошенники. Они не платят опылителям ни нектаром, ни пыльцой. Вместо этого — обещания, которые никогда не выполняются: ложные сигналы о еде, поддельные феромоны, имитация чужих цветков. По всем законам эволюции такая стратегия должна была исчезнуть миллионы лет назад. Но она процветает. Семейство Орхидные — крупнейшее среди однодольных, около 28 000 видов. И от четверти до почти половины из них, по разным оценкам, практикуют какую-либо форму обмана. Это не случайность и не эволюционный тупик. Исследования последних двадцати лет показали: обман — осознанная стратегия, которая приносит орхидеям конкретные преимущества. Просто преимущества эти неочевидны. Три орхидеи — австралийская Drakaea, европейский дремлик и российский пыльцеголовник — демонстрируют три принципиально разных подхода к обману. Одна имитирует самку осы. Другая спаивает посетителей коктейлем из спирта и опиоидов. Третья просто притворяется колокольчиком. Каждый метод по-своему изощрён, и каждый

Одно растение — три континента, три судьбы. В Японии его семена называют «тонбури» — полевой икрой и подают в ресторанах буддийской кухни. В Австралии за него штрафуют по закону о биобезопасности. В Северной Америке оно входит в десятку самых проблемных сорняков, уничтожающих урожаи и эволюционирующих быстрее, чем химики создают гербициды. Бассия веничная, она же кохия, она же летний кипарис — однолетник из семейства Амарантовые, родом из Евразии. Идеальная округлая форма, осенняя краснота листьев, неприхотливость. В XIX веке европейские иммигранты завезли её в Северную Америку как садовое украшение. Это была ошибка, последствия которой агрономы расхлёбывают полтора столетия. История кохии — не о биологии растения. Она о том, как один и тот же организм становится культурным достоянием, экологической угрозой или юридическим преступлением в зависимости от того, кто и как с ним обращается. Эти кустики только-только начали краснеть, и выглядят очень красиво Хоукигуса: растение для веников

В 2019 году в севастопольской бухте Круглая застройщик вырубил 110 фисташек туполистных. Природоохранная прокуратура рассчитала ущерб по действующей методике: 860 рублей. Меньше восьми рублей за дерево. Экологи боролись за этот участок три года — и проиграли. Фисташка туполистная растёт медленно: метр высоты за двадцать лет. Дерево с диаметром ствола в полметра прожило несколько столетий. В Крыму у руин средневековых поселений стоят фисташки возрастом 900 лет — они помнят генуэзских купцов. Но по документам каждая из них стоит дешевле чашки кофе в севастопольском кафе. Род фисташек возник 62 миллиона лет назад, в меловом периоде. Динозавры вымерли — фисташки остались. Ледниковые периоды, смена климатов, появление и исчезновение цивилизаций — всё это дерево пережило. А потом пришло курортное строительство. Общий вид на героя Дерево, которое тонет Древесину фисташки туполистной называют «русским бакаутом». Бакаут — тропическое дерево с Карибских островов, чья древесина настолько плотная

В 1866 году Марк Твен путешествовал по Гавайям. Он посещал сахарные плантации, пробовал местные фрукты и вёл записки. Об одном плоде он написал: "самый восхитительный фрукт, известный человеку". Это была черимойя — зелёный бугристый плод размером с кулак, с белой кремовой мякотью, тающей во рту. Вкус описывают как смесь банана, ананаса, клубники и ванильного мороженого. За тысячи лет до Твена инки резервировали черимойю для знати. Название на кечуа — "чиримуйя" — означает "холодные семена": плод растёт в прохладных высокогорьях Анд на высоте до 2400 метров. Керамические сосуды в форме черимойи, созданные культурой Куписнике между 1000 и 700 годами до нашей эры, хранятся в парижском Музее человека. Три тысячи лет люди выращивали этот фрукт и считали его даром богов. В 1999 году французские неврологи опубликовали в журнале Lancet статью, которая изменила всё. На карибском острове Гваделупа они обнаружили эпидемию странной болезни. Из всех пациентов с паркинсонизмом 75% имели атипичную фо

В 2015 году эколог Эван Гора работал в панамском заповеднике Барро-Колорадо, когда обнаружил нечто странное. После грозы территория вокруг одного дерева выглядела как зона бомбардировки: дюжина погибших стволов, сброшенные ветви, обугленные лианы. А в центре — совершенно невредимый гигант вида oleifera, местное название «альмендро». Дерево не просто выжило. Оно выглядело так, будто гроза его не касалась. Гора и его коллеги установили по всему заповеднику сеть камер и датчиков электрического поля — первую в мире систему точного отслеживания ударов молнии в тропическом лесу. За пять лет они задокументировали 94 удара в 93 дерева. Результаты, опубликованные в марте 2025 года в журнале New Phytologist, оказались неожиданными. Девять из девяти деревьев альмендро пережили прямые попадания молнии без видимых повреждений. Среди всех остальных видов смертность составила 64% за два года. В одном случае один удар убил 57 соседних деревьев — а альмендро в эпицентре остался цел. Диптерикс до и посл

