— Ты мать с отцом хочешь на произвол судьбы бросить? Мы разве тебя так воспитывали? Младших поднимать на ноги надо, денег не хватает, а она о переезде в другую страну мечтает. Позорище! *** Автобус трясло так, что казалось, он вот-вот рассыплется на запчасти прямо посреди степи. Алия прижимала к груди старый рюкзак, в котором лежал плотный конверт из крафтовой бумаги. Письмо. Билет в другую жизнь. Или приговор — она пока не решила. За окном проплывали выжженные солнцем поля, редкие лесопосадки и покосившиеся столбы. Домой. В горле стоял комок, горький, как полынь. Ей двадцать два, у неё в кармане диплом с отличием, а в душе — чувство вины размером с этот самый автобус. Остановка «Совхозная». Двери с шипением открылись, выпустив её в облако пыли. До дома идти минут пятнадцать. Ноги сами несли по знакомой грунтовке, но сердце с каждым шагом бухало всё тяжелее. Дом встретил привычным шумом. Ещё с улицы было слышно, как кричат младшие. Семь детей. Семь ртов. Алия была старшей, той самой, на которую возлагали надежды и которую одновременно попрекали этими надеждами. Во дворе, сгорбившись над тазом с бельем, стояла мама. Зухра. Ей всего сорок два, но выглядела она на все пятьдесят пять. Лицо обветренное, руки красные, распухшие от воды и бесконечной работы. — О, явилась, — мама выпрямилась, вытирая руки о передник. Улыбки не было, только усталый прищур. — Чё так поздно? Отец уже нервничает. — Автобус сломался на трассе, мам. Привет. Алия подошла, хотела обнять, но мама лишь подставила щеку для поцелуя и тут же отвернулась к тазу. — Иди в дом, там Гуля с Саидой только пришли, хоть чаю попей. Младшие там всё вверх дном перевернули, сил моих нет. В доме пахло жареным луком, детской присыпкой и какой-то тяжёлой, затхлой безнадёгой. В прихожей, спотыкаясь о разбросанную обувь, Алия прошла на кухню. За столом сидели сёстры. Гуле двадцать, Саиде девятнадцать. Погодки. Они сидели, уставившись в одну точку, даже не переодевшись после смены. От них пахло ванилью и пригоревшим сахаром — запах кондитерского цеха, который въелся в кожу и волосы навсегда. — Привет, девчонки, — тихо сказала Алия. Гуля подняла голову. Под глазами — черные круги, на руках — свежие ожоги от противней. — О, Алька... Приехала, — она слабо улыбнулась. — Чё там в городе? — Да всё так же. — А мы вот... — Саида зевнула, прикрыв рот ладонью, на которой не было маникюра, только коротко стриженные, слоящиеся ногти. — Заказ большой был, на свадьбу пекли. Спина отваливается. Алия села на табурет, чувствуя себя чужой. Её руки были чистыми, пальцы — тонкими, со следом от ручки на среднем пальце. А у сестёр руки были рабочие, грубые. — Папа где? — спросила Алия. — В зале, телек смотрит. Опять давление скачет, — буркнула Гуля. — Ты это... Если чё просить будешь, лучше погоди. Он злой сегодня. Кредит платить надо, а начальник цеха зарплату задерживает. Алия сжала лямку рюкзака. Конверт внутри жег спину. — Мне поговорить надо. Со всеми. *** Ужин проходил в привычном хаосе. Трое младших галдели, стучали ложками, проливали чай. Бабушка, маленькая и сухая, как веточка, сидела в углу, беззвучно макая хлеб в суп. Рустам, глава семьи, сидел во главе стола. Ему сорок шесть, но болезнь сделала его стариком. Осунувшееся лицо, глубокие морщины и взгляд — тяжелый, требовательный. — Хлеба дай, — бросил он маме. Зухра тут же метнулась. Алия ковыряла вилкой макароны. Кусок в горло не лез. — Пап, мам... — начала она, когда шум немного стих. — У меня новости. Рустам поднял на неё мутный взгляд. — Замуж собралась? Давно пора. Вон, у соседей дочка твоего возраста уже второго нянчит. — Нет, пап. Не замуж. Она достала конверт. Руки предательски дрожали. — Я поступила. В магистратуру. В Европу. Грант выиграла. Обучение бесплатное, стипендию давать будут. За столом повисла тишина. Даже младшие, почувствовав напряжение, притихли. Гуля перестала жевать, уставившись на сестру с какой-то детской, восторженной завистью. — В Европу? — переспросила Саида шепотом. — Это где Италия? — В Чехию, — выдохнула Алия. — Это огромный шанс. Я отучусь два года, получу диплом международного образца. Смогу работу найти хорошую, вам помогать буду... Рустам отложил ложку. Звук