Встреча одноклассников в алтайском аиле

Мишка Холодилин пригласил меня в гости. Не к себе, а к своему другу Володе Суркашеву. Сказал, что Чаминов Санька тоже придёт. Усадьба Суркашевых стоит на прилавке, прямо против школы. Идём с Мишкой к Суркашевым. Заходим в задымленный аил. Санька уже там сидит. Оба с Володей нас ждут. Очаг дымит, чихаю, мне предлагают присесть у костра на низкую широкую лавочку. На лавочках овчинные шкуры, но эта шкура, по-моему, от медведя. Сел. По кругу пошла арака. Чаминов красавец, хоть сейчас картину с него пиши. Служил в Одессе на океанографическом судне. Приехал с флота весь разодетый. Туфли купил в Неаполе, балоневый плащ в Бомбее, а рубашку в Александрии. Мишка кержак. Добряк душой, но характер железный, как и положено кержаку. Служил в подводном флоте. Какой там Бомбей и Неаполь, света белого не видел. Почти вся служба прошла под водой. Хозяин Володя - алтаец. Немногословен. Служил в Армии, тоже очень далеко от дома, но не так далеко, как его одноклассники. Они ведь оба в кругосветку сходили. Я немец, в роду есть голландские и польские корни. Нигде не служил, дальше Урала не был. Похвалиться нечем. В военкомате дали отсрочку и сказали, что за меня будут служить мои сыновья, у меня их двое. Интернационал сидит в задымленном аиле и пьёт алтайскую араку. Араку надо пить на чочой. Немцы пьют на брудершафт, а алтайцы пьют на чочой. Гости сидят в аиле вокруг очага на шкурах и рассуждают о жизни. По кругу ходит пиала с аракой. Отпей глоток, передай пиалу соседу и скажу ему: „Чочой“. Не хочешь пить - сделай вид, что отпил и не куражься. Всё похоже на первобытный парламент. Пять тысяч лет восседала родовая знать рядочком в ногах у фараонов и императоров. Партийные генсеки не внесли в этот ритуал ничего нового. Парламентарии вот уже сотни лет заседают полукругом. В парламентах есть середина, есть правые, есть левые, в круглом аиле с доледникового периода и по сей день нет ни правых ни левых, все сидят посередине.
Слово „Чочой“ очень трудно перевести. Сказал „чочой“ и не надо никому ничего объяснять. Сосед понял, что ты его уважаешь, что добрых духов не обидел, злых не растревожил, что ты готов помочь в трудную минуту. Чочой он и есть чочой. Для чочоя нужны гости и нужна арака. У доброго хозяина и гости, и арака всегда добрые. Арака это молочный продукт. В длинном узком бочонке заквашивают молоко и получают невообразимо кислую простоквашу - чегень. Бочонок обычно старше хозяина, чем старше бочонок, тем кислее чегень. Из чегеня отжимают творог и коптят его прямо в аиле над очагом, через несколько дней этот творог превращается в невообразимо кислый сыр - курут. Из оставшейся сыворотки выгоняют молочную самогонку - араку. Я отпил, из пиалы, сказал чочой и предал Чаминову. Красота! Заходит Вовкин дед. Бурчит. Понять не могу, но догадался, что дед недоволен тем, что внук плохо встречает гостей. Надымил в аиле. Дед достаёт длинную деревянную трубку для раздувания костра и начинает через неё раздувать огонь. Полетели искры, язычок пламени лизнул дно котелка, и вот уже огонь вышел за ножку таганка, его блики играют на наших лицах.
Мы заглядываем Чаминову в рот и заваливаем его вопросами. Интересно же.
- Идём мы, значит, в нейтральных водах месту падения американского разведывательного спутника. Наши точнее американцев место его падения вычислили, и мы оказались там вперёд их. Подняли, значит, мы этот орион, или кто он там был, на борт.
Слушаю Чаминова, не верится как-то, но ведь у него туфли из Неаполя, а плащ из Бомбея. Весь земной шар вокруг обошёл, из Одессы домой не хотел возвращаться.
Сказать ему, чтоб меньше врал как-то неудобно. А одноклассники слушают рты разинули. Верят.
- Подняли мы его, значит, на борт, смотрю прямо по курсу на нас два американских эсминца прут. У нас на палубе аврал. Судно то гражданским числится, а мы военные. Форму скинули в одних плавках по палубе носимся. Нас зажали с двух сторон и потащили в свои воды. И тут вдруг…
Чаминов вздохнул, выдержал паузу, но слова так сказать и не успел. Мишка Холодилин прерывает его и говорит:
- Всплываю две подводные лодки.
- А ты откуда это знаешь?
- Я в одной из них был.
- Мишка! Я ж тебе письма в полевую почту посылал!
- И я посылал.
- И мы всё это время рядом шли, и ты нас не видел?!
- Мы только раз всплывали. На экваторе
Вот свидетелем такого сногсшибательного диалога я в своей жизни ни до того, ни после ни разу не был. При всём при этом в такой романтичной обстановке, прямо против моей школы, под перевалом Чике-Таман.