С аппетитным и вкусным праздником, друзья - Днем оладий!

ПИРУШКА НА ДЖАЙЛЯЮ
В 80-е годы я работал заведующим сельхозотделом экибастузской районной газеты «Вперед», это в Павлодарской области Казахстана. Жил в городе, в командировки выезжал в совхозы, возвращался домой и несколько дней «отписывался» — то есть трансформировал все свои беглые, неразборчивые записи из корреспондентского блокнота (тогда у нас еще не было диктофонов) в заметки, корреспонденции, репортажи, очерки. А потом — снова в командировку!
Ну, нормальная такая работа, скучать было некогда. Новые места, новые люди, новые встречи… Запомнилась одна из них. Я с фотокорреспендентом Николаем Мякиньким на редакционном уазике отправился на отгонное овцеводческом пастбище — джайляу. Редактор послал нас за очерком о семье знатных чабанов, награжденных не то орденами, не то медалями за высокую сохранность поголовья. Главу семьи звали Иван, а фамилия у него была Абдула.
Именно Абдула — с одним «л». Оказывается, он был молдаванином, и такие фамилии у них не редкость. А супружница у него была русская, с заурядным славянским именем Глафира Порфирьевна.
Я правильно называл их имена первые десять минут беседы. Но когда этот самый Иван Абдула, обрадованный возможностью легально выпить — ну как же, такие гости! — притащил откуда-то из закромов, с высочайшего соизволения жены, сначала одну бутылку водки, потом другую, тут и началось.
После третьей стопки я то и дело величал чабаншу уже не Глафирой Порфирьевной, а Порфирой Глафировной. И хотя фотокор делал мне время от времени страшные глаза, досталось от меня и мужу знатной чабанши. Его я попеременно называл то Иваном, то Абдулой. Может, кто-то другой взял бы, да и выгнал таких бесцеремонных гостей. Но хозяева терпеливо сносили все эти, в общем-то, непреднамеренные издевательства над их уважаемыми именами. Потому что сами обращались ко мне то Марат Валеич, то Валей Маратыч.
Ну, да я не об этом. Когда разваристый, безумно аппетитный бесбармак нами был слопан без остатка и пришла пора попить чайку, обслуживающая наш дастархан молчаливая дочка чабанов лет двадцати пяти-тридцати, такая, знаете, неприметная, что даже мы с Николаем, тертые бабники, на нее не обращали внимания, принесла к ароматному индийскому чаю со сливками гору золотистого цвета пышек или пончиков. И только тогда я понял природу аромата, все это время откуда-то доходившего до нас (мы сидели на открытом воздухе, под навесом).
Они были еще горячие, тонко похрустывающие на зубах и необыкновенно нежные и вкусные! И буквально таяли во рту. Несмотря на то, что мы был уже и сыты, и полупьяны, это кулинарное совершенство так покорило и захватило нас, что мы мгновенно опустошили большое блюдо. А тут молчаливая чабанская дочь притаранила еще одно такое же. Мы и его умяли.
И только тогда я, отдуваясь, спросил:
— А что это такое было? Ничего подобного я еще не едал!
— Оладушки, — пожав плечами ответил Абдула, который Иван.
— А рецепт? Как они такие пышные и нежные получаются?
— Это надо у дочки поспрашать.
Но дочка уже скрылась в летнем домике чабанов и до нашего отъезда больше не появлялась. Так я тогда и не узнал рецепта чудо-оладушек, которыми нас потчевали на отдаленном джайляу в экибастузской степи. Я сам нередко готовлю оладьи. Но у меня почему-то всегда сдуваются после жарки и становятся плоскими. И только когда появился интернет и в нем можно было найти бесчетное количество всяких рецептов приготовления оладий, я наконец наткнулся на пару очень важных подсказок.
Именно при соблюдении этих условий оладьи получаются пышными. А именно: тесто должно быть по консистенции как сметана или даже чуть погуще - чтобы с ложки оно вальяжно сползало а раскаленную сковородку, а не стекало. И под самый конец замешивания теста доавить в него четверть чайной ложки соды. И больше тесто не перемешивать. Вот тогда оладьи становятся пухлыми (вот такими, как на снимке - это я их такими сотворил!) Но, правда, нежными они у меня так и не стали. Так что тот степной рецепт приготовления пышных и нежных оладий для меня так и остался нераскрытым..