удара металла о дерево прозвучал как выстрел. — Бесплатно, говоришь? — он прищурился. — А жить на чё будешь? А ехать? — Стипендия покроет жилье и еду. Но... — Алия набрала в грудь воздуха, словно перед прыжком в холодную воду. — Мне нужно купить билет на самолет. И визу оформить. Это около трехсот тысяч тенге. У меня таких денег нет. Зухра ахнула и прижала ладонь ко рту. — Трильсот тыщ? Алька, ты с ума сошла? Откуда у нас такие деньжищи? — Я думала... Может, мы сможем занять? Или... Пап, я всё верну. С первой же стипендии начну откладывать и верну. Рустам медленно поднялся. Его лицо начало наливаться нехорошей краснотой. — Вернешь? — тихо спросил он, и от этого тона у Алии похолодело внутри. — Ты хоть знаешь, сколько мы банку должны? Ты знаешь, что твои сестры, — он ткнул пальцем в сторону Гули и Саиды, — впахивают по двенадцать часов, чтобы мы с голоду не пухли? — Я знаю, пап, но... — Что ты знаешь?! — заорал он так, что бабушка вздрогнула. — Ты эгоистка! Только о себе думаешь! «Я учусь, я медаль получила». И чё толку с твоей медали? На хлеб её намажешь? — Рустам, тише, давление... — попыталась вклиниться мама, но он отмахнулся. — Девки школу бросили! В десятом классе ушли, чтобы семье помочь! А ты? Ты пять лет штаны в универе протирала, мы тебя кормили, одевали. А теперь ты хочешь умотать за бугор и последние деньги из семьи вытянуть? — Я не просила вас меня кормить последние годы! — голос Алии сорвался на крик. Обида, копившаяся годами, прорвала плотину. — Я подрабатывала переводами! Мне девочки помогали, да! Но я училась, чтобы вытащить нас всех из этого болота! — Из болота? — Зухра вдруг заплакала, громко, навзрыд. — Это мы для тебя болото? Мы, кто тебя вырастил? Да как у тебя язык поворачивается? У нас долгов по горло, кредиторы звонят каждый день. А ей билет в Европу подавай! Гуля тихонько тронула отца за рукав: — Пап, ну может... Это же правда шанс. Она умная у нас... — Цыц! — рявкнул Рустам на дочь. — Умная нашлась. Тебе замуж выходить надо, приданое собирать, а не её хотелки оплачивать. Короче так. — Он ударил кулаком по столу. — Никаких Европ. Отказывайся от гранта. Иди работай. Вон, в школу учителем иди или к сестрам в цех. Хватит на шее сидеть. — Но я не могу отказаться! Это моя мечта! — слезы брызнули из глаз Алии. — Вы же обещали девочкам колледж! Пять лет назад обещали! И где? Теперь и меня хотите в это ярмо запрячь? Зачем вы рожали столько, если не можете дать нам будущее?! Звонкая пощечина обожгла щеку. Голова дернулась в сторону. В кухне стало мертвенно тихо. Рустам стоял, тяжело дыша, опустив руку. Алия медленно подняла взгляд. Щека горела огнем, но в душе было еще больнее. — Уходи, — прохрипел отец. — С глаз моих долой. Алия вскочила из-за стола и, задыхаясь от рыданий, выбежала из кухни. Хлопнула дверь её крошечной спальни, которую она делила с двумя младшими братишками. *** Ночь была душной. Алия лежала на старом диване, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить мелких. В голове крутилась одна мысль: «Почему? За что?». Она ведь старалась. Она была лучшей ученицей, гордостью школы. Она думала, что родители поймут, что оценят. Дверь тихонько скрипнула. На пороге стояли Гуля и Саида. — Аль... Ты спишь? — шепотом спросила Гуля. Алия села, вытирая мокрое лицо. — Нет. Сёстры проскользнули в комнату и сели рядом на диван. В темноте их лица казались совсем детскими. — Не плачь, — Саида неуклюже погладила её по плечу шершавой ладонью. — Папа погорячился. Ему плохо просто. — Он меня ненавидит, — всхлипнула Алия. — И мама тоже. Они считают меня нахлебницей. — Дура ты, — беззлобно сказала Гуля. — Никто тебя не ненавидит. Просто... они устали, Аль. Ты не видишь, как они живут? Каждый день страх, что завтра денег не будет. Папа болеет, ему лекарства нужны дорогие, а он молчит, экономит. Гуля помолчала, потом полезла в карман своих домашних штанов. — Вот, держи. Она сунула Алие в руку свернутый носовой платок. Внутри что-то шуршало. Алия развернула. Деньги. Разные купюры — мелкие, крупные, смятые. — Тут немного, — смущенно сказала Саида. — Мы копили. Гуля хотела телефон новый, а я... ну, на платье. Тут пятьдесят тысяч. — Девочки... — Алия замерла. — Я не