В ботанических садах мира есть традиция: в июне-июле они продлевают часы работы до полуночи и оповещают посетителей через СМИ. В Петербурге это делает БИН РАН с XVIII века. В Аризоне — Tohono Chul с 300 растениями. В Берлине художницы собирают кактусы из частных коллекций. Все ждут одного — цветения "царицы ночи". Проблема в том, что "царица ночи" — это не один вид. Как минимум четыре разных кактуса из разных родов носят это имя: Selenicereus grandiflorus, Epiphyllum oxypetalum, Peniocereus greggii и Selenicereus undatus. Последний известен под другим именем — питахайя, драконий фрукт. Все четыре — белые ароматные цветы, раскрывающиеся после заката и увядающие к рассвету. Все четыре опыляются ночными бабочками-бражниками или летучими мышами. Все четыре синхронизируют цветение в пределах одной местности. Это не близкие родственники. Это конвергентная эволюция — независимое изобретение одного решения разными линиями. И у каждой царицы своя история. Цветение Selenicereus grandiflorus в ор

В 659 году китайский врач Су Цзин завершил работу над первой в мире государственной фармакопеей. Среди сотен растений, описанных в «Тан Бэньцао», было дерево со странным свойством: его плодоножки снимали последствия опьянения. Китайцы использовали это средство следующие четырнадцать веков. В 2012 году учёные из Калифорнийского университета подтвердили: древние были правы. Флавоноид дигидромирицетин действительно ускоряет метаболизм алкоголя и защищает печень. Но у этой истории есть вторая глава. В 1987 году бразильское агентство EMBRAPA завезло говению сладкую для озеленения. Прошло менее сорока лет — и дерево, которое тысячу четыреста лет лечило людей, стало одним из самых агрессивных инвазивных видов Атлантического леса. Оно проникло в более чем сорок охраняемых территорий и продолжает распространяться. Это история о том, как контекст меняет всё. Дерево осталось тем же — изменилось место. Дерево может вырастать до 20 м в высоту Первая фармакопея мира «Тан Бэньцао» — не просто список

В 1961 году в московском Институте медико-биологических проблем Евгений Шепелев стал первым человеком, который провёл сутки в замкнутой экосистеме. Его жизнь зависела от тридцати литров зелёной водоросли хлореллы в стеклянной ёмкости. Водоросли поглощали углекислый газ, который он выдыхал, и возвращали кислород. Двадцать четыре часа — и Шепелев вышел из камеры под аплодисменты коллег. Несколько минут спустя он импульсивно вернулся — и едва не задохнулся от зловония. Хлорелла исправно перерабатывала углекислоту в кислород. Но сотни других газов — от метана до аммиака — накапливались в воздухе. Внутри камеры Шепелев привык к запаху, как лягушка в медленно нагревающейся воде. Снаружи его нос мгновенно почувствовал правду: замкнутая экосистема — это не только химия дыхания. Это тысячи взаимодействий, которые невозможно предсказать. Семь десятилетий спустя мы всё ещё учимся этому уроку. От секретных сибирских лабораторий холодной войны до стеклянного дворца в аризонской пустыне, от барселон

Шестого мая 1950 года братья Вигго и Эмиль Хойгорд резали торф в болоте Бьелдсковдаль на датском полуострове Ютландия. Когда из-под лопаты показалось человеческое лицо, они вызвали полицию. Труп выглядел свежим: щетина на подбородке, закрытые глаза, кожаная петля на шее. Следователи начали искать убийцу — пока не выяснилось, что жертва умерла две тысячи четыреста лет назад. Человек из Толлунда стал самым известным «болотным телом» в мире. Его лицо — спокойное, почти умиротворённое, с заметными порами и ресницами — теперь смотрит на посетителей музея Силькеборга. Датская полиция сняла с него отпечатки пальцев: самые древние отпечатки в истории криминалистики. Учёные установили, что он ел перед смертью — кашу из ячменя и семян. Что его повесили, а не задушили — по характеру борозды на шее. Что тело уложили в болото осторожно, с закрытыми глазами. Вероятно, это было жертвоприношение богам. Всё это рассказал сфагнум — невзрачный бледно-зелёный мох, который превратил болото в машину времени