До войны я жила, училась и работала в Невской Дубровке (около Ленинграда, Всеволожского района). И вот 22 июня в 9 часов утра я вернулась из Дома отдыха г. Луга-Ленинград. В 6 часов я была в Ленинграде и сфотографировалась (снимок с белым воротничком). А в 12 часов объявили, что началась война. В 13 часов по местному радио объявили, чтобы рабочие и служащие завода и целлюлозно- бумажного комбината ( Лесопильный завод и Дубровский) находились на одной территории( их разъединяла только широкая дорога),а комсомольцам взять с собой одеяло и подушку и на свои места.
И вот для меня с 13 часов 22 июня началась война, мы были в казарменном положении, спали на столах и станках комбината, а обедать ходили домой. Я дежурила на 42х метровой вышке и сообщала куда и какие летали самолеты, куда и какие ходили пароходы, катера все сведения в штаб. Потом завод и комбинат стали снимать станки, оборудование и спускать на дно реки Невы. А нас комсомольцев перевели на аэродром. Мы маскировали самолеты. Самолеты прилетали, мы их березами маскировали, к ним подъезжали столовые подвозили топливо, снаряды, бомбы, а стартеры всегда стояли наготове. И вот улетали звена 2, а обратно приходили 1 или 2 самолета, погибали летчики и крови нет. И вот самолеты совсем все улетели.
Нас перевели на берег реки Невы, где он был отлогим. Укрепляли берег, чтобы немцы и танки не могли переправиться к нам. Но на наш берег пришло очень много беженцев – тысячи, а это были старики, дети, скот. Мы возили тачки с песком вверх. Немцы обнаглели и стали бомбить беженцев и весь берег, и стали налетать по 50-100 самолетов. Вот здесь уже была война. Когда бомбежки кончались то на проводах, крышах домов, на заборах висели люди, руки, ноги, кишки, а река текла кровью. Вот это было страшно.
Нас беженцев стали эвакуировать. И мы уехали баржами; одна баржа шла со стариками, детьми и семейными жителями, а мы молодежь во второй барже. Отправились мы в 7 утра к Шлиссельбургу. Но направили нас не по Ладожскому озеру, а по рядом с городом по канаве, вырытой еще царями. К 4 м часам дня 30 августа нас стали бомбить, и бомбы попали в первую баржу, где были дети и старики. Мы остановились, к нам приплыли подводники, моряки и стали раненных увозить в Шлиссельбург, привезли новую баржу, и кто хотел снова погрузились и поехали дальше, а мы многие молодые вернулись в Шлиссельбург и хотели идти пешком в Нов. Дубровку, но нам сказали, что Дубровки нет, ее разбомбили и сожгли. (Если кто знает Историю войны, и район Ленинграда, тот знает «Знаменитый Пятачек», вот это и есть Невская Дубровка.) И немцы за всю войну не разу не переплыли через Неву в этом месте, но с другого берега стреляли, летали бомбили.
И вот я лежала в больнице, у меня была контузия, трое суток я лежала без сознания, потом плохо слышала, но со мной была моя сестра, а мать была в Ленинграде. И вот 27 сентября налетели самолеты, сбросили десант в 4 часа дня, когда смены сменились на мануфактурной фабрике, его немцы окружили, облили бензином и подожгли. Фабрика эта была знаменитая, она построена вместе со Шлиссельбургской крепостью и из этого же красного кирпича 2-х этажная. И вот люди стали бросаться в окна, а их расстреливали. Немцы были так этим заняты, что забыли про людей и город.
И мы все бросились к реке, а там она была очень широкая, а буксир был только один, который стал перевозить только детей и стариков, но он очень маленький, и остальные кто на досках, кто на бревнах, на лодках стали переплывать-бежать от немца. Но некоторое стали хвататься за веревки, борт этого пароходика, и как он это выдерживал и не перевернулся. И вот мы переплыли через Неву, такие все усталые, мокрые стали расходиться. Кто ушел в лес стали строить землянки, а мы пошли по рельсам в Ленинград.
В Ленинграде я с сестрой встретили маму и стали работать. Но 27 марта 1942 года снова эвакуировались (но мать и сестра были в тяжелом состоянии) и я была как сопровождающая. Но теперь мы ехали по Ладожскому озеру и уже по тонкому льду. Доехали до Тихвина- Волхов. И там нас ждали вагоны- и целый состав взял Свердловск, оборонный завод № 28 (Пневмостроймашина). Мама и сестра в больнице, а меня на завод, но когда я пошла вставать на учет комсомольский в Октябрьский райком там встретился уполномоченный из КГБ, он меня уговорил работать к ним, и я ушла, а жила в Доме Культуры Дзержинский на 2 этаже. И вот мы эвакуированные узнали, что такой отдел, где мы работаем есть и на фронте, мы написали заявления и просили отправить нас на фронт. Но для меня были известны бомбежки, обстрелы и другое. В это время в Свердловске формировалась Отдельная армия. Состояла она из войск НКВД и пограничных войск и вот мы туда попали. А на фронте армии дали номер 70. И вот 2 января 1943 года мы выехали на Центральный фронт (Курск). После Курской битвы армию сильно потрепали и было не с кем и не с чем идти вперед. Нас поставили на переформирование в Курск. И с сентября по январь 1944 года мы формировались, а потом выехали на I Белорусский фронт- Минск, Брест, Ковель, потом Польша- Варшава и мы снова перешли во 2 Белорусский фронт к Рокоссовскому (Даньцик,Гданьск) Мы пошли севернее к Балтийскому морю. Форсировали реки Висла, Эльба, Одер.
И вот мы в Германии (Восточная Пруссия, Западная Померания, Пренцлау, Нойбранденбург, Варен, и много других городов)
9 мая 1945 наши некоторые дивизии освобождали Берлин, а остальные части остановились в 60 км г. Гюстров. Здесь мы жили до августа. В августе направились в обратный путь, шли очень долго, т.к. некоторые части шли пешком, дошли до Белостока, где погрузились в вагоны и поехали домой.
Когда мы стояли в Белостоке: а граница Родины была в 8 км, мы забирались на крыши домов, чтобы посмотреть СВОЮ РОДИНУ.
В 1980г в Свердловске организован Совет ветеранов 70й армии. Я с 1980г.избрана ответственным секретарем президиума. Мы организовали 3 встречи ветеранов армии в Свердловске 40,45,50летию формирования армии. Одну встречу в г. Малорита- Брест, где поставлен памятник «Ветеранам 70й армии».
На учете у меня было 240, в области 160 ветеранов. А по СССР всего 5 тыс. ветеранов. Первые годы я писала и мне писали тысячи ветеранов, сейчас в Екатеринбурге осталось 71 человек, многие ушли в Зарубежье. Да и денег нет всех поздравлять даже в День Победы. Да и собрания проводить очень трудно. Из 71 ветерана на собрание ходят 12-15 человек. Остальные кто-то ходит по дому, кто прикован к постели. И уходим мы «партиями». Работать тяжело.
После войны я устроилась в филиал ВТРа, а потом он стал Уральским научно-исследовательсим институтом сельского хозяйства и проработала 50 лет. Сейчас на пенсии. Инвалид войны II группы.