могу. — Бери, — твердо сказала Гуля. — Тебе нужнее. Ты у нас одна с мозгами. Мы-то ладно, мы уже втянулись. А ты лети. Выучишься, станешь большим человеком. Потом заберешь нас в гости. Покажешь эту... Чехию. — Я обещала, — прошептала Алия, сжимая деньги. — Помните? Я обещала, что оплачу вашу учебу. Я не забыла. — Знаем, — улыбнулась Саида. — Потому и даем. Мы в тебя верим, сестренка. Они обнялись втроем, плача и смеясь одновременно. В этот момент Алия поняла: она не имеет права сдаваться. Ради них. *** Утро началось не с криков, а с тяжелого молчания. Алия вышла на кухню с опухшими глазами, но с твердым решением. Она отдаст девочкам деньги. Она не полетит. Она пойдет работать, чтобы через год накопить самой. Она не может забрать последнее у сестёр. Отец сидел за столом, обхватив голову руками. Перед ним стояла нетронутая чашка чая. Мама стояла у окна, глядя на пустую улицу. — Пап, — начала Алия твердо. — Я решила. Я... Договорить она не успела. Рустам поднял голову. В его глазах не было вчерашней ярости. Только безмерная, вселенская усталость и какая-то новая, незнакомая тоска. — Подожди, дочка, — хрипло сказал он. Он полез во внутренний карман своей старой, потертой жилетки и вытащил пачку денег, перетянутую резинкой. Бросил на стол. — Тут двести тысяч. Алия застыла. Зухра обернулась, её глаза округлились. — Рустам? Это же... на ремонт крыши. И на уголь. — Крыша подождет. Пленкой затянем, — отрезал он, не глядя на жену. — А уголь... с пенсии возьмем, займу у брата в крайнем случае. Он посмотрел на Алию. Взгляд его был тяжелым, но уже не злым. — Вчера... я не прав был. Сгоряча наговорил. — Пап... — Молчи, слушай. — Он тяжело вздохнул, потирая грудь. — Я всю ночь думал. Смотрел на вас, когда вы мелкие были. Я же хотел, чтоб вы людьми стали. Чтоб не горбатились, как мы с матерью. А вышло вон оно как... Девчонок я уже упустил, — голос его дрогнул. — Гулю, Саиду... Сломал я им жизнь, получается. Слабый я стал, дочка. Болею, денег нет, вот и злюсь на весь свет. И на тебя злился, что ты смогла, а я нет. В кухне повисла тишина, но теперь она была другой. Не давящей, а звенящей. — Ты лети, Алия, — тихо сказала мама, подходя к столу. Она положила руку отцу на плечо. — Прав отец. Если ты останешься, мы тебя тоже сожрем. Этим бытом, этими долгами. Ты будешь нас ненавидеть, а мы — себя. — Мама... — слезы снова покатились по щекам Алии, но теперь это были слезы облегчения. — Бери деньги, — Рустам пододвинул пачку к ней. — Этого хватит на билет? — Хватит... С тем, что девочки дали — хватит. — Девочки дали? — Отец криво усмехнулся. — Видишь, какие у тебя сестры. Золотые. А я дурак старый... Алия бросилась к отцу, обняла его колючую шею. Он замер на секунду, а потом неуклюже похлопал её по спине своей тяжелой, мозолистой ладонью. — Ну всё, всё... Развела сырость, — проворчал он, но голос его дрожал. — Ты давай там, учись. Чтоб не стыдно было. И это... звони матери. Она переживать будет. — Я всё верну, пап. Клянусь. Я выучусь, работу найду, Гулю с Саидой вытащу. Они тоже учиться будут! — Дай Бог, дочка. Дай Бог. *** Через три дня Алия стояла в аэропорту. Рюкзак за плечами, в руке — посадочный талон. Рядом стояла вся семья. Даже бабушку привезли. Гуля и Саида держали Алию за руки, не желая отпускать. — Привези магнитик! — кричал младший брат. — Шапку надень, там холодно! — наставляла мама, вытирая глаза платком. Рустам стоял чуть в стороне, опираясь на трость. Он смотрел на дочь с гордостью, которую пытался скрыть за суровостью. — Ну, с Богом, — сказал он, когда объявили посадку. — Не забывай, кто ты и откуда. — Не забуду, пап. Алия обняла каждого. Вдохнула родной запах — пыли, солнца и маминых пирогов. Она прошла контроль и обернулась. Они стояли у ограждения, махали ей руками. Семь детей, уставшие родители, старенькая бабушка. Её семья. Неидеальная, шумная, побитая жизнью, но её. Она знала точно: она вернется. И она изменит их жизнь. Теперь у неё нет права на ошибку. Самолет набирал высоту, унося её к мечте, но сердце её осталось там, на земле, среди бескрайних степей и родных людей, которые отдали последнее, чтобы она могла летать. Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала ;)